Один дома

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Один дома (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Композитор</th><td class="" style=""> Джон Уильямс </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Кинокомпания</th><td class="" style=""> 20th Century Fox
Hughes Entertainment </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Длительность</th><td class="" style=""> 102 мин.[1] </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Бюджет</th><td class="" style=""> 18 млн долл.[2] </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Сборы</th><td class="" style=""> 476 684 675 долл.[2] </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Страна</th><td class="locality" style=""> США США </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Язык</th><td class="" style=""> английский </td></tr><tr><th style="text-align:right; background-color:#ccf; width:8.8em">Год</th><td class="" style=""> 1990 </td></tr><tr><td colspan="2" class="description" style="text-align:center; display:none;">Выход фильма «Один дома» (оригинальное название — Home Alone)</td></tr> </table>К:Фильмы 1990 года«Один дома» (англ. Home Alone) — семейный фильм1990 года и рождественскаякомедия. Премьера состоялась 10 ноября1990 года[3] в кинотеатрах Чикаго, а 25 декабря фильм вышел на телеканале FOX. За 29 недель проката во всём мире фильм собрал рекордную для фильмов этого жанра сумму 476,6 млн долларов и занял третье место по сборам среди всех фильмов в 1991 году[2]. В России фильм вышел в прокат 27 декабря 1993 года. Русский дубляж был сделан в Киеве, на киностудии имени Довженко («Хлопушка»). Также фильм распространялся на «пиратских» видеокассетах в переводах Алексея Михалёва (под названиями «Один без присмотра» и «Дома один»), Вартана Дохалова, Юрия Товбина и других, позже на лицензионных VHS и Laserdisc русской компанией «Laser Video» в переводе Василия Горчакова.



Сюжет

Большая семья Маккаллистеров из Уиннетки отправляется на рождественские каникулы в Париж. Накануне поездки в доме царит переполох, и никто не обращает внимания на самого младшего члена семьи — 8-летнего Кевина (Маколей Калкин). В дом приходит бандит Гарри Лайм (Джо Пеши), переодетый в полицейского, и пытается узнать, как обойти все системы защиты, чтобы потом ограбить дом во время отсутствия хозяев. Он выясняет, что дом имеет автоматический таймер, который в положенный период включает все разноцветные гирлянды на внешней стене дома, тем самым имитируя в доме присутствие людей.

Вечер перед поездкой заканчивается ссорой между Кевином и его старшим братом Баззом (Девин Рэтрей), который съедает любимую пиццу Кевина. В наказание Кевина отправляют спать на третий этаж (который, по сути, является чердаком). По пути Кевин в порыве гнева загадывает желание: никогда больше не видеть семью, о чём он говорит своей матери Кейт (Кэтрин О’Хара). Та, в назидание, говорит ему, что если он скажет это ещё раз, то оно сбудется, что Кевин и делает. Ночью происходит короткое замыкание проводов из-за упавшей на них ветки, все будильники отключаются, и утром Маккаллистеры чуть не опаздывают на самолёт. Оставшийся один дома Кевин (он спал один и в суматохе его не разбудили) вначале не понимает, куда все делись, но потом вспоминает своё вчерашнее желание, думает, что оно сбылось, и начинает развлекаться, делая многое из того, что ему ранее запрещали (например поедание мороженого, пневматический тир с ружьём Базза, просмотр фильма про гангстеров). Тем временем родители Кевина вспоминают о нём. Обратного пути нет, а дозвониться домой невозможно — в день отъезда электрики восстановили электричество, но телефонная связь не будет работать ещё несколько дней. Во Франции выясняется, что ближайший рейс в США со свободными местами будет только через два дня и Кейт решает остаться в аэропорту, в надежде, что ей удастся занять чьё-нибудь место. Между тем, Гарри и его напарник, Марв Мерчантс (Дэниел Стерн) пытаются пробраться в дом, но Кевин зажигает в подвале свет и отпугивает их.

Кевин замечает живущего по соседству пожилого дворника Марли (Робертс Блоссом), про которого в округе ходит множество ужасных слухов (в начале фильма Базз пугает Кевина, рассказывая ему, что Марли когда-то якобы убил свою семью), и в испуге убегает в дом. Кейт в Париже удаётся дозвониться до чикагского отделения полиции и уговорить их отправить к ним домой полицейского. Но когда тот приходит, то Кевин думает, что это Марли или бандиты и не реагирует на звонки в дверь. На следующее утро Кевин идёт в магазин, чтобы купить зубную щётку, но увидев там Марли, убегает, не заплатив. Тем временем Гарри и Марв грабят дом соседей Маккалистеров, куда по совпадению в тот момент звонит отец Кевина Питер, но он, попав на автоответчик, оставляет очень скупое сообщение, из которого Гарри и Марвин понимают, что в доме, который они хотели ограбить накануне, никого нет. Отъезжая от дома Мерфи на своём фургоне, они чуть не сбивают Кевина. Во время разговора с ними Кевин внезапно узнаёт в Гарри того полицейского, что приходил к ним в дом накануне поездки. Грабители замечают его реакцию и следят за ним, но Кевин прячется около церкви. Догадываясь, что вечером они приедут к нему, Кевин разыгрывает в гостиной дома целый спектакль с участием манекенов, благодаря чему бандиты решают не входить в дом. Тем временем в Париже Кейт удаётся договориться с пожилой парой, чтобы улететь вместо них в Скрантон, где сочувствующий её горю руководитель ансамбля Гас Полински (Джон Кэнди) соглашается подвезти её в Иллинойс. Кевин постепенно начинает жалеть о своём желании и начинает готовиться к Рождеству, солидно закупаясь в местном супермаркете и спиливая ёлку. Гарри и Марв следят за ним и понимают, что он одурачил их. Думая, что они легко справятся с Кевином, бандиты решают нанести ему визит. Кевин подслушивает их разговор.

Вечером он встречает на улице местного Санта-Клауса, загадывает желание, чтобы вся его семья вернулась домой, и идёт в церковь, где обнаруживает Марли. Старый дворник рассказывает ему о себе, и Кевин понимает, что все слухи о нём были выдумкой — нелюдимость Марли вызвана ссорой с сыном, о которой он очень жалеет, но боится встречи, считая, что сын его ненавидит. Поняв, что Марли тоже страдает от одиночества, Кевин убеждает его помириться с сыном.

Вернувшись домой, Кевин устраивает многочисленные ловушки для бандитов. Покуда вломившиеся в дом Гарри и Марв пытаются изловить Кевина, попадая во все подготовленные для них ловушки, тот успевает вызвать полицию, а затем заманивает бандитов в пустующий по соседству дом. В конце концов негодяям удаётся поймать мальчика, но их оглушает лопатой Марли, и подоспевшая полиция арестовывает преступников.

Проснувшись рождественским утром, Кевин вспоминает о своём желании и сильно огорчается, не найдя родителей. Спустя несколько минут в дом входит Кейт, и обрадованный Кевин бежит к ней. Мать извиняется перед сыном, а через несколько минут появляются и остальные члены семейства Маккаллистеров, прилетевшие тем рейсом, которого Кейт не пожелала дожидаться. Кевин радостно встречает всех, а затем видит в окне Марли, помирившегося со своей семьёй. Внезапно он слышит недовольный крик Базза, обнаружившего разваленный стеллаж в своей комнате, и вынужден скрыться бегством.

В ролях

Один дома
Home Alone
Жанр

комедия
семейный фильм

Режиссёр

Крис Коламбус

Продюсер

Джон Хьюз

Автор
сценария

Джон Хьюз

В главных
ролях

Маколей Калкин
Джо Пеши
Дэниел Стерн
Джон Хёрд
Кэтрин О’Хара

Оператор

Хулио Макат</span>ruen

Актёр Роль
Маколей Калкин Кевин Маккаллистер Кевин Маккаллистер
Джо Пеши Гарри Лайм, бандит Гарри Лайм, бандит
Дэниэл Стерн Марвин Мерчантс, напарник Гарри Марвин Мерчантс, напарник Гарри
Робертс Блоссом дворник Марли дворник Марли
Джон Херд Питер Маккаллистер Питер Маккаллистер
Кэтрин О’Хара Кейт Маккаллистер Кейт Маккаллистер
Девин Рэтрей Базз Маккаллистер Базз Маккаллистер
Герри Бамман Фрэнк Маккаллистер Фрэнк Маккаллистер
Киран Калкин Фуллер Маккаллистер Фуллер Маккаллистер
Джон Кэнди Гас Полински Гас Полински
Анджела Геталс Линни Маккаллистер Линни Маккаллистер
Анна Слотки Брук МакКаллистер Брук МакКаллистер
Ларри Хэнкин Ларри Бальзак Ларри Бальзак
Билл Эрвин первый посетитель аэропорта первый посетитель аэропорта
Кристин Минтер Хэзер Маккаллистер Хэзер Маккаллистер
Рэй Толер Роб Маккаллистер Роб Маккаллистер
Билли Бёрд второй посетитель аэропорта второй посетитель аэропорта
Джерри Беккер жандарм жандарм
Хоуп Дэвис французская кассирша билетной кассы французская кассирша билетной кассы
Кен Хадсон Кемпбелл Санта Клаус Санта Клаус
Марк Белцман Стош Стош
Джим Ортлиб Хёрб Хёрб

Русский дубляж

Актёр Роль
Анастасия Гиренкова Кевин Кевин
Виталий Дорошенко Гарри Гарри
Владимир Шныпарь Питер Питер
Валентина Гришокина Кейт Кейт

История создания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Концепция фильма зародилась у Джона Хьюза во время съёмок его предыдущего фильма «Дядюшка Бак», в котором также играл Маколей Калкин. Идея пришла к Хьюзу, когда снимали сцену, где герой Калкина разговаривал через щель почтового ящика с незнакомой ему няней.

Делая раскадровку фильма, Крис Коламбус задумал три сцены, где Кевину снится сон о том, что его дом оживает. В обеих фигурировала «Злая Печь» в подвале, которая преследовала Кевина до лестницы, а также несколько игрушечных щипцов для колки орехов. Однако, эти идеи оказались чересчур дорогими в плане производства и от них пришлось отказаться. В итоге оставили только печь, которая просто пугала Кевина своим видом.

Персонаж Джо Пеши — Гарри Лайм был назван в честь персонажа Орсона Уэллса из фильма «Третий человек» (1949). Полные имена Гарри и Марва остались лишь в сценарии, в фильме их фамилии не произносятся ни разу. То, что фамилия Гарри Лайм, а Марвина — Мерчантс, стало известно благодаря выпущенной Тоддом Стрейссером за месяц до премьеры новеллизации фильма.

Старик Марли (Робертс Блоссом) отсутствовал в оригинальном сценарии.

Кастинг

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Несмотря на то, что Джон Хьюз изначально писал сценарий с расчётом на Калкина, Крис Коламбус всё равно провёл кастинг на главную роль, потому что хотел убедиться, что лучшего, чем Маколей, ему не найти. Роберт Де Ниро и Джон Ловитц отклонили предложение сыграть роль Гарри.

Отец Маколея — Кит Калкин — был расчётливым дельцом и всячески пытался «выбить» из продюсеров «лишний доллар». Он придумал историю, что Маколей очень привязан к своему младшему брату Кирану (что было неправдой). В конце концов, продюсеры были вынуждены взять его на роль Фулера. Уже во время съёмок отец потребовал для него гонорар в размере 3000 долларов в день, что было в несколько раз больше суммы, оговорённой в договоре.

Джеффри Уайзмен, сыгравший роль не в меру любопытного соседа Митча Мёрфи, тоже проходил кастинг на роль Кевина. Впоследствии он также проходил кастинг на главную роль в фильме «Богатенький Ричи», и роль опять же отошла Калкину.

На роль Питера Маккаллистера (Джон Хёрд) пробовались такие знаменитости, как Мартин Шин, Майкл Дуглас, Дэн Эйкройд, Том Скерритт, Билл Мюррей, Джеймс Белуши, Чеви Чейз, Том Хэнкс, Шон Пенн, Рик Моранис, Харрисон Форд, Джон Траволта, Мел Гибсон, Сильвестр Сталлоне и Джек Николсон. Коламбус выбрал Хёрда, потому что ему очень понравилась его работа в фильме «Путь Каттера» (1981). Сам Хёрд, однако, был не в восторге от съёмок, считал фильм ужасным и изменил своё мнение только на премьере. Когда снимали сиквел «Один дома 2», Хёрд запорол свой первый дубль тем, что прямо на съёмочной площадке извинился перед Коламбусом.

На роль Кейт Маккаллистер (Кэтрин О’Хара) список претенденток тоже был впечатляющим: Сигурни Уивер, Дайан Китон, Холли Хантер, Джоди Фостер, Гленн Клоуз, Джейми Ли Кёртис, Стокард Чэннинг, Кэрри Фишер, Келли МакГиллис, Линда Хэмилтон, Хелен Хант, Лора Дёрн, Анжелика Хьюстон, Шэрон Стоун, Мишель Пфайффер, Джессика Лэнг, Дэрил Ханна, Дебра Уингер и Энни Поттс.

Съёмки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Съёмочный процесс длился с 14 февраля по 16 мая 1990 года. Самой первой была снята сцена, в которой Кевин пытается купить в магазине зубную щётку и сталкивается со стариком Марли, а самой последней — где Кевин пробирается по затопленному подвалу в доме Мёрфи. Гонорар Маколея Калкина составил 100 тысяч долларов. Чтобы он лучше вживался в роль, Джо Пеши намерено дистанцировался от мальчика в перерывах между съёмками и по возможности старался оставаться в образе Гарри в перерывах между дублями.

Периодически Джо Пеши забывал, что они снимают семейное кино и в порыве импровизации выкрикивал нецензурную брань в виде слова «Fuck» и его производных. Тогда режиссёр Крис Коламбус посоветовал ему произносить слово «Fridge». Это очень хорошо можно расслышать в сцене, где бандиты пытаются проникнуть в дом с кухни и Кевин стреляет из ружья в Гарри ниже пояса. В то же время когда Дэниел Стерн просовывает ногу в собачий проход в кухонной двери и роняет ботинок, можно нечётко услышать, как он произносит слово, созвучное со «shit». К другому случаю относится тот момент, когда Кевин просит человека в сером костюме Санта-Клауса вернуть ему семью вместо подарков. Выслушав мальчика и вручив ему мятные конфеты «Tic-Tac», человек садится в машину и пытается на ней уехать. Но в этот момент она глохнет и он восклицает «son of a bitch» (рус. «сукин сын»), что в фильме переводится как «чёрт» или «проклятье». Кевин, к тому моменту, был уже достаточно далеко от машины.

Джон Кэнди из-за плотного графика снимался в фильме только один день. Все эпизоды с ним были сняты в течение 23 часов непрерывных съёмок. Вся история про то, как он однажды забыл своего сына в похоронном зале, являлась импровизацией актёра, на которую его вдохновил его персонаж из фильма «Самолётом, поездом, машиной», режиссёром которого был Джон Хьюз.

Во время съёмок случались казусы. Так в сцене, где Гарри кусает Кевина за палец (когда они поймали его в доме Мёрфи), Джо Пеши по-настоящему укусил Маколея Калкина и у того на пальце остался шрам. А в сцене с пауком на лице Дэниела Стерна лежал настоящий тарантул, из-за чего актёр только изображал немую гримасу ужаса и крика совершенно без звука, так как громкий крик мог испугать паука, и последствия оказались бы ужасны. Съёмка сцены прошла удачно, с первого дубля, а крик Стерна был записан позднее.

Фильма «Ангелы с грязными душами» (англ. Angels with Filthy Souls), который Кевин просматривает на видеомагнитофоне, не существует. Этот фрагмент был специально отснят для фильма, однако название является отсылкой к фильму «Ангелы с грязными лицами» (1938) с похожей тематикой. Портрет «подружки» Базза, который Кевин находит, роясь в его сундуке, в действительности изображал мальчика, загримированного под девочку, так как Крис Коламбус посчитал слишком жестоким высмеивать вот так подобных девочек — мальчик на фото был сыном художника-постановщика фильма.

Монтажёр фильма Раджа Госнелл озвучил хозяина дома Мёрфи на автоответчике, который включается, когда Гарри и Марв грабят дом. Впоследствии Госнел выступил режиссёром третьей части — «Один дома 3». Сандра Макат, которая сыграла «Эльфа», в сиквеле «Один дома 2» сыграла стюардессу, в которую Кевин врезается, когда бежит за мужчиной, похожим на его отца.

Крис Коламбус снял в некоторых сценах членов своей семьи. Так, его жена Моника Деверо-Коламбус сыграла стюардессу, которая сообщает Кейт, что их домашний телефон не отвечает. Его тесть Кларк Деверо сыграл полицейского, который по рации просит, чтобы МакКалистеры заново пересчитали своих детей. В фильме можно увидеть тёщу Коламбуса вместе с его маленькой дочерью Элеанор — камера проезжает мимо них в авиасалоне, когда туда входят старшие МакКалистеры.

Места съёмок

Кроме нескольких панорамных видов Парижа фильм целиком снимался в штате Иллинойс.

«Дом Маккаллистеров» находится по адресу [wikimapia.org/#lang=ru&lat=42.109735&lon=-87.733614&z=19 Линкольн-Авеню, 671] в деревне Уиннетка в Чикаго[4]. В фильме были засняты кухня, парадный холл с главной лестницей, подвал и большая часть второго этажа, в то время как столовая и нижние комнаты были выстроены в павильоне. Дом был построен в 1920-х годах и на момент съёмок принадлежал семье, которая купила его 15 декабря 1988 года и в период съёмок продолжала в нём жить. Дом был внесён в туристический список достопримечательностей штата Иллинойс. «Домик на дереве» был снят на заднем дворе этого дома. Он был построен специально для фильма и после съёмок демонтирован. На той же Линкольно-Авеню, но под номером 656, находится «дом Митча Мёрфи».

Церковь, в которой Кевин встречается со стариком Марли, была снята в двойном варианте: снаружи — это церковь Грэйс-Эпископал на 924 Лэйк-Стрит в Оак-Парк в Иллинойсе, а внутри — школа Хивен-Мидел на 2417 Прэйри-Авеню в Иванстоне. Аэропорт, из которого вылетают МакКалистеры, — международный аэропорт О’Хара. Причём, когда МакКалистеры прибывают в Париж, они несутся по коридору, который на самом деле является подземным переходом, соединяющим терминалы О’Хары. Сцена, где Кевин пробирается через затопленный подвал в доме Мёрфи, была снята в декорации, установленной в бассейне Старшей Школы Нью-Триер.

Спецэффекты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Спецэффект со «Злой Печью» был создан с помощью обычных фонариков и рыболовной лески. Официальная эмблема фильма — Кевин, в крике прижимающий руки к лицу, — была основана на картине Эдварда Мунка «Крик».

Удалённые сцены

  • Дядя Фрэнк жёстко подшучивает над Кевином, снимая с него штаны.
  • После того, как Кевин, Базз и Род прячутся от старика Марли за занавесками, Базз угрозами прогоняет Кевина из его комнаты.
  • Несколько дополнительных реплик у Гарри в сцене, где он в образе полицейского обращается к Фуллеру и Брук.
  • Доставщик пиццы, узнав у Гарри, что не он владелец этого дома, обращается с этим же вопросом к Фуллеру и Брук.
  • После того, как дядя Фрэнк забирает пиццу у доставщика, Гарри останавливает тётю Лесли, спрашивая, является ли она миссис Маккаллистер.
  • Когда Питер объясняет Гарри про систему безопасности, доставщик пиццы напоминает о том, что ему так и не заплатили.
  • После того, как Базз уводит отца на кухню, Гарри, недовольный тем, что прервали их разговор, высказывает свои претензии доставщику пиццы, саркастически спрашивая парня, живёт ли он в этом доме.
  • Кевин, обследуя дом утром первого дня, наконец, кричит, что он голоден и заглядывает в холодильник. Он удивлён тем, что вся еда в нём не тронута.
  • Небольшой монолог Кевина в сцене, где он стреляет из ружья Базза по игрушечным фигуркам.
  • Кевин, после того, как он съехал по лестнице на санках, видит на их улице Марли, и убегает в дом.
  • Роб Маккалистер и его семья готовятся встретить своих американских родственников в аэропорту Парижа и разворачивают приветственный плакат, но американские Маккалистеры проносятся сквозь него.
  • Кевин, делая покупки в магазине, обращается с вопросом к одной из покупательниц.
  • Диалог Гарри и Марва, когда они едут в своём фургоне: Гарри объясняет Марву, почему он ненавидит Рождество.
  • Несколько дополнительных кадров и расширенные диалоги в сцене, где Маккаллистеры проводят досуг в квартире их парижских родственников.
  • Две альтернативных сцены, где Гарри и Марв, потеряв след Кевина у церкви, обсуждают свои дальнейшие действия, так как Гарри обеспокоен странной реакцией Кевина на его улыбку (потому что Кевин увидел у Гарри золотой зуб, который он видел у него, когда Гарри приходил к ним в образе полицейского):
    • В первом варианте Марв пытается подбодрить Гарри, рассказывая о богатствах тех домов, которые они ещё не успели ограбить.
    • Во втором варианте он поит Гарри собственноручно сваренным кофе, который кажется Гарри очень крепким. Марв, тоже опробовав его, признаёт это.
  • Кевин готовится ко сну, чистя зубы той самой зубной щёткой, которую он украл, затем залезает на родительскую кровать, включает телевизор и смотрит шоу Джонни Карсона. Тем временем в Париже его отец и братья с сёстрами (кроме Базза, который храпит) молча лежат в кроватях, не в силах заснуть, так как негласно волнуются за Кевина. Это предваряет невырезанную сцену, где Кевин, глядя на их семейную фотографию, раскаивается в своём поведении.
  • Альтернативный вариант диалога Кевина с кассиршей: кассирша зовёт управляющего, который, стоя рядом с ней, задаёт Кевину все вопросы из театральной версии.
  • В парижской квартире ночью у Линни Маккалистер происходит с Питером диалог, в котором оба приходят к выводу, что Рождество без Кейт и Кевина будет для них невыносимо. Эта сцена косвенно объясняла, почему в финале вся семья Маккаллистер вернулась в Чикаго, а не осталась в Париже.

Продолжения

Коммерческий успех кинопроката фильма дал в 1992 году зелёный свет сиквелу «Один дома 2: Потерянный в Нью-Йорке», продолжающему историю Кевина и использующего тот же актёрский состав, но его кинопрокат оказался чуть менее успешным.

В 1997 году вышел «Один дома 3», который, несмотря на название, сюжетно не связан с двумя первыми фильмами и заимствует из них только идею с домом, полным ловушек. Он не возымел сильной популярности и в кинофраншизе «Один дома» был последним фильмом, который был выпущен в широкий прокат. В 2002 году был выпущен телефильм «Один дома 4», который вновь использовал Кевина Маккалистера и персонажи из первых двух фильмов, но актёрский состав был целиком другим. Планировалось, что он станет началом целого телесериала, но зрительский рейтинг фильма оказался настолько низким, что планы по сериалу были свёрнуты. В 2012 вышла пятая часть «Один дома 5: Праздничное ограбление», которая, как и третья, использует самостоятельный сюжет, ничем не связанный с первыми двумя фильмами.

Фильм «Измученные походом» задумывался как спин-офф о приключениях Гарри, но затем трансформировался в самостоятельный фильм, хотя и с Дэниэлом Стерном в главной роли.

Выход на видео, DVD и Blu-ray

На VHS в США фильм впервые был выпущен 22 августа 1991 года видеокомпанией «Fox Video». 5 октября 1999 года (по другим источникам — 2000 года) фильм был впервые выпущен на DVD (что сопровождалось переизданием фильма на видео в декабре 2000 года). В 2006 году вышло специальное издание фильма на DVD, которое включало:

  • аудио-комментарии;
  • документальные фильмы;
  • интервью с актёрами;
  • вырезанные и альтернативные сцены;
  • бракованные дубли.

В декабре 2010 года данное издание было полностью перевыпущено на Blu-ray.

Новеллизация

В ноябре 1990 года вышла книга, написанная Тоддом Стрейссером. Книга раскрывает некоторые детали: фамилия Гарри — Лайм, а Марвина — Мерченс, Питер Маккалистер является удачливым бизнесменом (что объясняло почему их семья такая богатая), Кейт работает дизайнером-модельером одежды (и именно поэтому в подвале их дома можно увидеть манекены, которые Кевин использует для фальсификации «вечеринки»), а паука Базза зовут Аксель. Помимо этого, новеллизация использовала и вырезанные при монтаже сцены, которые сопровождались фотографиями. В некоторых деталях книга несколько расходилась с фильмом: Кевину в ней не восемь лет, а семь, и действие происходит не в Уиннетке, а в Оак-Парке.

Напишите отзыв о статье "Один дома"

Примечания

  1. [bbfc.co.uk/releases/home-alone-1970-3 HOME ALONE] (англ.). British Board of Film Classification (16 November 1990). Проверено 10 сентября 2016.
  2. 1 2 3 [boxofficemojo.com/movies/?id=homealone.htm Home Alone (1990)] (англ.). Box Office Mojo. Проверено 9 сентября 2016.
  3. [www.imdb.com/title/tt0099785/ Home Alone] (англ.). IMDb. Проверено 15 января 2010. [www.webcitation.org/61GcKZC3W Архивировано из первоисточника 28 августа 2011].
  4. [www.movie-locations.com/movies/h/homealone.html Home Alone filming locations]. Проверено 13 июня 2008.

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Один дома
  • «Один дома» (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.rottentomatoes.com/m/home_alone/ «Один дома»] (англ.) на сайте Masha Ka
  • [www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=11139 «Один дома»] (рус.) на сайте World-Art
  • [breakstreet.ru/archives/4872 Интервью с продюсером фильма «Один дома», Тарквином Готчем (2013)] (рус.)
  • [www.youtube.com/watch?v=shZJdtW284s Трейлер фильма «Один дома»]

Отрывок, характеризующий Один дома

– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.