Одесско-Николаевская операция
Одесско—Николаевская операция | ||||
Основной конфликт: Гражданская война в России, Гражданская война на Украине. | ||||
Украина в марте 1919 года. | ||||
Дата |
Февраль — 6 апреля 1919 года | |||
---|---|---|---|---|
Место |
Нынешние Николаевская, Херсонская и Одесская области Украины | |||
Итог |
Победа РККА. | |||
Изменения |
Распространение власти УССР над регионом Одесса—Николаев. | |||
Противники | ||||
| ||||
Командующие | ||||
| ||||
Силы сторон | ||||
| ||||
Потери | ||||
| ||||
Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения. |
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
Одесско-Николаевская операция (февраль-апрель 1919) — операция Украинского фронта РККА по установлению контроля над районом Одесса—Николаев.
Предыстория
В начале 1918 года была образована Одесская Советская Республика. После подписания Брестского мира советские войска были вынуждены покинуть Украину, и регион заняли австро-германские войска.
После капитуляции Германии и окончания Первой мировой войны страны Антанты, в частности, решили оккупировать район Одессы. Однако в связи с огромным количеством дел Франция лишь в начале декабря 1918 года сумела найти свободную дивизию, которая была морем отправлена в Одессу. Тем временем, в условиях безвластия, город в течение месяца контролировали украинские войска Бискупского и части русской Добровольческой армии под командованием Ненюкова.
9 декабря 1918 года к Одессе под флагом Украинской директории Петлюры подошли войска атамана Григорьева, которые потребовали сдачи Одессы. 17 декабря к Одессе, наконец, подошёл французский десант. Обнаружив, что «добровольцы» эвакуируются из города, они заставили их высадиться с судов обратно и, вынудив двигаться впереди себя, заняли город. Войска Украинской директории отошли, и Директория вступила с французами в переговоры. 20 января 1919 года французский десант был усилен греческими войсками, и они расширили зону оккупации, заняв Херсон и Николаев.
Ход событий
18 февраля 1919 атаман Григорьев согласился войти со своим соединением (повстанческой Херсонской дивизией армии УНР) в состав Заднепровской украинской советской дивизии. 2 марта войска Григорьева появились в окрестностях Херсона и 9 марта, после упорных уличных боёв, овладели городом, нанеся крупный урон оборонявшимся греческим войскам. 14 марта французские войска поспешили очистить Николаев; оставшиеся оборонять Николаев греческие войска были почти полностью уничтожены Григорьевым.
17 марта командующий Украинским фронтом Антонов-Овсеенко принял решение об общем наступлении: главные силы Киевской группы направлялась на Жмеринку—Проскуров, где продолжали держаться силы Украинской директории, а Харьковская группа войск основной частью наступала на Одессу. 27 марта Киевская группа нанесла решительное поражение войскам Директории. Успехи советских войск, а также массовая «большевизация» французских войск и флота вынудили греко-французские войска оставить Одессу. 6 апреля Одесса была занята красными войсками.
Итоги и последствия
В результате занятия района Одесса-Николаев войска Украинского фронта вошли в непосредственное соприкосновение с румынскими войсками на реке Днестр и получили выход к Чёрному морю.
Источники
- Н. Е. Какурин, И. И. Вацетис «Гражданская война. 1918—1921» — СПб: ООО «Издательство „Полигон“», 2002. ISBN 5-89173-150-9
Напишите отзыв о статье "Одесско-Николаевская операция"
Отрывок, характеризующий Одесско-Николаевская операция
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.