Ода (архиепископ Кентерберийский)

Ода Oda
Архиепископ Кентерберийский
Интронизация	941
Конец правления	958
Предшественник	Вульфхельм
Преемник	Эльфсиге
Другая должность	епископ Рэмсбери
Умер	2 июня 958(0958-06-02)
Похоронен	Кентербери
Святость
Праздник	2 июня

Ода, иначе Одо (англ. Oda; умер 2 июня 958) — 22-й архиепископ Кентерберийский (941—958).

Биография

Ранние годы

Сын датского викинга, состоявшего в войске Уббы и Ивара Бескостного, которое вторглось в Англию в 865 году. Позднее Ода владел землями в Восточной Англии, где предположительно осел его отец.

Монах монастыря Рэмси Биртферт утверждал в биографии племянника Оды святого Освальда «Vita sancti Oswaldi», написанной между 997 и 1002 годами, что Ода, будучи сыном отца-язычника, посещал церковные службы и много времени проводил в доме благочестивого англосаксонского аристократа Этельхельма (Æthelhelm), где его обучал некий христианин. Позднее Ода был рукоположён в священники и сопровождал Этельхельма во время паломничества в Рим, чудесным образом излечив в пути своего покровителя от неизвестной болезни.

Ода получил назначение на кафедру епископа Рэмсбери благодаря покровительству короля Этельстана, а в 941 году при поддержке короля Эдмунда I, стал архиепископом Кентерберийским.

Упоминается в источниках с 928 года, когда засвидетельствовал в качестве епископа Рэмсбери королевскую жалованную грамоту. Спустя несколько десятилетий после смерти Оды Рихер Реймский писал, что в 936 году тот участвовал в переговорах с герцогом франков Гуго Великим о возвращении западно-франкского трона племяннику Этельстана Людовику IV Заморскому, но это утверждение не подтверждается другими источниками. Также нельзя считать бесспорным факт присутствия Оды рядом с королём во время битвы при Брунанбурге в 934 или 937 году, хотя Эдмер утверждал в биографии Оды (Vita sancti Odonis), написанной между 1093 и 1125 годами, что епископ Рэмсбери чудесным образом починил в ходе сражения королевский меч. В 940 году Ода вместе Вульфстаном вёл переговоры о перемирии между королём Эдмундом и Олафом Гутфритссоном в Лестере.

Архиепископ Кентерберийский

Большинство свидетельств причастности Оды к законотворчеству относятся к периоду 941—946 годов, то есть времени от возвышения Оды на Кентерберийскую кафедру до смерти Эдмунда. Тогда принят первый кодекс законов Эдмунда, касавшийся в основном церковных вопросов (в том числе устанавливал церковные налоги и требование целибата духовенства), появилось пастырское послание Оды, в котором он призывал епископов подчиняться королевской воле, а также «главы» Оды, в которых формулировались положения, частично повторявшие каноны папских легатов 786 года (в частности, запрещали языческие ритуалы, определяли христианские обязанности королей, епископов, священников и монахов).

С большой степенью достоверности можно утверждать, что Ода проводил обряд коронации короля Эдреда. Архиепископ также упоминался в завещании короля, согласно которому получил 200 манкусов золота и стал хранителем 400 фунтов серебра в Кентерберийском храме Христа для оказания помощи жителям Кента, Суррея, Сассекса и Беркшира в трудные годы. Восхождение на престол Эдвига с самого начала связано с конфликтом нового короля с архиепископом — Ода потребовал от монарха продолжить церемонию коронации, прерванную тем ради свидания с женщиной. В 957 или 958 годах получила развитие странная история, связанная с королевой Эльфгифу: Ода «отделил» её от мужа, короля Эдвига, под предлогом их близкого родства. По одной из версий, причиной такого поступка архиепископа послужило желание оказать поддержку младшему брату короля, Эдгару, правившему землями на север от Темзы
Тем не менее, Эдвиг пожаловал Оде в 957 году 40 гайд земли в Или.

Будучи приверженцем почитания святых, архиепископ добился, предположительно в 948 году, перемещения в Кентербери мощей святого Вильфрида из церкви в Рипоне, сожжённой в ходе северной кампании короля Эдреда, также сумел переправить в Кентербери мощи святого Одуана.

Архиепископ также перестроил здание церкви Христа в Кентербери и активно расширял земельные владения архиепархии. Жалованная грамота 949 года свидетельствует о передаче королём Эдредом Рекульверской монастырской церкви Кентерберийской архиепархии. С другой стороны, известна грамота о передаче в аренду тэну Этельверду земель Кентерберийского храма Христа в Икхэме (Кент)
В 957 году за 100 манкусов золота Ода выкупил у короля Эдвига наделы в землях южных саксов.

Можно предположить, что кентерберийское духовенство пользовалось привилегиями, его представители даже обладали некоторой неотчуждаемой собственностью, но, тем не менее, Ода убеждал клир следовать своему примеру и принимать монашеские обеты.

Смерть и канонизация

Ода умер 2 июня 958 года и был похоронен в храме Христа в Кентербери. При перестройке собора в XII веке мощи Оды и Вильфрида были временно перенесены в бывшие могилы Дунстана и Альфеджа, а затем перезахоронены в Троицкой часовне Кентерберийского собора. Первое свидетельство почитания Оды появляется около 1000 года в жизнеописании святого Освальда, принадлежащем перу Биртферта.

День памяти Оды праздновался 2 июня согласно календарю храма Христа в Кентербери XIII века. В некоторых других, более поздних календарях, указывались 29 мая или 4 июля.

Литература

• [Byrhtferth of Ramsey], ‘Vita sancti Oswaldi auctore anonymo’, The historians of the church of York and its archbishops, ed. J. Raine, 1, Rolls Series, 71 (1879), 399—475
• P. H. Sawyer, Anglo-Saxon charters: an annotated list and bibliography, Royal Historical Society Guides and Handbooks (1968), S 230, 546, 1506
• S. Keynes, An atlas of attestations in Anglo-Saxon charters, c.670-1066 (privately printed, Cambridge, 1993)
• D. Whitelock, M. Brett, and C. N. L. Brooke, eds., Councils and synods with other documents relating to the English church, 871—1204, 1 (1981), 67-74
• Eadmer, Vita Sancti Odonis, PL 133.931-4
• M. Lapidge and M. Winterbottom, eds. and trans., The early lives of St Dunstan, Oxford Medieval Texts (2000)
• W. Stubbs, ed., Memorials of St Dunstan, archbishop of Canterbury, Rolls Series, 63 (1874), 410
• English historical documents, 1, ed. D. Whitelock (1955), no. 107
• A. J. Robertson, ed., The laws of the kings of England from Edmund to Henry I (1925)
• Willelmi Malmesbiriensis monachi de gestis pontificum Anglorum libri quinque, ed. N. E. S. A. Hamilton, Rolls Series, 52 (1870), 23-24
• Frithegodi monachi breviloquium vitae beati Wilfredi et Wulfstani, ed. A. Campbell (Zurich, 1950), 1-62
• A. O. Anderson, ed. and trans., Early sources of Scottish history, AD 500 to 1286, 1 (1922), 431—443
• Richer of Saint-Rémy, Histoire de France, 888—995, ed. and trans. R. Latouche, 2 vols. (Paris, 1930—1937)
• S. E. Kelly, ed., Charters of Selsey, Anglo-Saxon Charters, 6 (1998)
• The chronicle of John of Worcester, ed. R. R. Darlington and P. McGurk, trans. J. Bray and P. McGurk, 2-3; OMT (1995-), vol. 2
• F. Wormald, ed., English Benedictine kalendars after AD 1100, 2, Henry Bradshaw Society, 81 (1946), 139—146
• M. Lapidge, Anglo-Latin literature (1996)
• S. Keynes, ‘King Athelstan’s books’, Learning and literature in Anglo-Saxon England: studies presented to Peter Clemoes on the occasion of his sixty-fifth birthday, ed. M. Lapidge and H. Gneuss (1985), 143—201
• J. Armitage Robinson, ‘Oda, archbishop of Canterbury’, St Oswald and the church of Worcester, British Academy Supplemental Papers, 5 (1919), 38-51
• N. Brooks, The early history of the church of Canterbury: Christ Church from 597 to 1066 (1984)
• M. Lapidge, ‘A Frankish scholar in tenth-century England: Frithegod of Canterbury / Fredegaud of Brioude’, Anglo-Saxon England, 17 (1988), 45-65
• G. Schoebe, ed., ‘The chapters of Archbishop Oda’, Bulletin of the Institute of Historical Research, 35 (1962), 75-83
• D. N. Dumville, ‘Learning and the church in the England of King Edmund I, 939-46’, Wessex and England from Alfred to Edgar (1992), 173—184
• A. T. Thacker, ‘Cults at Canterbury: relics and reform under Dunstan and his successors’, St Dunstan: his life, times, and cult, ed. N. Ramsay, M. Sparks, and T. Tatton-Brown (1992), 221—245
• Bernard J. Muir, Andrew J. Turner (editors and translators). [books.google.ru/books?id=rbtKJjrPUjIC&printsec=frontcover&dq=oda+canterbury&hl=ru&sa=X&ei=lY3rUZmdHYf_4QT3kICYBg&ved=0CC8Q6AEwAA#v=onepage&q=oda&f=false Eadmer of Canterbury: Lives and Miracles of Saints Oda, Dunstan, and Oswald]. Oxford, 2006. P. 5—37

Ссылки

• Catherine Cubitt and Marios Costambeys. [www.oxforddnb.com/view/article/20541 Oda] // Oxford Dictionary of National Biography

Отрывок, характеризующий Ода (архиепископ Кентерберийский)

Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.