Огю Сорай

Огю Сорай
荻生徂徠
Дата рождения:	21 марта 1666(1666-03-21)
Место рождения:	Эдо, Япония
Дата смерти:	28 февраля 1728(1728-02-28) (61 год)
Место смерти:	Эдо
Школа/традиция:	Школа Сорая
Направление:	конфуцианство

Огю Сорай (яп. 荻生 徂徠 Огю: Сорай, 21 марта 1666 — 28 февраля 1728), пользовавшийся псевдонимом Буцу Сорай — японский философ, последователь конфуцианства. Считается самым влиятельным конфуцианским философом периода Токугава. Основным объектом его исследований была проблема применения учения конфуцианства к управлению государством и общественному порядку. Учения Сорая были ответом на экономические и политические неудачи Японии, а также культуру меркантилизма и преобладание устаревших институтов. Огю Сорай отвергал морализаторство неоконфуцианства и вместо этого обращался к более древним работам. Он утверждал, что проявление человеческих эмоций для самовыражения является очень важным и по этой причине поощрял распространение китайской литературы в Японии. У Сорая появилось множество последователей, он создал собственную школу, став влиятельным конфуцианским учёным. После смерти Сорая его школа распалась на два направления: нетеоретическое — школа древнего языка, изящной словесности и научно-конфуцианское.

Биография

Сорай родился в Эдо. Он был вторым сыном самурая, служившего личным врачом Токугавы Цунаёси, который впослледствии стал пятым сёгуном. Сорай изучал философские работы Чжу Си, а к 1690 году он стал частным учителем китайской классики. В 1696 году он перешёл на службу Янагисавы Ёсиясу, старшего советника Токугавы Цунаёси. После смерти Токугавы в 1709 году Сорай ушёл со службы и отвернулся от учения Чжу Си в поисках собственных философских идей. Ему приписывают создание ко сёги, необычного варианта сёги.

Литература

• Маранджян К. Г. О влиянии учения Сюнь-цзы на японского мыслителя Огю Сорай // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. Часть 1. — М., 1982. С. 113—117.
• Маранджян К. Г. О некоторых особенностях японского конфуцианства (на материале трактатов Огю Сорай) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. Часть 1. — М., 1986. — С. 125—130.
• Маранджян К. Г. Конфуцианское учение в интерпретации Огю Сорай // Из истории общественной мысли Японии 17—19 вв. — М., 1990. — С. 28—73.

Ссылки

• [www.kultnarodov.ru/html/o/og7-bucu-soray.html Огю (Буцу) Сорай] в словаре «Культура и быт народов»

Отрывок, характеризующий Огю Сорай

При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»