Оговорка по Фрейду

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Огово́рка по Фре́йду — обиходное название обмолвки, частный случай явления, описанного З. Фрейдом в исследовании «Психопатология обыденной жизни» (1901). Вместе со всякого рода незначительными описками и машинальными действиями охватывается термином парапра́ксис.

Фрейд предположил, что с виду незначительные и бессмысленные ошибочные действия служат для реализации бессознательных желаний, являясь компромиссными образованиями, создаваемыми соответствующим сознательным намерением и частичным одновременным осуществлением бессознательного желания.

Фрейд разделял ошибочные действия на четыре группы:

  • оговорки, описки, очитки, ослышки;
  • забывание (забывание имён собственных, чужих слов, своих намерений, впечатлений);
  • затеривание и запрятывание вещей;
  • действия «по ошибке».

Несмотря на кажущуюся их нелепость и невинность, Фрейд отказывал таким действиям в тривиальности, трактуя их как значимое в психологическом плане явление — внешнее проявление неразрешённых подсознательных конфликтов и вытесненных желаний. Как и в сновидениях, Фрейд видел в парапраксисе потенциальную «дорогу» к тайнам бессознательного.

Не все ошибочные действия легко понятны, однако в ходе аналитической работы с пациентом иногда удаётся строить предположения о том, каков именно смысл его, даже самых запутанных, ошибочных действий. А ошибочные действия пациента (например, забывание времени сеанса или оплаты лечения) позволяют аналитику и пациенту получить важные сведения о сопротивлении и переносе.

Напишите отзыв о статье "Оговорка по Фрейду"



Литература

См. также


Отрывок, характеризующий Оговорка по Фрейду



В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.