Одри Хепбёрн (почтовая марка)

Одри Хепбёрн
нем. Wohlfahrtsmarke Audrey Hepburn
Пятый экземпляр невыпущенной почтово-благотворительной марки Германии с портретом Одри Хепбёрн
Тип марки (марок)	почтово-благотворительная
Страна выпуска	Германия Германия
Место выпуска	Берлин
Гравёр	Антония Грашбергер
Дата выпуска	11 октября 2001
Номинал	110 + 50 пфеннигов
Причина редкости	не выпущена в обращение, малый тираж
Тираж (экз.)	14 млн (уничтожен)
Сохранилось (экз.)	35
Из них гашёных	5
Из них негашёных	30
Оценка	€67 000

Почтовая марка «Одри Хепбёрн» — почтово-благотворительная марка Германии с изображением актрисы Одри Хепбёрн из серии 2001 года, которая не была выпущена в обращение и считается самой дорогой современной почтовой маркой мира. На сегодняшний день известны только пять единичных экземпляров этой марки и три полных марочных листа (30 экземпляров).

Описание

На марке Одри Хепбёрн запечатлена в огромной шляпе, курящая сигарету в длинном мундштуке. Для создания эскиза использовался кадр из фильма «Завтрак у Тиффани». Номинал марки составляет 1,10 + 0,50 немецких марок (или 0,56 + 0,26 евро). Автор марки — мюнхенский график Антония Грашбергер.

История создания

Марка с Одри Хепбёрн была отпечатана 28 августа 2001 года и должна была выйти 11 октября самостоятельно и 13 ноября того же года в составе марочного буклета с памятной серией, посвящённой пяти другим актёрам: Чарли Чаплину, Мэрилин Монро, Грете Гарбо, Жану Габену и Ингрид Бергман. Для создания эскизов марок использовались кадры из фильмов с их участием. Дополнительный сбор предназначался для пострадавших от наводнения.

Наследники Ингрид Бергман запретили выпуск марки, использующей сцену из фильма «Касабланка». Портрет актрисы на этой марке был заменён на изображение рулона киноплёнки  (Михель #2220).

Марку с портретом Хепбёрн отпечатали тиражом в 14 млн экземпляров. Однако затем последовал приказ Федерального министерства финансов в срочном порядке марки изъять, так как сын актрисы Шон Хепбёрн-Феррер (Sean Hepburn-Ferrer) забрал права на публикацию. Ему не понравилось, что мать была изображена курящей, так как по его мнению, многие могли бы счесть этот портрет пропагандой курения.

Тираж целиком уничтожили, за исключением трёх пробных марочных листов, поступивших в Архив филателии (нем. Archiv für Philatelie) при Эндаументе музеев почты и телекоммуникаций (Museumsstiftung Post und Telekommunikation) в Бонне, а также в Архив почты (Archiv der Post) и Министерства финансов Германии.

Единичные экземпляры

Первый экземпляр

Первый экземпляр марки с портретом Одри Хепберн был обнаружен в конце 2004 года бывшим почтальоном из Леопольдсгрюна Вернером Дюрршмидтом. Будучи увлечённым филателистом, он имел связь с десятью компаниями по всей Германии, которые снабжали его прошедшими почту фирменными конвертами. В одном из таких пакетов с конвертами от предприятия, расположенного в Нижней Саксонии, Вернер обнаружил незнакомую марку с изображением Одри Хепберн. На марке стоял штемпель Шёнефельда от 14 октября 2003 года. Берлинский эксперт, к которому обратился коллекционер, подтвердил подлинность марки и оценил её в 20 000 евро.

Так как эта находка вызвала большой интерес средств массовой информации, 5 января 2005 года боннский Архив филателии впервые представил широкой общественности экземпляр не вышедшей в обращение марки. 6 октября 2006 года находка Дюрршмидта была продана на аукционе Фельцманна за 53 тысячи евро при начальной цене в 25 тысяч евро. Покупателем стал неизвестный коллекционер из Германии.

Второй экземпляр

Второй экземпляр марки с Одри Хепбёрн был найден 77-летним филателистом Вальтером Х. из Франкфурта-на-Майне. Он обнаружил марку в кляссере, который приобрёл в Берлине ещё в ноябре 2003 года. Марка погашена берлинским штемпелем от 2 ноября 2003 года.

1 июня 2005 года марка была продана на аукционе аукционного дома Генриха Кёхлера в Висбадене за 58 тысяч евро при начальной цене 20 тысяч евро. О новом владельце раритета известно только, что он из южной Германии.

Третий экземпляр

Третий экземпляр обнаружил коллекционер из Берлина-Бранденбурга в пакете филателистической смеси. Марка в идеальном состоянии, на вырезке, погашена штемпелем Клайнмахнова от 11 февраля 2004 года.

7 октября 2005 года марка была продана с аукциона в Дюссельдорфе аукционным домом Фельцманна за рекордную сумму — 135 тысяч евро, при начальной цене в 50 тысяч евро. Новым владельцем марки стал финансовый инвестор Герд Бенневирц из Коршенбройха.

Четвёртый экземпляр

Четвёртый экземпляр был обнаружен рейнским коллекционером в партии гашёных марок на фрагментах конвертов. Марка погашена штемпелем Хеннигсдорфа (13-й берлинский центр сортировки писем) с неразборчивой датой. По частично пропечатанным цифрам можно предположить, что марка была погашена в течение одного из первых девяти месяцев 2004 года. С правой стороны марка частично погашена штемпелем в честь 40-летия некой организации.

Этот экземпляр демонстрировался в 2007 году на почтовой филателистической бирже в Зиндельфингене. Предполагалось, что марка будет продана с аукциона 9 мая 2009 года на Международной филателистической выставке IBRA в Эссене Дюссельдорфским аукционным домом Фельцманна.

Пятый экземпляр

26 мая 2009 года на аукционе, состоявшемся в берлинском отеле Kempinski Hotel Bristol, был продан пятый экземпляр марки с изображением Одри Хепбёрн. Коллекционер, выставивший редкую марку на торги, пожелал остаться неизвестным, и решил не рассказывать о том, как к нему попал этот экземпляр. При стартовой цене лота 30 тысяч евро, марка была продана за 67 тысяч евро.

Марочные листы

Известно о существовании трёх полных, негашёных листов «Одри Хепбёрн», каждый из которых содержит по десять редких марок. Первый экземпляр такого листа хранится в Архиве почты, второй — в Архиве филателии при Эндаументе музеев почты и телекоммуникаций. Третий лист принадлежал сыну Одри, Шону Хепбёрну-Ферреру, однако в июне 2010 года он передал свой экземпляр берлинской аукционной фирме «Шлегель» (Schelegel). Этот экземпляр планируется выставить на аукционе 16 октября 2010 года, а вырученные средства будут направлены в пользу ЮНИСЕФ и Детского фонда имени Одри Хепбёрн (англ. Audrey Hepburn Children’s Fund). Оценочная стоимость листа — полмиллиона евро, что составляет 6 111 869 % от его номинальной стоимости. Лист из 10 марок, принадлежавший сыну актрисы, продан на аукционе за 430 тыс. евро (380 тыс. фунтов) или за 606 тыс. долларов. Листы марок (2 шт.) в архивах Германии заморожены до 2040 года, согласно договоренности сына актрисы с Министерством финансов Германии для проведения аукциона.

См. также

• Марка Гшайдле
• Маха обнажённая (марки Испании)

Литература

• [www.nrs.com/news/291204_141306_08819.html В Германии украли Одри Хепберн] // [www.nrs.com/ Новое русское слово.] — 2004. — № 34181. — 29 декабря.  (Проверено 19 июня 2009)
• Emmenegger J.-L. Une Audrey en or // L'Écho de la timbrologie. — 2005. — N° 1787 (juillet-août). — P. 72—73. (фр.)

Ссылки

• [lenta.ru/news/2009/05/25/audrey/ Редкую марку с изображением Одри Хепбёрн выставили на аукцион]. Кино. О высоком. Лента.Ру (25 мая 2009). Проверено 20 июня 2009. [www.webcitation.org/66RyhAAef Архивировано из первоисточника 26 марта 2012].
• [rarestamps.ru/2009/04/samaya-dorogaya-sovremennaya-marka.html Самая дорогая современная марка]. Германия. Редкие почтовые марки (28 апреля 2009). Проверено 25 июня 2010. [www.webcitation.org/66RyiWmgu Архивировано из первоисточника 26 марта 2012].
• Billion J. [www.welt.de/print-welt/article676915/Philatelie_Sensation.html Philatelie-Sensation. Briefmarke mit Audrey-Hepburn bei Köhler in Wiesbaden] (нем.). Nachrichten. Die Welt Online (18. Juni 2005). Проверено 20 июня 2009. [www.webcitation.org/66RyiywVt Архивировано из первоисточника 26 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Одри Хепбёрн (почтовая марка)

Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.