Одесский научно-исследовательский институт судебных экспертиз

Одесский научно-исследовательский институт судебных экспертиз (ОНИИСЭ)
Основан	1914
Тип	государственный
Расположение	Одесса
Юридический адрес	г. Одесса, ул. Ланжероновская, 21

К:Научные институты, основанные в 1914 году

Одесский научно-исследовательский институт судебных экспертиз — одно из первых экспертных учреждений Украины. ОНИИСЭ является экспертным учреждением, которое осуществляет экспертное обеспечение правоохранительных органов и судов четырёх областей — Одесской, Николаевской, Херсонской и Кировоградской, а также Южного оперативного командования вооружённых сил Украины. Кроме того, институтом выполняются отдельные исследования для разных организаций и населения. На сегодняшний день открыты и полноценно работают три отделения института — в городах Николаеве, Херсоне и Кировограде.

История

1914 - 1917

1 января 1914 года согласно закону «Об основании кабинетов научно-судебной экспертизы в городах Москве, Киеве и Одессе» от 4 июля 1913 года было открыто судебно-экспертное учреждение юга Украины. Торжественное открытие с освящением этого судебно-экспертного учреждения состоялось 15 февраля 1914 года и его первое название было — Кабинет научно-судебной экспертизы при прокуроре Одесской судебной палаты. Одесский Кабинет НСЭ начал исполнять требования судебно-следственных работников с 15 марта 1914 года.

На начальном этапе становления в Кабинете НСЭ работало 4 специалиста: управляющий Кабинетом НСЭ, бывший следователь по особо важным делам Рязанского окружного суда, Макаренко Н. П. и три его помощника, которые одновременно выполняли обязанности заведующих тремя отделами.

После революции 1917 года Киевский и Одесский Кабинеты НСЭ продолжали работать. В отличие от остальных трёх Кабинетов, Одесскому КНСЭ удалось сохранить личный состав сотрудников, почти всё необходимое оборудование и фактически не прекращал свою судебно-экспертную деятельность с 1914 года.

1918 - 1921

Во время гражданской войны положение Одесского КНСЭ было очень тяжелым. В связи со сложной ситуацией в Одессе, которая находилась в период с 1918 по 1921 годы практически в военном положении и была оккупирована сначала немецкими и австро-венгерскими войсками, а позднее войсками генерала Деникина и наступлением поляков, о деятельности Одесского КНСЭ сохранились неполные данные, которые свидетельствуют о том, что он функционировал, выполняя судебно-экспертные исследования по требованиям правоохранительных органов Одесской губернии.

1922 - 1991

В 1923 году по инициативе следователя по особо важным делам С. С. Савченко директор Харьковского института судебной медицины М. С. Бокариус направил ходатайство в МЮ УССР, в котором рекомендовалось основать в Харькове Кабинет НСЭ и законодательно реорганизовать действующие в Киеве и Одессе Кабинеты НСЭ. Это ходатайство МЮ УССР было удовлетворено и постановлением СНК УССР от 10 июля 1923 года было принято «Положение про Кабинеты НСЭ». В этом положении были определены основные направления практической деятельности украинских Кабинетов НСЭ в городах Киеве, Одессе и Харькове.

До начала 1924 года Одесский КНСЭ и Киевский КНСЭ находились в не совсем легальном положении, они не были ликвидированы, но государство им не уделяло должного внимания, несмотря на то, что эти судебно-экспертные учреждения в течение указанного периода выполняли требования судебно-следственных работников по проведению судебно-экспертных исследований настолько, насколько они могли и имели для этого необходимые материалы.

23 октября 1925 года Положением «О судоустройстве УССР» в котором указывалась работа Институтов НСЭ. В конце 1925 года действующие в городах Киеве, Одессе и Харькове Кабинеты НСЭ были переименованы в Институты НСЭ.

Указом наркомата юстиции УССР от 3 мая 1927 года «Указ Институтам НСЭ» регламентировались как судебно-экспертная и административная, так и научно-исследовательская работа и работа научно-педагогическая — по подготовке специалистов в области судебной экспертизы для заполнения должностей экспертов, количество которых возрастало.

В 1927 году в Одесском ИНСЭ был создан криминалистический музей, который по состоянию на 1941 год занимал 10 комнат, где было расположено свыше 6000 экспонатов. Этот музей был одним из наибольших и богатых по экспонатам среди подобных музеев, которые были созданы в то время не только в украинских Институтах НСЭ, в других правоохранительных учреждениях Украины, а и вообще во всём Советском Союзе. Непосредственным инициатором и хранителем криминалистического музея Одесского ИНСЭ за весь период его существования с 1927 по 1941 года был А. К. Папаспираки.

Законодательная и другая нормативно-правовая регламентация разных направлений деятельности Институтов НСЭ до 1941 года была урегулирована в основном нормами права республиканского уровня.

Относительно общей судебно-экспертной деятельности Одесского ИНСЭ в период с марта 1914 по сентябрь 1941 года, то она может быть характеризована тем количеством исполненных требований работников правоохранительных органов на проведение разных судебно-экспертных исследований, которая составила в целом больше 9500 требований, среди которых около 50 % составляли требования на проведение судебно-экспертных исследований документов; около 17 % — судебно-экспертные исследования пятна крови, спермы, волос; около 14 % — судебно-экспертные исследования внутренних органов и частей трупов; 10 % — судебно-экспертные исследования пищевых продуктов, лекарств, и других твёрдых и редких веществ; более 3 % — судебно-экспертные исследования отпечатков печаток, штампов, нумераторов, пломбирователей; более 3 % — судебно-экспертные исследования огнестрельного и холодного оружия, орудий взлома; 2 % — судебно-экспертные дактилоскопические исследования.

В Одесском институте НСЭ в разное время до 1941 года работали известные в то время как в Одессе, так и в СССР специалисты в области права и природоведения, среди которых необходимо назвать: профессор Ген Э. Ю., профессора Ельчанинова Е. С., профессор Жмайлович Ф. М., профессор Кангер А. М., профессор и академик Казахской ССР Козловский М. Т., профессор Макаренко Н. П., профессор Малицкий В. П., профессор Матвеев С. М., профессор Озецкий В. Е., юрист-криминалист Папаспираки А. К., профессор Хмыров Д. Д., профессор Шеттле И. Г.. Некоторые из них, например, С. М. Матвеев и А. М. Кангер, были известны как криминалисты мирового уровня и за свои научно-исследовательские достижения в области криминалистики и судебной экспертизы были справедливо названы пионерами мировой криминалистики. Все они вместе и каждый по отдельности в той или иной мере сделали большой вклад в становление и развитие криминалистики и судебной экспертизы в Украине в целом и на Юге Украины вообще.

По-разному складывалась их судьба. Е. С. Ельчанинов и С. М. Матвеев умерли в относительно молодом возрасте. Э. Ю. Ген и А. К. Папаспираки были репрессированы и арестованы в 1937 году, А. К. Папаспираки был освобождён за отсутствием в инкриминированных ему деяниях состава преступления. Э. Ю. Ген был осуждён к высшей мере наказания и 1 декабря 1937 года его расстреляли, в конце прошлого века он был реабилитирован. В. П. Малицкий по неизвестным причинам в 1933—1934 годах перестал заниматься судебно-экспертной и научно-педагогической работой, а В. Е. Озецкий — немец по происхождению, после оставления немцами в 1944 году Одессы, уехал вместе с ними в Германию. Через некоторое время он вернулся в Одессу. После великой Отечественной войны также неизвестно чем занимался, но в Одесский ИНСЭ на работу его не взяли. А. М. Кангер и И. Г. Шеттле, немцы по происхождению, после Великой Отечественной войны переехали в Германию, где А. М. Кангер занимался криминалистикой, а И. Г. Шеттле — химией. М. Т. Козловский в 1939 году переехал в Алма-Ату, где работал до конца своих дней, занимаясь химией. Н. П. Макаренко, А. К. Папаспираки и Д. Д. Хмыров работали в Одесском ИНСЭ до последнего дня его существования — 21 сентября 1941 года. Д. Д. Хмыров умер в 1944 году, не дожив даже до дня освобождения Одессы, Н. П. Макаренко умер после дня Победы — в июне 1945 года, а А. К. Папаспираки прожил до лета 1972 года, работая последние годы в Научной библиотеке Одесского государственного университета им. И. И. Мечникова.

Научно-исследовательская работа Одесского ИНСЭ начала проводиться, в основном, с 1927 года. До начала Великой Отечественной войны Одесским ИНСЭ были проведены более 70 научных конференций и опубликованы свыше 60 научных работ сотрудников.

В 1920-30-е годы в Одесском ИНСЭ был разработан ряд научных достижений в области криминалистики и судебной экспертизы. В частности, в области судебной баллистики и судебно-баллистической экспертизы профессором Матвеевым С. М. были разработаны и описаны отдельные признаки идентификации огнестрельного оружия, которые на сегодняшний день остаются фундаментальными как в отечественной, так и в мировой криминалистике.

Одесский институт НСЭ впервые в период своего существования с 1914 года временно приостановил свою деятельность с 22 сентября 1941 года, когда в результате воздушной бомбардировки города Одессы немецко-фашистскими войсками в ночь на 22 сентября дом по улице Пастера, 48, в котором размещался тогда Одесский ИНСЭ, от попадания бомбы и возникновения пожара сгорел. Ценная техника Одесского ИНСЭ была вывезена заблаговременно в Новороссийск, а архив, библиотека, музей и другое имущество этой судебно-экспертной организации погибло в результате пожара.

После 1991

После провозглашения независимости Украины, НИИ был передан в ведение министерства юстиции Украины.

Современное состояние

В Институте выполняются экспертные исследования в таких лабораториях, как:

• Судебно-почерковедческих исследований и технической экспертизы документов;
• Физических, химических и биологических исследований;
• Автотехнических исследований;
• Экономических исследований;
• Строительно-технических исследований;
• Товароведческих исследований;
• Математического моделирования и автоматизации экспертных исследований;
• Трассологических, баллистических исследований и исследований технической эксплуатации электрооборудования.

Специалисты института выполняют темы научно-исследовательских работ по планам МЮ Украины, а также непосредственно по внутренним планам института. Это работы по вопросам охраны окружающей среды, судебного почерковедения, технической экспертизы документов, судебной химической экспертизы и других видов экспертизы. Ряд работ получил высокую оценку специалистов как Украины, так и стран СНГ и дальнего зарубежья.

На базе института был создан филиал кафедры криминалистики Национального университета «Одесская юридическая академия».

Работниками проводится методическая работа, предоставляются методические рекомендации, устные и письменные консультации работникам правоохранительных органов и судов по вопросам подготовки материалов для проведения различного рода экспертиз, читаются лекции для указанной категории работников, адвокатов, нотариусов и т. д.

Специалисты института проводят обучение и стажировку специалистов по разным специальностям.

Галерея

• Открытие Одесского КНСЭ.jpg

  Группа лиц, принимавших участие в торжественном открытии и освящении Кабинета научно-судебной экспертизы при прокуроре Одесской судебной палаты 15 (28) февраля 1914 года.

Источники

1. Становлення і розвиток судової експертизи та судово-експертних установ на Півдні України(За матеріалами перших двох етапів становлення і розвитку Одеського науково-дослідного інституту судових експертиз 1914—1941 рр.). Монографія.- / В. О. Комаха — Одеса: Юридична література, 2002. — 512 с. — ISBN 966-7694-98-4
2. Міністерство юстиції України. Від зародження до сьогодення. / Київ, 2012. — 223 с. — ISBN 978-966-97114-3-4

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Одесский научно-исследовательский институт судебных экспертиз

После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.