О свойствах трав

«О свойствах трав», вернее — «О силах трав» (лат. De viribus herbarum), в некоторых изданиях «О достоинствах трав» (лат. De virtutibus herbarum) — средневековый медико-фармакологический трактат, написанный в стихах на латинском языке.

Авторство и датировка

Собственно в тексте автор трактата назван Macer Floridus (Флоридус Макр), ради сходства имени с древнеримским дидактическим поэтом Эмилием Макром, которому трактат в дальнейшем долгое время и приписывался. В XV веке Джорджо Мерула заявил, что трактат написан в XI веке учёным доктором по имени Одо; в нескольких сохранившихся рукописях трактата этот Одо упоминается как Одо Магдунский (лат. Odo Magdunensis). Исследователи XVIII—XIX веков спорили, опираясь на словоупотребление автора, о том, жил ли он во Франции или в Южной Италии; постепенно возобладала первая из точек зрения, наиболее тщательно аргументированная немецким исследователем Максом Маницием. Как показал Маниций, автор трактата должен был получить образование в Орлеане или аббатстве Флёри; в связи с этим было предположено, что под Магдуном, родиной Одо, имелся в виду расположенный неподалёку от обоих этих центров город Мён-сюр-Луар (лат. Modunum, фр. Meung-sur-Loire), а сам автор во многих современных источниках называется Одо из Мёна (фр. Odo de Meung). Датировка трактата связана с тем, что его автор демонстрирует знакомство с трактатом Валафрида Страбона «О садоводстве» (написанном в IX веке, но получившем широкое распространение к началу XI века), тогда как первый последующий автор, ссылающийся на труд Одо из Мёна, — Сигеберт из Жамблу, умерший в 1112 году: таким образом, сам Одо должен был работать, скорее всего, на рубеже XI—XII веков.

Содержание

Книга «О свойствах трав» представляет собой 77 небольших латинских стихотворений (в общей сложности 2756 строк, объём текста слегка варьирует в разных средневековых изданиях), каждое из которых посвящено описанию определённого лекарственного растения и способов его употребления в медицинских целях. Ещё 20 глав, подражающих оригиналу, представляют собой позднейшие добавки. Трактат написан гекзаметром, стиль его характеризуется как чисто инструктивный, сухой и бедный. Сведения, излагаемые автором трактата, в значительной степени почерпнуты в «Естественной истории» Плиния Старшего.

Влияние

Считается, что труд Одо из Мёна в значительной степени был востребован авторами позднего Средневековья. Так, примерно две трети материала, изложенного в трактате «О свойствах трав», вошли в «Зерцало природное» Винсента из Бове, отсылки к трактату содержит поэма «О природе вещей» Александра Неккама, и ещё в XV веке Парацельс считал необходимым выступать с развёрнутой критикой и комментариями к этому труду.

Издания

Первое известное издание трактата «О свойствах трав» появилось в 1477 г. в Неаполе, и на протяжении последующих полутора столетий трактат многократно переиздавался по всей Западной Европе. Затем труд Одо из Мёна был постепенно забыт, и возрождение интереса к нему связано с первым научным переизданием, которое осуществил в 1832 году Людвиг Шулан. Русский перевод трактата был выполнен Ю. Ф. Шульцем и впервые опубликован в 1976 году.

Литература

• [rbedrosian.com/Gardens/Medieval_Herbal_Tradition.pdf Bruce P. Flood, Jr. The Medieval Herbal Tradition of Macer Floridus] // «Pharmacy in History», Vol. 18, No. 2 (1976), pp. 62-66.  (англ.)
• [www.moluch.ru/conf/med/archive/86/3897/ Воронов Ф. Д. Поэма «О свойствах трав» как источник по истории медицины] // Новые задачи современной медицины: материалы II междунар. науч. конф. (г. Санкт-Петербург, май 2013 г.). — СПб.: Реноме, 2013. — С. 3-5.

Отрывок, характеризующий О свойствах трав

– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.