Одноклассники (фильм Сергея Соловьёва)

Одноклассники
Жанр	мелодрама
Режиссёр	Сергей Соловьёв
Продюсер	Сергей Соловьёв
Автор сценария	Софья Карпунина Сергей Соловьёв
В главных ролях	Константин Крюков Аристарх Венес Софья Карпунина
Оператор	Сергей Мачильский
Композитор	Анна Соловьёва
Кинокомпания	Линия кино Ниском
Длительность	100 мин.
Страна	Россия Россия
Год	2010
IMDb	ID 1601883
Выход фильма «Одноклассники»

К:Фильмы 2010 года

«Одноклассники» — российский художественный фильм 2010 года, режиссёрская работа Сергея Соловьёва. Снят по сценарию ученицы Соловьёва Софьи Карпуниной, также сыгравшей в фильме главную женскую роль. Критики отмечали сходство Карпуниной с Татьяной Друбич в фильме «Асса», а сам фильм сравнивали с «Ассой» наших дней.

Премьера в кино состоялась 11 марта 2010 года, на телевидении фильм был показан 21 октября 2011 года в программе «Закрытый показ» (Первый канал).

Мать главного героя, которого сыграл сын актрисы — последняя кинороль Алёны Бондарчук, умершей в ноябре 2009 года.

Сюжет

Москва, наши дни. Главная героиня (Она; её имя ни разу не названо) и Федя («Батон») — выпускники школы, которые дружат с четвёртого класса. Они — дети очень богатых родителей, и родители устраивают им шикарный выпускной вечер с выступлением Жени Отрадной, поездкой на лимузинах по ночной Москве, катанием всего класса на пароходе и призом «самой красивой паре» из чистого золота.

Проходит три года. Федя погружён в бизнес, а Она «учится писать» на курсах драмы и комедии. Отношения между ними напряжены. Однажды у них дома, пока Федя разговаривает с пришедшим в гости лучшим другом и одноклассником, балагуром Стёпой, Она режет себе вены в ванной. Её спасают, они начинают реже видеться с Федей. Как-то раз, встретив Стёпу на машине после курсов, Она просит отвезти её в Питер. Они приезжают ночью, в баре гостиницы Она говорит с пьяным скульптором Геной, который обещает ей показать, где покоится прах Виктора Цоя, перенесённый поклонниками с кладбища. В номере Она просит давно влюблённого в неё Стёпу «приставать» к ней, однако вскоре останавливает его. Они возвращаются в Москву, где встречаются с Федей.

Проходит несколько месяцев. Она уезжает из страны неизвестно куда, на присланной ей Феде открытке штамп «на каком-то суринамском, причём справа налево». Федя просит Стёпу съездить найти девушку, Стёпа отправляется в путешествие. На Гоа он неожиданно встречает питерского алкоголика Гешу, который знакомит его с пожилым «польским аристократом», «без пяти минут лауреатом Нобелевской премии» и одновременно боксёром Янеком. Стёпа показывает им фотографию, по которой некоторые из местных опознают «девушку с ребёнком», живущую в этих местах. Вскоре Стёпу, пробуждающегося от наркотического трипа после приёма ЛСД, находит Её с местной девочкой лет пяти. Она говорит, что ей хорошо здесь и возвращаться она не планирует. Рыбак, у которого она снимала комнату, умер, и у него осталась маленькая дочка, которую Она теперь собирается воспитывать.

Стёпа выбрасывает мобильник в море, однако говорит, что скорее всего ему придётся вернуться — в Москве он «успешный менеджер, не то по часам, не то по трусам», к тому же у него осталась дома престарелая бабка. Девушке он отдаёт банковскую карту с деньгами от Феди.

Фильм заканчивается закадровой цитатой из Книги пророка Захарии (стихи Зах. 8:12, Зах. 8:17).

В ролях

Актёр	Роль
Константин Крюков	Федя по кличке «Батон» Федя по кличке «Батон»
Аристарх Венес	Стёпа Стёпа
Софья Карпунина	Она Она
Андрей Руденский	отец Феди, олигарх
Андрей Межулис	отец главной героини, олигарх
Михаил Ефремов	скульптор-бомж Геша скульптор-бомж Геша
Алёна Бондарчук	мать Феди
Елена Дробышева	мать главной героини
Даниэль Ольбрыхский	поляк на Гоа
Светлана Тормахова
Оксана Климова	секретарша
Юрий Тарабанов	выпускник
Анна Калашникова	эпизод

Саундтрек

Инструментальную музыку для фильма написала дочь режиссёра Анна Соловьёва. В фильме также звучат песни:

• Евгения Отрадная — Уходи
• «Иван-Кайф» — Штирлиц (рефрен)
• Татьяна Зыкина — Ты не бойся
• Владимир Маркин — Я готов целовать песок
• «Кино» — Закрой за мной дверь, я ухожу («Между Землёй и небом — война…») (финальная)

Вырезанные сцены

Во время обсуждения фильма в программе «Закрытый показ» Сергей Соловьёв и Софья Карпунина рассказали, что в окончательную версию фильма не вошли некоторые сцены:

• перед сценой в ванной героиня Карпуниной «перед тем, как суицидничать», выпивает два стакана водки;
• когда, после долгого отсутствия главной героини, родители Батона приглашают для знакомства с ним девушку-певицу, он после её пения выходит на кухню, достаёт кухонный нож из ящика стола, выпивает 100 грамм водки и говорит «Пойду-ка я её зарежу».

Отзывы

Критики оценили фильм в целом положительно, отметив параллели с предшествующими работами Соловьёва. Так, Роман Волобуев назвал фильм «„Асса“-light про современных детей», отметив, что режиссёр в этом фильме «скользит — не по верхам, а скорее вдоль, насквозь и навылет. Пробалтывает концы фраз, злоупотребляет эллипсисом, уходит в расфокус там, где должна быть логическая связка, но в итоге говорит о сегодняшнем дне живей, точней и лучше всех, снимающих в России сегодня».

Аналогично, Ярослав Забалуев отозвался о фильме как о «первом и пока единственном новом русском фильме, про который сегодняшние условно 25-летние могут сказать, что это кино про них». По мнению критика, сцена выпуского бала в начале фильма «видится приветом из „Дома под звёздным небом“ — самого чудовищного и абсурдного в условной перестроечной трилогии, начатой „Ассой“ и „Чёрной розой“», а «в следующем куске молодёжь пытается сыграть как раз в „Ассу“, только совсем примитивную».

Фильм сравнивали также с картиной «Сто дней после детства», ставшей в своё время первой в «бесконечном соловьёвском сериале о юности».

Сам Сергей Соловьёв во время обсуждения фильма в программе «Закрытый показ» назвал фильм «новым жанром» — «слабо умное кино, в три слова. Не просто „слабоумное“ — это неправильно. Слабо умное кино. Почему? Потому что и на меня, представителя, скажем, не совсем молодого поколения, и на молодых людей, с которыми я постоянно имею дело, потому что во ВГИК преподаю, любые так называемые умные мысли прямо на моих глазах превращают их в такие засохшие цветки, они сразу готовы опасть. Потому что на любую умную мысль есть другая умная мысль, да? И эти умные мысли могут так коловращаться до вообще полного безумия. То есть я сейчас — принципиальный антиконцептуалист именно в связи с этим. На любую концепцию есть другая концепция… Поэтому мне бы просто хотелось, чтобы люди посмотрели историю без всяких вообще нагрузок».

Во время того же обсуждения Александр Гордон высказал своё мнение о фильме, состоящее в том, что в нём «даны три индивидуальности, три человека, у которых есть разный способ приспособиться к действительности, и даны абсолютно три чётких пути. Дан путь легкомысленного молодого человека, который всё время хохочет, да и любит, видимо… Дан абсолютный конформист, который любит эту девочку — он страдает от того, что её нет рядом с ним, что она живёт не той, с его точки зрения, жизнью, который абсолютно принимает ценности предыдущего поколения… И есть девочка, которая не принадлежит ни к какому поколению, ни к какому возрасту, и она вообще не человек… Это некая страдающая от ужаса мира душа, которая потом всё равно прибивается к какому-то ребёнку». Участвовавший в обсуждении Константин Ковалёв-Случевский назвал героиню «девочкой из стадии после детства»: «Она осталась в естественном детском состоянии… Это „Принц и нищий“, причём, принц — богатый парень и нищая духом девушка, которая живёт своей своеобразной жизнью. Это бизнес и свобода творчества, противопоставление этих двух миров».

Награды

• 2010 — Международный детский кинофестиваль «Артек» — Приз за лучшую музыку (Анна Соловьёва)

Ссылки

• [sergeysolovyov.ru/2011-11-23-14-28-02/51-2010--lr Информация о фильме на сайте Сергея Соловьёва]
• [www.1tv.ru/prj/zakpokaz/vypusk/11236 Обсуждение фильма в программе «Закрытый показ»]
• [www.megacritic.ru/film/1129.html Подборка отзывов в прессе о фильме]

Отрывок, характеризующий Одноклассники (фильм Сергея Соловьёва)

В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.