Одиночное плавание

Одиночное плавание
Жанр	боевик
Режиссёр	Михаил Туманишвили
Автор сценария	Евгений Месяцев
В главных ролях	Михаил Ножкин Александр Фатюшин Арнис Лицитис
Оператор	Борис Бондаренко
Композитор	Виктор Бабушкин
Кинокомпания	Мосфильм
Длительность	96 мин
Страна	СССР СССР
Год	1985
IMDb	ID 0089721
Выход фильма «Одиночное плавание»

К:Фильмы 1985 года

«Одиночное плавание» — советский фильм-боевик 1985 года режиссёра Михаила Туманишвили. Лидер советского кинопроката 1986 года — 2 место (40,7 млн зрителей).

Сюжет

События происходят в середине 80-х годов на пике Холодной войны. На границе Тихого и Индийского океанов проходят учения американской и советской эскадр. На борт американского авианосца «Нимиц» прибывает корреспондент для наблюдения за происходящим.

Тем временем, между СССР и США намечаются долгожданные переговоры о разрядке. Планы руководства США вызывают резкое недовольство у группы военных, сотрудников ЦРУ и промышленников, получающих прибыль от военных заказов. Полковник ЦРУ Краудер предлагает план — его люди осуществляют пуск ракеты с секретной американской базы на необитаемом острове в зоне учений. Ракета должна поразить круизный лайнер, идущий в Сингапур. Затем вина будет возложена на советскую эскадру и, соответственно, о мирных переговорах можно будет забыть.

Для исполнения этого задания Краудер привлекает майора Джека Хэссолта. Во времена войны во Вьетнаме, исполняя приказ Краудера, группа Хэссолта устроила резню во вьетнамской деревне. Их признали преступниками и объявили в розыск. С тех пор Краудер, помогший Хэссолту и его людям уйти от ответственности, использовал их в тайных операциях ЦРУ по всему миру. Краудер обещает, что это будет их последним заданием.

Группа Хэссолта прибывает на остров и берёт его под контроль. Также в распоряжении Хэссолта оказывается подводная лодка и два ракетных катера.

Тем временем лайнер входит в зону поражения. Мятежники выпускают по нему крылатую ракету, однако система наведения ракеты реагирует на более близкую цель — случайно оказавшуюся у острова яхту, на которой супруги Харрисон проводят свой медовый месяц. Американцы успевают отправить команду на самоуничтожение, поэтому близкий взрыв топит яхту, но сами Харрисоны остаются в живых. Им удаётся добраться до острова и подать сигнал SOS.
SOS пеленгуют на советских кораблях, которые фиксируют и пуск ракеты. Командование флота принимает решение отправить к острову корабль № 703. Приблизившись к острову, с корабля на вертолёте вылетает группа морской пехоты во главе с майором Шатохиным. Морпехи находят супругов Харрисон и оставляют с ними офицера, так как они отказываются эвакуироваться.

Тем временем события на базе выходят из-под контроля. Хэссолт понимает, что после выполнения задания их просто ликвидируют. Его люди приступают к осуществлению плана побега. Он заключается в том, чтобы выпустить следующую ракету в ядерном оснащении по советской эскадре. Пуск спишут на американцев и начнётся бой между советскими и американскими кораблями, под прикрытием которого мятежники смогут сбежать с базы на подводной лодке и катерах.

Краудер получает информацию о событиях на острове. Заговорщики приходят в растерянность, некоторые генералы всерьёз рассматривают вариант начала ограниченной ядерной войны с СССР. Однако Краудер уверяет генералов, что в конфликте у американцев нет шанса победить — в ходе пяти учений американцы моделировали войну с СССР и каждый раз война, уничтожив Европу, переносилась на территорию США. Краудер решает направить к базе стратегический бомбардировщик B-52 и уничтожить её до пуска ракеты.

Ночью Хэссолт отправляет нескольких бойцов спецназа убить Харрисонов как нежелательных свидетелей. Джеку Харрисону удаётся отбиться, но его супруга Кэролайн и советский офицер погибают. Утром на остров возвращается группа Шатохина. Командир советского корабля ставит задачу проверить остров и найти следы присутствия американцев. К советским морпехам присоединяется Джек.

Отбившись от засады мятежников, советские морпехи находят вход на базу и начинают её штурм. Хэссолт и его люди эвакуируются на подводную лодку, откуда собираются произвести дистанционный пуск ракеты. Однако группе Шатохина удаётся зачистить базу от мятежников и вывести из строя пусковую установку.

Хэссолт переходит к запасному плану. Его подводная лодка атакует советский корабль № 703, но тому удаётся уклониться от торпедной атаки и ответной атакой потопить подлодку. Затем в атаку на 703-й выходят ракетные катера. Советским морякам удаётся отразить ракетную атаку и потопить один катер. Оставшийся катер ложится на обратный курс к острову, 703-й пускается в погоню за ним. С приблизившегося к берегу американского ракетного катера замечают группу Шатохина. Завязывается бой, в этот момент в катер попадает ракета с советского корабля. Когда казалось, что всё закончилось раненый Гриффит убивает Шатохина выстрелом в спину.

Советские моряки эвакуируются на свой 703-й корабль и наблюдают за процессом уничтожения американским B-52 базы бомбовым ударом. Учения окончены и, согласно заявлению американского репортёра, прошли без инцидентов.

После прибытия 703 корабля на базу, морпехи едут в родную деревню погибшего Шатохина, чтобы встретиться с его встревоженными родителями.

Дополнительные факты

• Многие эпизоды фильма были сняты в окрестностях посёлка Новый Свет (Царская бухта, мыс Капчик и т. д.).
• На 27-й и 43-й минутах фильма показан БПК «Очаков» № 703 проекта 1134-б, на котором происходили съёмки.
• «Американские» мятежники вооружены немецкими винтовками G-3, гранатометом РПГ-2, чешскими пулемётами «ZB vz. 26», а также переделанными в подобие М-16 немецкими автоматами STG-44. Командир группы охраны ракетной базы вооружён пистолетом-пулемётом Sa vz. 23 чехословацкого производства.
• В финале фильма, Б-52 уничтожает базу мятежников, хотя там судя по всему всё ещё остаётся ракета с ядерной боеголовкой (которую так и не запустили по советской эскадре), и в реальности подобный удар по острову мог повлечь за собой весьма серьёзные последствия.

В ролях

• Михаил Ножкин — майор Шатохин
• Александр Фатюшин — прапорщик Круглов
• Сергей Насибов — матрос Данилов (озвучивает Олег Меньшиков)
• Нартай Бегалин — старший сержант Паршин
• Виталий Зикора — Джек Харрисон
• Арнис Лицитис — майор Джеки Хэссолт
• Олег Голубицкий — Адмирал флота Репин
• Сергей Волкош — капитан 3 ранга Павлов, командир корабля 703 «Очаков»
• Николай Лавров — штаб-сержант Эдди Гриффит
• Вероника Изотова — Кэролайн Харрисон
• Михаил Бычков — Дрейк
• Алексей Жарков — радист
• Александр Иншаков — капитан Хортс, командир группы охраны ракетной базы
• Василий Кравцов — отец Шатохина
• Янис Мелдерис — Фрэнк Краудэр, высокопоставленный чиновник ЦРУ
• Ментай (Мендитай) Утепбергенов — Дэн, массажёр
• Кирилл Вац — Сэмуэл Дюк
• Валерий Виноградов — контр-адмирал Юрьев
• Юрий Колганов — Дэвидсон
• Борис Огородников — Майкл Макдональд, сотрудник ЦРУ

Съёмочная группа

• Режиссёр: Михаил Туманишвили
• Сценарист: Евгений Месяцев
• Оператор: Борис Бондаренко
• Художники: Татьяна Лапшина, Александр Мягков
• Композитор: Виктор Бабушкин
• Текст песен: Михаил Ножкин
• Руководитель трюковых съёмок: Александр Иншаков

Фестивали и награды

• 1986 — 19 Всесоюзный кинофестиваль (Алма-Ата) в программе художественных фильмов: приз "За оригинальное решение героико-патриотического фильма" — Михаилу Туманишвили за фильм «Одиночное плавание»

Ссылки

• [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=4308 Одиночное плавание] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
• [www.kiwe.ru/wiki/index.php?title=Одиночное_плавание «Одиночное плавание»] в энциклопедии «Оружие кино»
• «Одиночное плавание» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Одиночное плавание

– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая: