Ожика многоцветковая
Поделись знанием:
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
| Ожика многоцветковая | |||||||||||||||||||
 | |||||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||
Ожи́ка многоцветко́вая (лат. Lúzula multiflóra) — небольшое многолетнее растение родом из Евразии, вид рода Ожика семейства Ситниковые (Juncaceae).
Содержание
Ботаническое описание
Небольшой дерновинный многолетник с коротким корневищем, не образует столонов. Цветоносные стебли до 20—40(60) см высотой, ближе к основанию облиственные.
Прикорневые листья густореснитчатые до почти голых, 2,5—4(6) мм шириной, стеблевые — в числе одного — трёх (четырёх), с хрящевато-пильчатым краем. Нижний прицветный лист сходен со стеблевыми, обычно превышает по длине соцветие.
Соцветие сложное, из 5—10(14) колосков в зонтиковидной метёлке, в каждом колоске по 3—14 цветков. Цветки 3—4 мм длиной. Прицветнички до 2 мм, цельные до бахромчатых. Листочки околоцветника острые, иногда с остевидным окончанием, примерно равные по длине, 2,4—3,5(4) мм длиной, соломенно-коричневые, каштаново-коричневые, часто со светлым краем. Тычинки в числе шести, пыльники 0,6—1(1,4) мм длиной, равные по длине нитям или превышающие их в 1,5(2,5) раза. Пестик 0,3—0,7 мм длиной, с быстро опадающими рыльцами.
Плод — обратнояйцевидная коробочка бледно- до тёмно-коричневого цвета. Семена продолговато-яйцевидные, с придатком в основании, 0,8—1,2 мм длиной (без придатка), 0,6—0,9 мм шириной.
Очень изменчивое, полиплоидное растение.
Близкий вид Ожика равнинная (Luzula campestris) отличается дуговидным корневищем, а также более крупными пыльниками, превышающими тычиночные нити по длине в два — четыре раза.
Распространение
|
Охранный статус NatureServe |
Широко распространённое в Северном полушарии растение. На запад Северной Америки, по-видимому, занесено. Занесено также в Австралию, Новую Зеландию и другие регионы Южного полушария.
Обычное растение лугов, вырубок, светлых лесов, встречается на залежах, осушенных болотах, обочинах.
Таксономия и систематика
Синонимы
- Cyperella campestris var. multiflora (Ehrh.) MacMill., 1892
- Gymnodes multiflora (Ehrh.) Fourr., 1869
- Juncoides campestris var. multiflora (Ehrh.) E.Sheld., 1894
- Juncoides erecta (Pers.) Boulger, 1899, nom. superfl.
- Juncoides intermedia (Thuill.) Rydb., 1905
- Juncoides multiflora (Ehrh.) Druce, 1904
- Juncus campestris var. multiflorus Ehrh., 1790basionym
- Juncus campestris var. tenuis Retz., 1774
- Juncus erectus Pers., 1805, nom. superfl.
- Juncus intermedius Thuill., 1800
- Juncus multiflorus (Ehrh.) Retz., 1795
- Juncus nemorosus Host, 1800, nom. illeg.
- Luzula ambigua Soó, 1971
- Luzula badia K.F.Wu, 1992
- Luzula campestris subsp. carpetana Rivas Mart., 1963
- Luzula campestris subsp. erecta (Pers.) P.Fourn., 1935
- Luzula campestris subsp. multiflora (Ehrh.) Buchenau, 1886
- Luzula campestris var. acadiensis Fernald, 1917
- Luzula campestris var. frigida Buchenau, 1898
- Luzula campestris var. nemorosa (Hornem.) Gaudin, 1828
- Luzula campestris var. pallens Asch. & Graebn., 1904, nom. illeg.
- Luzula campestris var. pallescens Husn., 1908
- Luzula erecta (Pers.) Desv., 1808, nom. superfl.
- Luzula erecta var. pallens (Asch. & Graebn. ex) Rouy, 1912
- Luzula erecta var. pyrenaica Sennen, 1916
- Luzula frigida (Buchenau) Sam., 1918
- Luzula intermedia (Thuill.) Spenn., 1825, nom. illeg.
- Luzula intermedia var. multiflora (Ehrh.) Spenn., 1825
- Luzula jilongensis K.F.Wu, 1992
- Luzula kjelmanniana subsp. frigida (Buchenau) Schljakov, 1979
- Luzula kjelmanniana subsp. sibirica (V.I.Krecz.) Schljakov, 1979
- Luzula multiflora f. conglobata Krylov & Serg., 1929
- Luzula multiflora f. umbelliformis Krylov & Serg., 1929
- Luzula multiflora f. umbrosa Neuman, 1901
- Luzula multiflora subsp. asiatica Krylov & Serg., 1929
- Luzula multiflora subsp. occidentalis V.I.Krecz., 1928
- Luzula multiflora subsp. tenella (Miel. ex E.Mey.) Kožuharov, 1963
- Luzula multiflora var. acadiensis (Fernald) Fernald, 1945
- Luzula multiflora var. flexuosa Beyer, 1900
- Luzula multiflora var. intermedia Koidz., 1910
- Luzula multiflora var. kjelmannioides R.L.Taylor & MacBryde, 1978
- Luzula multiflora var. minuta Krylov & Serg., 1929
- Luzula multiflora var. tenuis Satake, 1938
- Luzula multiflora var. uliginosa Gremli, 1878
- Luzula nemorosa (Host ex) Hornem., 1815
- Luzula sibirica (V.I.Krecz.) V.I.Krecz., 1931
- Luzula spicata var. tenella Miel. ex E.Mey., 1849
- Luzula sudetica var. frigida (Buchenau) Fernald, 1945
- Luzula tenella (Miel. ex E.Mey.) R.Hinterh. & J.Hinterh., 1851
- Luzula vinogradovii Sipliv., 1975
Внутривидовое деление
- Luzula multiflora subsp. hibernica Kirschner & T.C.G.Rich, 1996 — цветоносы часто сильно изогнутые.
- Luzula multiflora subsp. frigida (Buchenau) V.I.Krecz., 1928 — Ожика холодная — цветоножки прямые, доли околоцветника длиннее 2,7 мм, коробочка длиннее околоцветника, заострённая.
- Luzula multiflora subsp. monticola Kirschner, 1996 — цветоножки прямые, доли околоцветника не более 2,7 мм длиной, коробочка часто длиннее околоцветника.
- Luzula multiflora subsp. multiflora — цветоножки прямые, доли околоцветника длиннее 2,7 мм, коробочка короче околоцветника, притупленная, с долями до 2,2 мм длиной, семена с придатком 0,3 мм.
- Luzula multiflora subsp. sibirica V.I.Krecz., 1928 — Ожика сибирская — цветоножки прямые, доли околоцветника длиннее 2,7 мм, коробочка короче околоцветника, притупленная, с долями до 2,8 мм длиной, семена с придатком 0,4 мм.
- Luzula multiflora subsp. snogerupii Kirschner, 1992 — цветоножки с многочисленными сосочками.
Напишите отзыв о статье "Ожика многоцветковая"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса однодольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Однодольные».
Литература
- Губанов, И. А. и др. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/gubanov2002_illustr_opred_rast_sred_rossii.djvu Иллюстрированный определитель растений Средней России. В 3 т]. — М.: Т-во науч. изд. КМК, Ин-т технолог. иссл., 2002. — Т. 1. Папоротники, хвощи, плауны, голосеменные, покрытосеменные (однодольные). — С. 429. — ISBN 8-87317-091-6.
- J. Kirschner. Species Plantarum: Flora of the World. — Canberra, 2002. — Vol. 6. Juncaceae 1. Rostkovia to Luzula. — P. 109—116. — 237 p. — ISBN 0-642-56822-7.
Отрывок, характеризующий Ожика многоцветковая
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
