Ход-ха-Шарон
| Город
Ход-ха-Шарон
Показать/скрыть карты
|
Ход-ха-Шаро́н (הוד השרון) — город в Центральном округе Израиля, расположенный между городами Петах-Тиква и Кфар-Сава, в 18 км к северу от Тель-Авива. Площадь города 25 кв.км., население 47 400 человек.
История
Статус города присвоен только в 1990 году. Но история города началась гораздо раньше — с 1920-х годов, когда здесь были основаны четыре мошава: Магдиэль, Раматаим, Кфар-Хадар и Рамат-Хадар. Первыми жителями мошавов были, в основном, выходцы из Польши и Литвы. Были осушены болота, заложены сады и плантации. Главным занятием жителей мошавов были садоводство и выращивание цитрусовых и авокадо. И до сих пор в городе осталось множество садов. В 1963 году произошло слияние мошавов в одно поселение. В конце 1980-х годов численность населения, в связи с большой репатриацией, резко возросла и в 1990 году поселение стало городом.
Создание города, как слияние мошавов привело к интересным результатам. Большая площадь города позволяет вести застройку не так тесно, как в других городах центра. Ход-ха-Шарон также отличается от других городов центра отсутствием домов барачного типа, построенных в 1950-e и 1960-е годы. Отсутствуют здесь и так называемое социальное жильё для малообеспеченных семей. Многоэтажная застройка ведется в городе недавно и в не очень больших объёмах. Ход-ха-Шарон единственный город в центре страны, где отдается предпочтение коттеджам. Этим объясняется сравнительно высокая стоимость жилья и арноны — муниципального налога. Желание сохранить «деревенский» облик города понятно, но по мнению экспертов такая строительная политика вряд ли может длиться долго. Почти 50 % городской площади занимают общественные сооружения: здания городского управления и культуры, школы и гимназии, спортивные сооружения, парки и скверы.
Транспортная сеть
40-e шоссе, связывающее город с Петах-Тиквой и Кфар-Сабой, делит город на западную и восточную части. С юга город ограничен рекой Яркон, а с севера шоссе «Гея». Наличие одного шоссе для выезда (въезда) в город создавало определенные неудобства, особенно в часы пик. Но в последнее время построена развязка с Шоссе 4 (минуя перекресток Раанана) и завершается строительство 2-го выезда (въезда) на Шоссе 5. Таким образом Ход-ха-Шарон получает удобный выход на два главных шоссе и, соответственно, в любую точку Израиля. А Шоссе 40 практически напрямую связывает город с аэропортом «Бен-Гурион».
Достопримечательности и занятость населения
Ход-ха-Шарон, наверное самый зелёный город в центре. В городе множество небольших уютных скверов и три парка. Построенный в последнее время парк на южной окраине, один из самых красивых в стране и является прекрасным местом для отдыха или занятий спортом. На окраине расположена и промышленная зона города. Однако основные места работы жителей это прилегающие города — Кфар-Саба, Петах-Тиква, Раанана, Герцлия и, разумеется, Тель-Авив. По существу, Ход-ха-Шарон это спальный город с развитой инфраструктурой — магазинами, кафе и ресторанами, школами и детскими садами, бассейнами и кинотеатрами. В городе небольшая «русская» община, имеющая однако свой клуб пенсионеров и детский клуб. Также имеется и несколько «русских» магазинов.
Напишите отзыв о статье "Ход-ха-Шарон"
Ссылки
[www.hod-hasharon.muni.il Официальный сайт муниципалитета]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| |||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ход-ха-Шарон
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
