Оде-де-Сион, Александр Карлович
| Алксандр Карлович Оде-де-Сион | |
 Алксандр Карлович Оде-де-Сион (1839) | |
| Имя при рождении: |
Charles-Frédéric-Alexander Audé de Sion |
|---|---|
| Род деятельности: |
Управляющий Ораниенбаумским дворцовым управлением |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: | |
| Мать: |
Louise-Henriette-Wilhelmine Wettel (1800-1855) |
| Супруга: |
Анна Василиевна Оде-де-Сион (Сарычева, 1821-1871) |
| Дети: |
Александр Александрович Оде Де Сион(1845-?) |
Алксандр Карлович Оде-де-Сион (фр. Charles-Frédéric-Alexander Audé de Sion; 2 ноября 1816 года, Ницца — 28 мая (10 июня) 1857 года, Санкт-Петербург) — русский статский советник, управляющий Ораниенбаумским дворцовым управлением, секретарь комитета великой княгини Елены Павловны по подготовке Крестьянской реформы.
Вероисповедание — католик.
Содержание
Биография
Происхождение
Происходит из нетитулованного русского дворянского рода Оде-де-Сион, основанного его дедом Карлом Осиповичем Оде-де-Сион (1758—1837), выходцем из Савойи, перешедшим в 1791 году в русское подданство.
Рождение, ранние годы
Родился 11 ноября 1816 года в Ницце, принадлежавшей тогда герцогству Савойя, входившему в Сардинское королевство. Его отец —— Карл Карлович Оде-де-Сион (1794—1858), штабс-капитан русской армии, герой Бородина, по завершении Заграничного похода русской армии (1814), находился по делам военной службы во Франции и сопредельных государствах. В Ницце он женился на своей пятнадцатилетней кузине Луизе-Генриетте-Вильгельмине Веттель (фр. Louise-Henriette-Wilhelmine Wettel, 1800—1855), и там же у них и родился единственный сын.
С раннего детства переезжал вместе с родителями с места на место, по мере продвижения отца по службе: до 1818 года в Савойе и Франции, затем до 1821 года в Санкт-Петербурге и, наконец, в Брест-Литовске. Там, в 1828 году, пока отец был на маневрах, однажды ночью случился пожар, и его мать Луиза, вынуждена была выскочить из дома почти без одежды, спасая 12 летнего сына и себя от пламени.
В 1829 году его отец вышел в отставку с военной службы и семья вернулась в Санкт-Петербург. Мальчик с раннего детства проявлял незаурядные способности в учебе, в 9 лет говорил уже на четырех языках. Это позволило ему успешно выдержать вступительные экзамены в Царскосельский лицей по закону Божиему, российскому, латинскому, немецкому и французскому языкам, математикае, географии и истории. В 1836 году он был выпущен из Лицея с чином XII класса.
Личная жизнь
В 1839 году женился на Анне Васильевне, урождённой Сарычевой (1821—1871) — внучатой племяннице полярного исследователя и гидрографа, адмирала Г. А. Сарычева и сестре будущего героя обороны Севастополя в годы Крымской войны адмирала Ф. В. Сарычева. Их дети:
- Оде-де-Сион, Александр Александрович (1845—?) — кадровый офицер Русской императорской армии.
- Оде-де-Сион, Василий Александрович (1846—1883) — кадровый офицер Русской императорской армии, поручик. Выпущен 12 июля (24 июля) 1868 года юнкером из Павловского военного училища. Его потомки под видоизмененной фамилией Одедесион продолжают род и поныне.
- Хрунова (Оде-де-Сион), Елизавета Александровна (1848—1926) — супруга тайного советника, Петра Александровича Хрунова (1842—1918), военного хирурга, участника Хивинского похода (1873), родившая ему семерых детей. Её крёстной матерью была Толстая, Александра Андреевна (1817—1904), ставшая позднее камер-фрейлиной императрицы Марии Фёдоровны — дальняя родственница Сарычевых и двоюродная тетка графа Л. Н. Толстого, «дорогой друг, милая покровительница души», как называл он её в письмах. С семьёй крёстницы она, несмотря на своё высокое придворное положение, поддерживала самые тёплые отношения до конца жизни, а часть её личных вещей перешла по наследству к Елизавете Александровне.
- Ульянова (Оде-де-Сион), Наталья Александровна (1849-?) — супруга Николая Фёдоровича Ульянова, архитектора и инженера-технолога, с 1869 года работавшего в г. Ташкенте, где и в наши дни проживают их потомки. Множество зданий в «Туркестанском стиле», возведённых по его проектам до сих пор определяет исторический облик города, а до 1990-х годов сохраняла своё историческое имя улица Ульяновская, названная так именно в его честь.
- Оде-де-Сион, Татьяна Александровна (1854-?)
В бытность свою управляющим Ораниенбаумского дворцового управления, дружил с поэтом Н. А. Некрасовым, который, с 1854 года, проводил лето на даче по соседству.
Становление
По окончании Царскосельского лицея поступил на службу в Военное министерство. Позднее перешёл Министерство государственных имуществ (МГИ), образованное в 1837 году из V отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, к которому ещё в марте 1837 года был прикомандирован его отец.
Оба этих учреждения возглавлял генерал от инфантерии граф П. Д. Киселёв (1788—1872) — последовательный сторонник освобождения крестьян путём постепенной ликвидации крепостного права, чтобы «рабство уничтожилось само собою и без потрясений государства». Под его руководством на государственных землях, подчиненных МГИ, проводились экспериментальные попытки реформ, нацеленные на облегчение тяжести феодальных повинностей — предтечи полномасштабной Крестьянской реформы (1861). В их подготовке А. К. Оде-де-Сион, служивший в должности чиновника по особым поручениям[1] в Седьмом, Судном отделении[2] Первого департамента МГИ, принимал активное и непосредственное участие. На этой должности он дослужился до чина Коллежский секретарь.
Расцвет, зрелые годы
(…Сюда можно помещать текст о расцвете творчества человека)
Конец жизни, смерть
28 мая (9 июня) 1857 года внезапно скончался в возрасте 40 лет в самом расцвете карьеры. Похоронен в семейном склепе[3] на Волковском лютеранском кладбище в Санкт-Петербурге. Отец, который пережил его почти на целый год, 26 июня (8 июля) сообщил родственникам в Савойю печальное известие и вскоре связь ними прервалась окончательно.
Смерть единственного кормильца поставила семью в стесненное материальное положение. Что бы обеспечить пятерых детей, его вдова выхлопотала себе должность начальницы Института благородных девиц в Оренбурге, куда переехала с дочерьми. Сыновья остались в Санкт-Петербурге получать военное образование. В дальнейшем его потомки широко расселились на просторах Российской империи и государств — её правопреемников, некоторые из них в после Октябрьской Революции эмигрировали во Францию.
Достижения
(…Главы по конкретным достижениям)
Оценки
(…выдающаяся певица, сопрано, Лауреат Международного конкурса.)
Список произведений
(…Сюда следует вставлять список произведений персоналии, если таковые имеются)
Библиография
(…Сюда следует вставлять список произведений о персоналии, написанные другими людьми, если таковые имеются)
Напишите отзыв о статье "Оде-де-Сион, Александр Карлович"
Примечания
- ↑ Чиновники по особым поручениям командировались в разные губернии, что бы вести судебные дела по земельным спорам.
- ↑ Судное отделение ведало спорными делами между государственными крестьянами о землях, недвижимых имуществах, выморочных имениях, о вознаграждении помещиков за крестьян и дворовых людей, отчуждаемых в казну, спорными межевыми делами между казной и частными лицами, делами по спорам между казенными селениями по размежеванию между собой, следственными делами по преступлениям чинов управления государственными имуществами (кроме лесных чинов), делами по растратам общественных сумм и следственными делами о самовольных порубках казённых лесов.
- ↑ До наших дней могила не сохранилась.
Ссылки
- [www.example.com Ссылка#1]
- [www.example.net Ссылка#2]
- [www.example.org Ссылка#3]
Отрывок, характеризующий Оде-де-Сион, Александр Карлович
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
