Одинцов, Владимир Евгеньевич

Владимир Евгеньевич Одинцов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС
15 января 1982 года — 26 ноября 1988 года
Предшественник:	Билар Емазаевич Кабалоев
Преемник:	Александр Сергеевич Дзасохов
Рождение:	18 ноября 1924(1924-11-18) село Михалёво, Новосильский уезд, Орловская губерния, РСФСР, СССР (ныне — Новосильский район, Орловская область, Российская Федерация
Смерть:	28 марта 2009(2009-03-28) (84 года) Махачкала, Дагестан, Российская Федерация
Партия:	КПСС с 1944 года.
Образование:	Сталинградский педагогический институт
Учёная степень:	кандидат исторических наук
Профессия:	педагог
Награды:

Владимир Евгеньевич Одинцов (18 ноября 1924 года, село Михалёво, Новосильский уезд, Орловская губерния — 28 марта 2009 года, Москва) — советский государственный и партийный деятель. Первый секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС (1982-1988).

Член КПСС с 1944 года.

Образование

Окончил Сталинградский педагогический институт и Академию общественных наук при ЦК КПСС. Кандидат исторических наук.

Биография

• По национальности русский.
• 1942—1943 гг. — помощник начальника политотдела по комсомолу Нехаевской МТС Сталинградской области.
• 1943—1947 гг. — второй, затем первый секретарь райкома ВЛКСМ.
• 1947—1950 гг. — секретарь Сталинградского обкома ВЛКСМ.
• 1950—1957 гг. — лектор горкома КПСС, заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации Сталинградского горкома КПСС.
• 1957—1961 гг. — учился в Академии общественных наук при ЦК КПСС.
• 1961—1963 гг. — заведующий отделом пропаганды и агитации Калмыцкого обкома КПСС
• 1963—1965 гг. — заведующий отделом организационно-партийной работы Калмыцкого обкома КПСС
• 1965—1970 гг. — в аппарате ЦК КПСС.
• 1970—1979 гг. — второй секретарь Дагестанского обкома КПСС.
• 1979—1982 гг. — в аппарате ЦК КПСС.
• 1982—1988 гг. — первый секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС.
• С 1988 года — на пенсии.

Депутат Совета Национальностей Верховного совета СССР 11 созыва (1984—1989) от Северо-Осетинской АССР. Член ЦК КПСС (1986—1989).

Умер 25 марта 2009 года в Москве

Награды

• орден Ленина
• орден «Знак Почёта»
• 2 ордена Трудового Красного Знамени
• Орден Октябрьской Революции

Ссылки

• [www.riadagestan.ru/news/2009/04/01/79049/ В Дагестане скончался Владимир Одинцов]

Отрывок, характеризующий Одинцов, Владимир Евгеньевич

Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.