Оджибве (народ)

Оджибве

Самоназвание	анишшинапе
Численность и ареал
Всего: около 360 000 Онтарио Манитоба Саскачеван Альберта Британская Колумбия Мичиган Висконсин Миннесота Северная Дакота Монтана Канзас
Язык	оджибве, английский
Религия	протестантизм, католицизм, анимизм
Расовый тип	американоиды
Входит в	анишинаабе
Родственные народы	потаватоми, оттава

Оджибве, иначе оджибва, сото или чиппева, самоназвание — анишшинапе — индейский народ алгонкинской языковой семьи. Расселён в резервациях в США, в штатах Мичиган, Висконсин, Миннесота, Северная Дакота, Монтана и в Канаде, в провинциях Онтарио, Манитоба, Саскачеван, Альберта и Британская Колумбия. Численность — около 360 тыс. чел.: свыше 205 тыс. чел. в Канаде, свыше 150 тыс. — в США. Религии — протестантизм, католицизм и традиционные культы. Один из самых крупных индейских народов в Северной Америке, по численности примерно равен кри и уступает чероки и навахо.

Язык — оджибве.

Оджибве (чиппева) являются «старшим братом» или «хранителями веры» в существующем с XVIII века союзе индейских племён, известном как «Совет трёх огней», куда наряду с ними входят оттава и потаватоми.

Язык

Язык оджибве относится к алгонкинской языковой группе. Родственными ему являются языки черноногих и шаенов. Название «сото» использовалась французами, оджибве его называют в Канаде, тогда как в США используют название чиппева. Этнонимы чиппева и оджибве происходят от одного слова с разным произношением, что значит «сморщенные». Самоназвание этого народа — анишшинапе. Слово получило целый ряд упрощений в разных языках, поэтому, например, в украинских источниках можно встретить названия анишинабек, анишшинапе, анишнинаабе. Язык анишшинапе использовался на северо-востоке Америки как межплеменной язык торговли, поскольку оджибве вели интенсивную торговлю с французами в течение длительного времени. Оджибве подарили мировой культуре большое количество заимствований из их языка (слова вигвам, тотем). В 1855 году Г. У. Лонгфелло написал «Песнь о Гайавате», используя мифы, топонимы и оригинальные слова народа оджибве. Как и во всех произведениях европейцев об индейцах, в нём есть казусы. Например, имя героя должно было быть Нанабожо, потому как Гайавата — имя из языка ирокезов.

Этнический состав

Оджибве делятся на северных (5 общин), северо-западных (12 общин), восточных (18 общин в Канаде, в том числе 5 общин миссисога, и 1 в США), юго-западных (15 общин в США), оджибве реки Северн (оджи-кри — восточных (14 общин) и западных (5 общин)), оджибве северного приозёрья (края к северу от озера Верхнего) (15 общин в Канаде и 1 в США) и сото (собственно сото (36 общин в Канаде и 2 в США) и сото провинции Онтарио (23 общины в Канаде и 1 в США)), а также оджибве, говорящие на западном диалекте языка алгонкин (6 общин), и оджибве говорящие на диалекте одава (оттава) (11 общин); кроме того в Канаде имеется ещё 7 общин одава (оттава) со смешанным населением, состоящим из одава и оджибве, а также потаватоми.

История народа оджибве

До прихода европейцев на континент оджибве передавали свою историю из поколения в поколение преимущественно устно. Есть неподтверждённая информация, что существуют тайные берестяные записи, которые делались шаманами для заметок своих знаний. Из мифических историй известно, что оджибве пришли с острова Черепахи. Их путешествие было спровоцировано появлением семи демиургов, которые приказали племени двигаться на запад вдоль реки Св. Лаврентия до реки Оттава и далее до Великих Озер. Поскольку оджибве ведут оседлый образ жизни, дорогой они делали остановки, пока не разделились на многочисленные группы, которые затем европейцы примут за отдельные племена. Одна из них пересекла Большие Прерии и дошла почти до Тихого океана. Во время миграции оджибве вытеснили враждебные племена с их территорий. К моменту прибытия европейцев оджибве находились в давнем союзе с племенами оттава и потаватоми, который назывался Советом Трёх Огней, и который воевал против Конфедерации ирокезов и сиу. После своих завоеваний они контролировали наибольшую территорию и, очевидно, были одним из самых сильных индейских народов Северной Америки. Поскольку их территория находилась к северу от основного потока поселенцев, а их земля была малопригодна для земледелия, оджибве долгое время почти никто не беспокоил. Они самостоятельно вели войны по захвату новых территорий.

Французы, прибывшие в Канаду, использовали оджибве как своих союзников в войнах. Они вели интенсивную торговлю с племенем оттава, которые были в союзе с оджибве, а затем и с ними самими, что обеспечило индейцев огнестрельным оружием. Благодаря ружьям оджибве окончательно изгнали сиу (в частности, племя дакота) со своих территорий в прерии, хотя отдельные стычки с дакота происходили ещё долго. Есть свидетельства, что оджибве были на очень примитивном уровне до встречи с европейцами, не имея почти никакой социальной организации. И только благодаря торговле с французами и последующим войнам они развили свои социальные институты, обустроили общие религиозные праздники и так далее.

Правительство США пыталось переселить оджибве с их земель, что привело к ряду вооружённых конфликтов. Затем правительства США и Канады подписывали договоры с индейцами, в которых они передавали им землю. Оджибве подписали наибольшее количество таких договоров по сравнению со всеми другими коренными народами Америки. Однако эти договоры имели сомнительную ценность из-за разницы в мировоззрении: для европейцев земля была товаром, который можно было легко купить и продать по определённой цене на неё, а для оджибве земля не могла принадлежать никому, её можно было только использовать наряду с огнём, воздухом и водой. Современный анализ этих договоров с учётом мировоззрения оджибве показывает совершенно иной смысл обязанностей сторон. Время от времени народ оджибве выступал в совместных индейских восстаниях против американцев и британцев.

Хозяйство и культура

По типу культуры оджибве относятся к индейцам Субарктики и Северо-Востока Сев. Америки. Основные традиционные занятия — охота, рыболовство, собирательство (сезонный сбор дикого риса и кленового сока). В XVII веке торговали пушниной с европейцами.

Оджибве проживают группами по 20-50 человек (на момент встречи с европейцами — 200—300 человек), в английской традиции называющихся бэндами (bands). Большинство представителей, за исключением той части, которая ушла в прерии, жили оседлой жизнью. Занимались рыболовством, охотой, выращиванием кукурузы и овощей, сбором дикого риса, который играет важную роль в их мифологии. Типовое жилье оджибве — вигвамы (wiigiwaam) различных конструкций. Летом проходят основные праздники: джинготамог (jiingotamog) для общения с духами и ниимиьидимаа (niimi’idimaa) для социальной коммуникации. Последний праздник является аналогом праздника пау-вау, который празднуется другими индейцами.

Оджибве хоронят своих умерших в погребальных курганах. На каждом из них строится духовный домик (jiibegamig). Вместо надписи на могилах рисуют тотемный знак человека, который там похоронен. Могилы оджибве периодически грабили, что привело к появлению специальной полиции по охране курганов.

Оджибве разделяют мир на живой и неживой. Разделение на женский и мужской род у них не так важно. Роли женщины и мужчины не определены, как у других этносов. Член общества приносит пользу относительно его возможностей, а не статуса. Некоторые оджибве были трансвеститами — например, воин Жёлтая Голова, или Озаавиндиб, известный в XIX веке тем, что вёл переговоры с властями, носил женскую одежду и был замужем за несколькими мужчинами. Среди оджибве был распространен каннибализм.

В настоящее время заняты фермерством, работают по найму на лесозаготовках, на рудниках, в сфере обслуживания, мигрируют в города. Больше всего традиционные занятия сохраняются у юго-западных оджибве, оджи-кри, северных и северо-западных оджибве.

Социальная организация

Группа семей в 20-50 человек возглавляется вождём. Брак — патрилокальный. Сейчас появляется неолокальный брак. За невесту полагается отработка. Прежде было деление на патрилинейные тотемические роды, были полигиния, сорорат, левират, кросскузенные браки. Сейчас в городах сохраняется обычай взаимопомощи.

В настоящее время существует объединённое Миннесотское племя чиппева с выборным советом (6 общин с населением около 45 тысяч человек), которое входит в Межплеменной совет Великих озёр.

Традиционные культы и верования

У оджибве распространены тотемизм, охотничьи культы, культы духов-покровителей. Верховное божество — Гитчи-Маниту(Киччи-Манито). Культурные герои — Нанабожо («Кролик»), каннибал Вендиго. Существуют знахарские общества, такие как мидевивин.

По легендам, когда оджибве жили на острове Черепахи, к ним с моря поднялись семь сверкающих ракушек миигис. Одна из них была очень сильная и смертельная для людей, поэтому она погрузилась обратно под воду. Шесть ракушек, которые остались, основали тотемы (слово, от которого происходит современный термин «тотемизм»). Это были Быкоголов (Wawaazisii), Эхороб (Baswenaazhi), Утка Шилохвостка (Aan’aawenh), Медведь (Nooke) и Хвост лося (Moozwaanowe). Если бы седьмая раковина осталась, она должна была бы учредить тотем Громовой птицы. Они направили народ в путешествие на запад. Интересно, что эти демиурги появлялись потом все время в снах и медитациях шаманов оджибве. В одном из таких видений раковина сообщила, что чем дальше на запад они пройдут, тем дольше они смогут следовать традициям, поскольку с востока идут новые люди, которые поселятся здесь. Это видение могло быть пророчеством прихода европейцев. В устном бытовании существуют несколько эпических комплексов, в которых рассказывается об изобретении различных ремёсел, табака и других полезных для народа вещей. Самые известные из них — о каннибале Вендиго и о трикстере Нанабожо (Кролике).

Развиты народные танцы, ремёсла, искусство. Существуют мифы и легенды.

Мидевивин

Мидевивин — организация шаманов оджибве. По легенде, верховный бог Маниту послал своего гонца к народу оджибве с целью научить их лечиться от болезней. Он выбрал одного человека и передал ему знания, которые тот передавал дальше. Впоследствии была основана организация шаманов, сохранивших тайные знания. При поступлении кандидата в Мидевивин символически убивали его раковину и воскрешали уже в статусе другого человека. Мидевивин имеет ступенчатую структуру. Например, шаман первой ступени имел право носить линию на лице и обслуживать погребальные процессии. Шаман третьей ступени, называвшейся Сообществом Восходящего Солнца, обладал силами стихий и разрисовывал верх лица зелёным, а низ — красным. На этом уровне он становился полноценным шаманом. Есть свидетельства о шести уровнях организации. Для перехода от одной ступени к другой происходят сложные обряды инициации. Кроме лечебных функций, шаманы также были основными пропагандистами верного пути жизни, комплекса религиозных и этических правил оджибве. Они понимали, что здоровье человека зависит не от лекарств, а от образа жизни. Они пропагандировали благодарить Маниту за всё, быть честными, дружными, храбрыми, сдержанными и добрыми.

При церемонии Мидевивин используются берестяные свитки оджибве (Wiigwaasabak) со сложными геометрическими узорами и формами под названием mide-wiigwaas.

Клановая система

В оджибве понятие семьи гораздо шире аналогичного понятия у европейских народов. Это прослеживается в языке: например, для братьев и кузенов в языке оджибве существует одно название. Для оджибве родными считаются все предки и все рождённые в племени. Эту общность мёртвых, живых и нерождённых называют словом aanikoobijigan.

Народ оджибве делится на тотемные группы, названные по именам тотемных животных. Это Wawaazisii (Быкоголов), Baswenaazhi (Журавль), Aan’aawenh (Утка-шилохвостка), Nooke (Медведь) и Moozwaanowe (Хвост лося). Медведи — самый многочисленный клан, он делится на подкланы по названию части медведя — Голова, Ребра или Лапа. При встрече оджибве говорят «Aaniin odoodemaayan?», что означает: «Какой у тебя тотем?» Это позволяет сразу идентифицировать родственные и иные связи между собой. Сейчас приветствие сократилось до Aaniin!

Интересные факты

• Популярный в СССР и России англо-канадский писатель и публицист Серая Сова (Арчибальд Стэнсфелд Билэйни), выдававший себя за «чистокровного индейца», в течение 7 лет (1907-1915) прожил по соседству с оджибве, служа лесником в провинции Онтарио. Материальная и духовная культура этого народа, в той или иной степени отразилась в его книгах «Люди последней границы» (1931), «Саджо и её бобры» (1935), «Рассказы опустевшей хижины» (1936) и др.
• Известный борец за права индейцев Леонард Пелтиер, проведший большую часть своей жизни (до ареста и заключения) среди племени сиу, из которого происходила его мать, является оджибве по своему отцу.

Известные представители

• Гэвин Маклауд (американский актёр) — оджибве по отцу.
• Леонард Пелтиер — политический заключённый, обвинённый в убийстве двух агентов ФБР в 1975 году.
• Эдмония Льюис (скульптор) — оджибве по матери.
• Крис Саймон (хоккеист) — оджибве по отцу.
• Аррон Эшем (хоккеист).
• Бэнкс, Деннис — основатель Движения американских индейцев в 1968 году.
• Беллекорт, Клайд — основатель Движения американских индейцев в 1968 году.
• Беллекорт, Вернон — активист Движения американских индейцев.

Литература

• Серая Сова (Вэша Куоннезин). Рассказы опустевшей хижины / Пер. с англ. А. Макаровой. — М.: Молодая гвардия, 1974. — 160 с. — Серия «Бригантина».
• Серая Сова (Вэша Куоннезин). Саджо и её бобры/ Пер. с англ. А. Макаровой. — М.: Детская литература, 1984. — 160 с.: ил.
• Теннер Джон. Тридцать лет среди индейцев / Пер. Ю. Я. Ретеюма. — М.: Издательство иностранной литературы, 1963. — 360 с.: ил.
• Роджер Шпильман «Ты такая толстая»
• Энциклопедия «Народы и религии мира», М.-1998.
• Упоминаются Львом Лосевым в стихотворении 1996 года:

И когда кулаком стучат ко мне в двери,

когда орут: у ворот сарматы! оджибуэи! лезгины! гои!

говорю: оставьте меня в покое.

Ссылки

• [www.mesoamerica.ru/indians/north/ojibwe_history.html История оджибве], Ли Салцмэн; перевод С. Педченко
  • [web.archive.org/web/20060409210905/www.tolatsga.org/ojib.html Ojibwe History by Lee Sultzman]  (англ.)
• [michilmakinak.narod.ru/Ojibwa_head.html Анишинабэк] / сайт "Остров Черепахи"
• [www.wdl.org/ru/item/2746/ Договор между индейцами Оттава, Чиппева, Виандот и Потаватоми] / Mировая цифровая библиотека
• [www.mpm.edu/wirp/ICW-151.html Ojibwe History] / Indian Country Wisconsin, Milwaukee Public Museum  (англ.)

Отрывок, характеризующий Оджибве (народ)

– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы