Ода Хидэнобу

Ода Хидэнобу
織田 秀信
Годы жизни
Период	Адзути-Момояма
Дата рождения	1580(1580)
Дата смерти	24 июля 1605(1605-07-24)
Должности
Должности	Глава рода Ода
Годы правления	1582—1600
Сюзерен	Тоётоми Хидэёси
Род и родственники
Род	Ода
Отец	Ода Нобутада

Ода Хидэнобу (織田 秀信?, 1580 — 24 июля 1605) — японский самурай периода Адзути-Момояма. Имел прозвание Самбоси (三法師). Глава рода Ода (1582—1600).

Биография

Родился в провинции Мино. Старший сын Оды Нобутады (1557—1582) и внук Оды Нобунаги (1534—1582). Его дед и отец погибли в июне 1582 года во время инцидента в храме Хонно-дзи (Киото).

После смерти Оды Нобунаги началась междоусобная борьба за власть между его крупнейшими военачальниками. На главенство в роде Ода претендовали Нобукацу и Нобутака, дяди Хидэнобу. Тоётоми Хидэёси поддерживал кандидатуру малолетнего Хидэнобу, а другой полководец Сибата Кацуиэ — его дядю Нобутаку. На совещание в замке Киёсу Тоётоми Хидэёси, получив поддержку ряда генералов Оды Нобунаги, добился провозглашения двухлетнего Самбоси наследником своего рода.

После смерти Тоётоми Хидэёси Ода Хидэнобу перешёл на сторону военачальника Исиды Мицунари в его противостоянии с Токугавой Иэясу. В августе 1600 года Ода Хидэнобу защищал родовой замок Гифу от войск Икэда Тэрумаса и Фукусима Масанори, вассалов Токугавы Иэясу. После поражения Исиды Мицунари в битве при Сэкигахара Хидэнобу вынужден был сдаться, а его вассалы совершили коллективное харакири в замке Гифу. После победы Токугавы Иэясу Ода Хидэнобу принял монашество и скончался через пять лет.

Литература

• Тернбулл С. Самураи. — М.: «АСТ», 2008. — ISBN 978-5-17-040815-3

Отрывок, характеризующий Ода Хидэнобу

– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.