Озанян, Андраник Торосович
Андраник Торосович Озанян | |||||||||||
арм. Անդրանիկ Թորոսի Օզանյան | |||||||||||
Прозвище |
Зоравар Андраник | ||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Дата рождения | |||||||||||
Место рождения |
Шебинкарахисар, вилайет Сивас, Османская империя (ныне Турция) | ||||||||||
Дата смерти |
31 августа 1927 (62 года) | ||||||||||
Место смерти |
Ричардсон-Спрингз, штат Калифорния, США | ||||||||||
Принадлежность | |||||||||||
Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение | ||||||||||
Сражения/войны |
Первая Балканская война, | ||||||||||
Награды и премии |
Российская империя: Французская республика: Болгарское царство: Королевство Греция: | ||||||||||
Автограф |
Андрани́к Торо́сович Озаня́н (арм. Անդրանիկ Թորոսի Օզանյան, 25 февраля 1865, Шапин-Карахисар, вилайет Сивас , Османская империя — 31 августа 1927, Ричардсон-Спрингз, штат Калифорния, США) — один из лидеров армянского национально-освободительного движения конца XIX — начала XX веков, национальный герой армянского народа. Также известен как Полководец Андраник (арм. Զորավար Անդրանիկ, Зоравар Андраник), Генерал Андраник (в Российской империи) и Андраник-паша (в Османской империи). 23 января 1918 года получил звание генерал-майора Русской армии[1].
Содержание
Молодые годы
Андраник Озанян родился в городе Шапин-Карахисар (Келкит, Колония), Сивасского вилайета, Османской империи (ныне — провинция Гиресун, Турция). С полутора лет, после кончины матери (Мариам), Андраник остался на попечении отца — Тороса Озаняна[2] и старшей сестры — Назели[3].
В 1875 году Андраник поступил в родном городе в школу Мушегян и через 7 лет (в 1882 году) окончил её. По окончании школы Андраник женился. Но через год во время родов умирает жена Андраника, а вслед за ней, спустя несколько недель, и их новорожденный младенец[4].
В 1882 году Андраник был арестован за нападение на турецкого жандарма за плохое обращение с армянами. С помощью своих друзей Андраник бежал из тюрьмы. 1884—1886 гг. Андраник жил в Константинополе, где некоторое время работал плотником[5]. С 1888 года Андраник состоял в революционном кружке гнчакистов священника Назарета Кибаряна, с 1891 года около года был членом партии «Гнчак», а затем — партии «Дашнакцутюн», причём дважды прерывал свои отношения с нею (в 1907—1914 гг. и с 1917 года — окончательно).
Участие в вооружённой борьбе против турецкого правительства
В 1892 году Андраник убил начальника полиции Константинополя за преследования и травлю армянской интеллигенции[6]. После этого он вынужден был скрыться. Совершив побег, он вскоре возвратился в Западную Армению, а затем с целью приобретения оружия и объединения освободительных сил, посетил Крым и Закавказье (Севастополь, Батуми, Тифлис, Карс, Эчмиадзин, Тавриз и другие места[7]. В это время он побывал во многих местах Закавказья, устанавливая контакты с видными деятелями армянского национально-освободительного движения. Пешком пройдя 400 км от Карса до Сасуна, зимой 1895 года Андраник присоединился к гайдукам Ахпюра Сероба. Своей доблестью в боях против турецких правительственных войск и курдских вооружённых отрядов он быстро завоевал авторитет среди повстанцев[8], а после гибели Ахпюра Сероба в 1899 году Андраник возглавил все армянские гайдуцкие (фидаинские) силы, действовавшие в Васпуракане и Сасуне (Западная Армения)[9].
Убийство Сероба организовал курдский ага Бшаре Халил, состоявший на турецкой службе, за что получил орден от султана Абдул-Гамида. Через 8 месяцев Андраник со своей дружиной настиг Халила, убил его и семнадцать телохранителей и в качестве трофея унёс с собой султанский орден. За это курды и даже турки начали называть Андраника «пашой», и он стал признанным лидером армянского национального движения[10].
В ноябре 1901 года Андраник с 30 гайдуками был окружён в хорошо укреплённом монастыре Аракелоц (Святых Апостолов) в окрестностях города Муша. В осаде был задействован турецкий полк (6000 человек) под командованием Ферих-паши и Али-паши[11]. На 24-й день, после длительных боёв и долгих, но бесплодных переговоров, в которых пытались посредничать представители армянского духовенства и иностранные консулы, Андраник и его гайдуки ночью выбрались из монастыря и без потерь ушли от преследования по горам.
Известность Андранику принесло и участие в так называемой Сасунской самообороне. В 1904 году Андраник, возглавив вооружённое восстание армянского населения Горного Сасуна, взял себе боевой псевдоним — Сасунский.
Боевые действия Андраника высоко оценила европейская пресса, так женевская газета «Frankfyrter Zeitung» писала: «С 1897 по 1904 гг. он провел 31 бой, но ни разу не был ранен»[12].
Первая эмиграция
В 1904 году, после подавления турками Сасунской самообороны, Андраник покинул Западную Армению. Побывав в Иране, Баку и Тифлисе и восстановив контакты с лидерами армянского национального движения, он отправился в Европу — здесь во Франции, Швейцарии, Бельгии, Англии, Болгарии он занимался информационно-пропагандистской деятельностью в поддержку национально-освободительной борьбы армян Западной Армении.
В 1906 году Андраник издал в Женеве (Швейцария) свои «Боевые инструкции» — наставления по ведению гайдуцкой борьбы[13].
С 1907 года — в Болгарии. Здесь Андраник установил контакты с членами революционной македонской организации, боровшейся за освобождение от османского ига. В 1907 году на IV съезде партии «Дашнакцутюн» Андраник объявил о выходе из её рядов из-за несогласия с действиями руководства, направленными на налаживание сотрудничества с младотурками[9].
Первая Балканская война
В 1912 году, с началом войны Сербии, Греции, Болгарии и Черногории против Османской империи, Андраник и Гарегин Нжде организовали из добровольцев-армян (273 человека[14]) армянскую роту. В составе Третьей болгарской бригады в октябре 1912 года бойцы двинулись на фронт. Андраник и его отряд участвовали в разгроме турецкого корпуса генерала Явера-Паши, в ноябре 1912 года у села Мерхамли на берегу реки Марицы в Беломорье. За это сражение и за участие в войне, Андраник 16 января 1913 года получил болгарское гражданство и звания офицера. Болгарское правительство Андранику назначил пенсию. Андраник последовательно получил «Воинские кресты за отвагу» IV (посеребренный), III (посеребренный) и II (позолоченный) степени[15].
Добровольческий отряд был расформирован в мае 1913 года. В преддверии войны между Болгарией и Сербией Андраник «ушёл в отставку» и до августа 1914 года жил как фермер в деревне недалеко от Варны[16].
Кавказский фронт Первой мировой войны
Первую мировую войну Андраник встретил в Болгарии, правительство которой, однако, склонялось к союзу с Германией против России, поэтому с последним русским кораблём Андраник покидает Болгарию и через Ялту, Туапсе, Поти, и добирается до Тифлиса, где 12 августа 1914 года встречается с помощником главнокомандующего Кавказской армией генералом Мышлаевским и заявляет о готовности участвовать в возможной войне против Турции (Россия объявила Турции войну 2 (15) ноября 1914)[17].
Богатый опыт боевых действий против турецких войск и доскональное знание специфики будущего театра военных действий оказываются востребованы русским командованием, и Андранику поручают сформировать и возглавить первую добровольческую армянскую дружину (отряд). Дружина, сформированная из армян, не имевших российского подданства, а также российских армян, не подлежавших призыву, впоследствии отличилась в составе русских войск Кавказской армии в боях за взятие Вана, Битлиса, Муша, в сражении при Дилмане (апрель 1915 года). Сам Андраник за личное мужество в боях в 1915—1916 гг. был награждён Георгиевской медалью IV степени, Георгиевскими крестами IV и III степени, орденами Св. Станислава II степени с мечами и Св. Владимира IV степени[17].
В марте 1916 года, после того как командующим Кавказской армии генералом Юденичем было принято решение переформировать армянские добровольческие формирования в стрелковые батальоны в составе русских частей, Андраник подал в отставку и покинул фронт.
В 1916—1917 гг., находясь в Тифлисе, а затем на Северном Кавказе, Андраник организовывал помощь для армянских беженцев, принял участие в I съезде Западных армян, организовал издание газеты «Айастан» (в противовес дашнакской печати, которая вводит «в заблуждение простодушных людей, в превратном виде представляя события», не останавливаясь даже перед клеветой и преследованием Андраника и его друзей, 1917—1918), выступавшей за сплочение сил восточных и западных армян[18][19].
1917—1918
После февральской революции, при Временном правительстве России, к середине июля 1917 года, на Кавказском фронте по предложению армянских общественных организаций Санкт-Петербурга и Тифлиса было создано 6 армянских полков. 13 декабря 1917 года новый главнокомандующий Кавказским фронтом генерал-майор Лебединский образовал добровольческий армянский корпус, командующим которого был назначен генерал Товмас Назарбеков (позднее — главнокомандующий вооружёнными силами Республики Армении). Позднее в армянский корпус вошла также Западноармянская дивизия под командованием Андраника (начальником штаба полковник Зенкевич).
Западноармянская дивизия состояла из трёх бригад[20]:
- Эрзрумский и Ерзнкайский полки (по два батальона), 2 горные батареи, конный полк (300 всадников)
- Хнусский и Каракилисский полки (по два батальона), 2 горные батареи
- Первый Ванский полк (два батальона), 2 горные батареи, Зейтунский конный полк (300 всадников).
5 (18) декабря 1917 года между русскими и турецкими войсками было заключено так называемое Эрзинджанское перемирие. Это привело к массовому отходу русских войск из Западной (Турецкой) Армении на территорию России.
В интервью корреспонденту газеты «Мшак» Андраник заявил:«Кавказские народы должны относиться к русскому народу с пониманием, принимая во внимание, что от нашествия варваров их защищал русский солдат. Гянджинский инцидент наводит на грустные размышления. Нельзя так относиться к сынам России, проливавшим на протяжении трёх лет борьбы свою кровь в наших горах. Русский народ не должен повернуться спиной к традиционному курсу своих отцов, предать забвению пролитую его отцами и дедами кровь на Кавказских горах… На Кавказе должна быть сохранена общероссийская государственность…»[21]
В феврале командование Кавказского фронта назначило Андраника руководителем обороны Эрзрума[22]. В условиях распада Кавказского фронта и под натиском превосходящих сил турок, дивизия Андраника была вынуждена отступить (Андраник отступил по направлению Сарикамыш — Карс — Александрополь, обеспечив тем самым переселение западных армян в Восточную Армению). С целью обороны Александрополя во главе с Андраником была сформирована отдельная войсковая часть, которая была распределена по направлению к Ахалкалаку на территории около 70 км. После падения Александрополя (15 мая) армия Андраника отступила сначала в Воронцовку (сейчас Ташир), оттуда в Степанаван, затем в Дсех (здесь Андраника встретил Ованес Туманян)[7]. Из Дсеха Андраник во главе своей армии и с 25-30 тысячами беженцами отправился в Дилиджан[23]. Из Дилижана он отправился в Еленовку (Севан), затем в Нахичевань, откуда хотел перейти в Персию, встретить двигающиеся в сторону Баку английские войска и при их помощи через Ван проникнуть в Западную Армению и там продолжить освободительную борьбу[7].
Согласно британскому историку Марку Левену, после вывода российских войск из Восточной Анатолии там наступила «война всех против всех», в которой оставшиеся после геноцида 1915 года армяне боролись за выживание и стремились вернуть территории, полностью очищенные турками от армян. В ходе этого они систематически проявляли жестокость в отношении мусульман. Так, по утверждению Марка Левена, в массовых убийствах в Эрзинджане и Эрзуруме с конца января до середины февраля 1918 года было вырезано почти 10 000 человек. В регионе Карса армянские отряды, особенно те, которые возглавлял Андраник, совершили череду убийств, по словам британского консула «опустошали одно татарское (азербайджанское) село за другим»[24].
Республика Армении
После провозглашения 28 мая 1918 года Первой Армянской республики у военачальника сложились весьма непростые взаимоотношения с её руководителями. Андраник не признал мира, заключённого между турками и армянским правительством (4 июня 1918 года, Батумский договор), так как по этому соглашению территория, подвластная дашнакскому правительству, ограничивалась Эриванским и Эчмиадзинским уездами, что составляло около 12 тысяч км², а остальная территория Армении, в том числе Западная Армения, была захвачена турецкими войсками.
В июне отряд Андраника с беженцами отступил через Дилижан — Севан — Нор Баязет — Селимский перевал к Джульфе и Хою (Иран) с целью оказать помощь скопившимся в Северном Иране армянским беженцам. Встретив сопротивление превосходящих сил турок, отряд Андраника с беженцами возвратился в Нахичеван.
14 июля Андраник направил телеграмму Степану Шаумяну, что Нахичеванский уезд «объявил себя неотъемлемой частью Советской Республики», и сам он со своим отрядом переходит в распоряжение и подчинение Центрального Российского правительства. 19 июля турки заняли Нахичевань и Джульфу. Андранику Сасунскому пришлось с беженцами (их уже было 35 тысяч[25]) отступить в горы Зангезура.
Зангезур
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
Остатки турецких войск, однако, ещё долго находились на территории Карабаха.
Часть армянских беженцев из Турции осталась в Зангезуре, тогда как многие другие были переселены в регионы Еревана и Даралагеза, где они заменили изгнанных мусульман с целью сделать этнически однородными ключевые регионы армянского государства[26]. С середины 1918 года Андраник сыграл заметную роль в разрушении мусульманских селений во время чистки области Зангезур[26]. Ричард Ованнисян описывает данные действия Андраника как начало процесса преобразования Зангезура в «прочную армянскую землю»[26]. Так, поздним летом 1918 года в Зангезурском уезде действовали партизанские отряды Андраника и Шахназаряна, которые пытались остановить вторжение войск Османской империи[27].
Как отмечает немецкий историк, профессор Берлинского университета им. Гумбольдта Йорг Баберовски , «в начале сентября партизаны Андраника разграбили и разорили 18 мусульманских деревень и убили 500 женщин»[27]. По этому поводу в отчёте уездного полицмейстера значилось замечание, согласно которому эта расправа была учинена «по просьбе армянских крестьян, желавших завладеть имуществом изгнанных и убитых». Осенью 1918 года в связи с атакой превосходящих военных сил на мусульманские деревни масштаб беженцев был небывалым[27]. Из своих деревень в Зангезурском уезде было изгнано около 50,000 мусульман. Все они бежали в соседние Джебраильский и Джеванширский уезды. Как результат этих нападений, было полностью уничтожено более 100 деревень и убито около 10,000 человек[27].
После того, как из Карабаха были выведены турецкие войска, благодаря усилиям генерала Томсона 23 ноября 1918 года в Тифлисе представители Армении и Азербайджана подписали документ о перемирии. Мусаватисты вывели свои силы из Шуши. Томсон надеялся, что в результате между конфликтующими сторонами установится мир. Андраник воспользовался отводом азербайджанской армии, и, как отмечает Баберовский, прибегнул «к тактике свершившихся фактов»[28]. В декабре армянские отряды направились в Шушу. По дороге в сторону города ими было уничтожено более 100 мусульманских деревень в Зангезурском уезде, погибло несколько тысяч мусульман[28]. Свидетелем убийства значительной части населения стал британский журналист[28]. Отсутствие интереса к этим событиям вызвало недоумение правительственной газеты «Азербайджан»[28].
Согласно армянскому историку Андранику Челепяну, отряд Андраника Озаняна сыграл решающую роль в обороне и спасение армянского населения этого края (около 60 тысяч) от истребления турецкими войсками и местными татарами[29].
Карабах
Как отмечает Йорг Баберовски, к сентябрю 1918 года отряды Андраника оказались у Шуши, где, как и в Зангезурском уезде, сеяли «смерть и разрушения». В связи с тем, что горный перевал у крепости Аскеран был перекрыт, Шуша оказалась полностью изолированной. Как только по городу поползли слухи о том, что город будет занят отрядами Андраника, в армянских кварталах начали раздавать оружия. Боевые дружины были сформированы мусульманами. После погромов 1905 года в городе оставались окопы, которые разделяли армянскую и мусульманскую части города. Эти окопы, по словам Баберовского, «были вновь заполнены вооружёнными людьми». Наступление армянских отрядов удалось сдержать курдским племенам из Джебраильского уезда в октябре 1918 года, а 25 сентября Шушу без какого-либо сопротивления заняли турецкие войска[27]. Армянские градоначальники были вынуждены признать политический суверенитет Азербайджана над Нагорным Карабахом[27].
Армянское население Карабаха рассчитывало на то, что наступление отряда Андраника завершится объединением Карабаха с Арменией (Первой Республикой Армении). К концу октября Андраник сконцентрировал основные силы в селах Корнидзор, Тех и Хндзореск, пограничных селах между Зангезуром и Карабахом. Наступление, первоначально запланированное на 18 ноября, было отложено по просьбе армянских лидеров Карабаха, чтобы убедить местных мусульман не оказывать сопротивления. Однако эти попытки ни к чему не привели и 29 ноября Андраник начал наступление по направлению к Шуше. Дорога из Зангезура в Шушу проходила через 12 (13[30]) мусульманских селений (ныне эта дорога известна как Лачинский коридор). Местные курды и азербайджанцы, опытные бойцы, под руководством Султан-бека Султанова оказали войскам Андраника серьезное сопротивление, после трех (двух[30]) дней тяжелых боев отряду Андраника удалось захватить позиции мусульман и господствующие высоты[31]. По пути на Шушу армянские формирования разрушили более 100 мусульманских деревень в Зангезурском уезде[28] (подробнее см. раздел «Зангезур»).
К началу декабря путь на Шушу был открыт (до города оставалось 40 км). Но в селе Абдаляр выехавшие из Шуши англичане передали Андранику сообщение от командования союзных сил в Закавказье (командир Генерал В. Томсон), о том, что любые военные действия после окончания войны отрицательно скажутся на решении Армянского вопроса, и что он должен немедленно вернуться в Зангезур и дают обещание решить вопрос мирным путём. Андраник, разделяя веру своего народа в союзников, возвратился назад в Зангезур[31]. Весной 1919 года при содействии генерала Томсона частичная власть правительства Азербайджанской Демократической Республики в Нагорном Карабахе была восстановлена[28]. Так, ещё в январе Томсон, по словам Баберовского «издал распоряжение наделить азербайджанского генерал-губернатора властными полномочиями относительно Зангезурского, Шушинского, Джебраильского и Джеватского уездов»[28].
Эмиграция
Разочаровавшись в политике как со стороны государств Антанты, так и большевиков по отношению к Армении и не смирившись с дашнакским правительством, Андраник оставил Зангезур и через Сисиан — Даралагез — Давалу в апреле 1919 года прибыл со своим отрядом в Эчмиадзин. Здесь он распустил отряд, все имущество сдал католикосу и отправился в Тифлис, где несколько дней гостил у Ованеса Туманяна. Далее Андраник направился в Батуми, откуда и отбыл в эмиграцию. Находясь проездом в Тифлисе, Андраник сказал:
«Я никогда в своей жизни не стремился к личному счастью и благополучию. Я постоянно стремился только к одному и боролся только за одно — за свободу и благополучие своего народа. Я не ищу признания своих заслуг и желаю лишь, чтобы был счастлив народ, которому я служу всю свою жизнь».— [www.fedayi.ru/andranik.php www.fedayi.ru]
Андраник был во Франции и Англии, а затем переехал в США, однако вскоре по приглашению Погоса Нубара прибыл в Европу для поддержки освободительной борьбы армян Киликии.
Весной 1921 года в Париже, Андраник женился во второй раз на Нвард Кюркчян. На свадьбе крестным был Погос Нубар[32].
С 1922 года живя в США (Андраник, обосновавшись в калифорнийском городе Фрезно, занимался земледелием), продолжал оказывать содействие армянам диаспоры, организовывал пожертвования в пользу армянских беженцев и сирот.
Умер Генерал Андраник 31 августа 1927 года (от проблем с сердцем) в Ричардсон Спрингз, у города Чико, Калифорния (США).
Я не успел завершить своё дело… арм. Գործս կիսատ մնաց... — последние слова Андраника.— «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), Андраник Челепян, стр. 655
В январе 1928 года его останки были перевезены в Париж и захоронены на кладбище «Пер-Лашез», а в 2000 году — с почестями перезахоронены в Ереване, на кладбище героев Ераблур.
Награды
Генерал Андраник был награждён высокими государственными наградами Болгарии (Орден «За храбрость»), Греции, России (Георгиевский крест и сабля, ордена Св. Станислава и Владимира), Франции (Орден Почётного легиона) и орденом Святого Григория Просветителя первой степени (Первопрестольный Святой Эчмиадзин)[18][33].
Государство | Награда | Год | ||
---|---|---|---|---|
Королевство Греция | Военный крест | |
1920[34] | |
Французская республика | Орден Почётного легиона | |
1919[34] | |
Российская империя | Георгиевский крест | <center>III, IV степени | 1915—1916[35] | |
Георгиевская медаль | |
1915—1916[36] | ||
Орден Святого Владимира | |
1915—1916[35][36] | ||
Орден Святого Станислава | |
1914—1916[35] | ||
Болгарское царство | Воинский крест «За храбрость» | |
1913[6][15][37] |
Память
В нескольких странах (Армения[38], Франция[39], Аргентина[40], Болгария[41]) именем Андраника названы площади, улицы, школы, магистраль Гюмри—Карс и часть магистрали 314 Коннектикута, США[42], станция метро в Ереване, установлены памятные доски и памятники:
- Бухарест, Румыния — памятник воздвигнут по инициативе патриотической организации «Вишап» («Дракон»). Открытие памятника Андраника состоялось 13 апреля 1936 года[43].
- Варна, Болгария — открытие памятника Андраника состоялось 10 июля 2011 года[44][45].
- Ле-Плесси-Робинсон, Франция — открытие памятника Андраника состоялось 4 июня 2005 года в центральном парке парижского пригорода Плесси-Робенсон. Скульптура передана в дар городу ереванским муниципалитетом Арабкир[46].
- Ереван, Гюмри (1989 г.), Уджан (1967 г.) и так далее.
28 мая 2011 года в поселке Волконка (город Сочи) должно было состояться открытие памятника Андранику Озаняну[47]. С заявлением поддержки этой инициативе выступала также Краснодарская краевая общественная организация «Православное духовное наследие».[48] Однако местные власти категорически воспрепятствовали открытию памятника[49] и заставили армянскую общину демонтировать памятник генералу. Памятник генералу Андранику Озаняну простоял всего несколько дней и 27 мая 2011 года был разобран[50] по инициативе руководства местного отделения Союза Армян России[51]. Согласно одной из версий, открытие памятника могло привести к отказу Турции принимать участие в сооружении Олимпийских объектов в Сочи.[52][53] Армянская община выступила с протестом и специальным обращением к властям России.[54] Через год после демонтажа памятника, в городе Армавир была торжественно открыта мемориальная доска памяти Андраника и Гарегина Нжде.[55]
С 1986 года действует армянский общенациональный союз «Зоравар Андраник» (основатель — Норайр Мушегян, заместитель — скульптор Тариел Акопян). Союз активно участвовал в ликвидации последствий Спитакского землетрясения 1988 года, в конфликте в Нагорном Карабахе.
Имя Андраника Озаняна носили или носят одна из группировок АСАЛА, один из армянских отрядов в Карабахской войне, спортивный клуб в Ливане, команда скаутов в Аргентине[56], крупный армянский интернет-клуб на Yahoo![57].
В Ереване действует музей Андраника (основатель — Ильич Бегларян)[58].
Медаль «Андраник Озанян» ВС РА
В 2001 году в Армении учреждена медаль «Андраник Озанян» ВС РА. Устав медали действует с 20 июля 2001 года.
Медалью «Андраник Озанян» ВС РА награждаются: офицеры и прапорщики ВС РА, проявившие смелость, отвагу и организационные способности при исполнении служебных обязанностей, военнослужащие, проявившие личную смелость при защите границ Родины во время срочной службы, при устранении грозящей жизни военнослужащих опасности, лица, имеющие значительный вклад в деле становления и укрепления Армянской армии[59].
Фильмы
- «Андраник» — первый зарубежный полнометражный немой игровой фильм, снятый на армянскую тематику, студия «Армена-фильм» (Париж), 1928 год. Режиссёр и исполнитель главной роли: Ашо Шахатуни. Был куплен и показан рядом европейских стран.
- «Полководец Андраник» (Зоравар Андраник) — фильм о герое национально-освободительного движения начала XX века, генерале Андранике, 1990 год. Автор сценария Роберт Матосян, режиссёр Левон Мкртчян, текст читает Народный артист СССР Хорен Абраамян[60][61].
- «Անդրանիկ Օզանյան» (Андраник Озанян) — документальный фильм об Полководце Андранике, Общественное телевидение Армении, 2010 год[62].
Галерея
- Andranik L'Image 1919.png
Генерал Андраник, на обложке французского журнала L'Image, 1919
- Antranik! Above the crowd.png
В журнале New York Journal-American (1920), автор Бенджамин Аллен
- Andranik Ozanian poster.jpg
«Генерал Андраник: Преследуй священную мечту твоего народа!» (постер)
- Զորավար Անդրանիկ12.JPG
Памятник Андранику Озаняну в Ереване, район Малатия-Себастия
- 2014 Erywań, Pomnik generała Andranika Ozaniana.jpg
Памятник Андранику Озаняну в Ереване, центр города
- Monument to General Andranik.jpg
Монумент-памятник Андраника в Ераблуре
- General Andranik, Gyumri.JPG
Памятник Андранику в городе Гюмри
- Monument of Andranik Ozanyan.jpg
Памятник Андранику около села Навур в Тавушском районе Армении.
- Zoravar Andranik statue in Goris 0356.jpg
Памятник Андранику в городе Горис
- A house where Zoravar Andranik lived in 1918-1919 0425.jpg
Дом Малинцяна, здесь в 1918-1919 гг. останавливался Андраник.
Напишите отзыв о статье "Озанян, Андраник Торосович"
Примечания
- ↑ General Antranik, Noted Fight Dies; Commanded Armenian and Russian Forces Against Those of the Turks; Was in 59 Engagements, Several Horses Shot Under Him Kept Fighting After the Czar’s Army Collapsed // New York Times, September 2, 1927, p. 17
- ↑ [getmedia.msu.ru/newspaper/creators_vector/article/severik/great_son.htm К 80-летию со дня кончины Андраника Сасунского, Журнал «Исторические науки», 2007 год, № 6]
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 3 (арм.)
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 6 (арм.)
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 7 (арм.)
- ↑ 1 2 [planetaarmenia.ru/content/show/12858-general-andranik/ Генерал Андраник, источник: Андраник и его эпоха. (Ц. П. Агаян)]
- ↑ 1 2 3 [www.historyofarmenia.am/am/Encyclopedia_of_armenian_history_Andranik Энциклопедия >> Энциклопедия армянской истории >> Андраник (Հանրագիտարան >> Հայոց պատմության հանրագիտարան >> Անդրանիկ) (арм.), (рус.)]
- ↑ M. Varandian, Murad: Sebastatsi razmikin kyankn u gordze, «Hayrenik», 1931, p. 96 (English version: Mikayel Varandian, Murad of Sebastia, Translated and edited with an Introduction by Ara Ghazarians, Armenian Cultural Foundation, Arlington, MA, 2006)
- ↑ 1 2 Armenia, the Survival of a Nation, by Christopher J. Walker, 1980, 446 p., p. 411
- ↑ А. Челепян, «Генерал Андраник и армянское революционное движение» (на арм.), Ереван, 1990
- ↑ Андраник, «Бои при монастыре Аракелоц» (на арм.). Ереван, Изд. ЕГУ, 1992
- ↑ [getmedia.msu.ru/newspaper/creators_vector/article/severik/great_son.htm К 80-летию со дня кончины Андраника Сасунского, Журнал «Исторические науки», 2007 год, № 6. ]
- ↑ [nla.am/arm/meghapart/Arm/1906.htm 1906] (арм.). Национальная библиотека Армении. Проверено 7 сентября 2013.
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 264 (арм.)
- ↑ 1 2 Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 268 (арм.)
- ↑ New Armenia, 1920, p. 84.
- ↑ 1 2 [www.vizantarm.am/page.php?22 Рыцарь Византизма, Игорь Артемов, Иосиф Зая, Харлампий Политидис, эл-журнал Византийское наследство (статья была впервые опубликована в альманахе "Третий Рим" в 1999 г.)]
- ↑ 1 2 [getmedia.msu.ru/newspaper/creators_vector/article/severik/great_son.htm Н. М. Северикова, ВЕЛИКИЙ СЫН ОТЕЧЕСТВА, Журнал «Исторические науки», 2007 год, № 6]
- ↑ The Heritage of Armenian Literature, Agop Jack Hacikyan, Gabriel Basmajian, Edward S. Franchuk — 2005—1072 pages — P. 935
- ↑ Симон Врацян, «Հայաստանի Հանրապետություն» (Республика Армения) — 1993 г., стр. 64 (арм.)
- ↑ [www.moskvam.ru/2003/12/pupko.htm А. Пупко. «…Россия не может оставить Кавказ»]
- ↑ [www.karabagh.am/Glossari/znamludi/Andranik.htm Озанян Андраник Торосович, 1865—1927 — деятель армянского национально — освободительного движения.]
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 462 (арм.)
- ↑ Mark Levene. The Crisis of Genocide. Devastation: The European Rimlands 1912-1938. — Oxford University Press, 2013. — Т. I. — С. 217. — ISBN 9780199683031.
With Russian troops withdrawn, however, in early 1918, the plateau descended into what can only be described as 'a war of all against all'. Kurdish tribes had undoubtedly sought to fill the vacuum left by the evisceration of the Armenians, but now Armenian fighters in return sought, of their own volition, to cling on to or regain territory for the national cause on the Ottoman side of the border, as well as in formerly Russian-controlled eastern Armenia as far as Nakhichevan and Zangezur. The immediate consequence was a range of Armenian atrocities against Muslims: the massacres in Erzinjan and Erzurum from late January to mid-February 1918—with close to 10,000 estimated to have been butchered in the two cities—being notable for their scale and ugliness. These, however, were far from isolated incidents. In Van and Bitlis provinces on the one hand, and in the cross-border Kars region on the other, Armenian units—notably those led by Andranik in the latter case—went on a veritable killing spree 'emptying one Tatar (Azeri) village after another'
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 516 (арм.)
- ↑ 1 2 3 Bloxham. The great game of genocide: imperialism, nationalism, and the destruction of the Ottoman Armenians. — P. 103—105.Оригинальный текст (англ.)
On the Armenian side, many of the key perpetrators were the former leaders of the volunteer battalions and Turkish-Armenian 'self-defense' operations. From mid-1918, Andranik was prominent in the destruction of Muslim settlements during the purging of the Armenian-Azeri border region of Zangezur. Hovannisian describes his actions as the beginning of the process of 'transforming Zangezur into a solidly Armenian land'. Alexandr Khatisian, one-time Prime minister of Armenia, used similar language, averring that 'it was not the will of the diplomats which was to bring about homogeneous populations in this or that region, but through the course of elemental behaviour'. Andranik was stopped from expanding this policy into Karabakh by the local British commander, who had his own distinct political agenda.
Andranik brought with him 30,000 Armenian refugees, mostly from eastern Anatolia, particularly Mush and Bitlis, where, under the protection of fedayee forces lead by Ruben Ter Minassian, they had managed to resist the Turkish assault and escape to the Caucasus. Some refugees stayed in Zangezur, but Ter Minassian, a former member of the Armenian national council, ordered the transfer of many of them to the Erivan and Daralgiaz regions, where they replaced evicted Muslims in a move to ethnically homogenize key areas of the Armenian state. One of the fedayees accurately described this as ethnic cleansing, and the parallels to the settlement of muhajirs at Armenian expense in the late Ottoman empire are obvious. - ↑ 1 2 3 4 5 6 Баберовски, 2010, с. 166.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Баберовски, 2010, с. 167.
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 532 (арм.)
Պարսկաստանէն վերադառնալէ ետք Անդրանիկի ներկայութիւնը Հայաստանի մէջ իսկական օրհնութիւն մը եղած էր Զանգեզուրի, Սիսիանի եւ Ղափանի 60,000-ի հասնող հայ ազգաբնակչութեան համար, որովհետեւ, առանց Զօր. Անդրանիկի պաշտպանութեան, անոնք բնաջնջումի ենթակայ պիտի ըլլային մէկ կողմէ թաթարներուն, իսկ միւս կողմէ Նախիջեւան գտնուող թուրք ջարդարարներուն կողմէ:
- ↑ 1 2 Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 530 (арм.)
- ↑ 1 2 Richard G. Hovannisian. [books.google.com/books?id=G0lA5uTJ0XEC The Armenian People from Ancient to Modern Times]. — Palgrave Macmillan, 1997. — Vol. I. The Dynastic Periods: From Antiquity to the Fourteenth Century. — P. 88-89. — 386 p. — ISBN 0-312-10169-4, ISBN 978-0-312-10169-5.
- ↑ Андраник Челепян, «Զորավար Անդրանիկ» (Зоравар Андраник), стр. 645—646 (арм.)
- ↑ Андраник Озанян: Документы и материалы, Ереван, 1991.
- ↑ 1 2 [armenpress.am/arm/print/422054/ armenpress.am]
- ↑ 1 2 3 [www.fedayi.ru/andranik.php Андраник Зоравар (1865—1927)]
- ↑ 1 2 Гарибджанян Г. Б. [commons.hayazg.info/images/9/9d/%D0%93.%D0%91._%D0%93%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B1%D0%B4%D0%B6%D0%B0%D0%BD%D1%8F%D0%BD_-_%D0%9D%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B9_%D0%90%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BA_-_1990.pdf Национальный герой Андраник]. — Ер.: изд-во «Гителик», 1990. — С. 11. — 39 с.
- ↑ [www.archives.government.bg/uploaded_files/sprav_09_all.pdf Македоно-одринското опълчение 1912—1913 [Macedonian-Adrianopolitan Volunteer Corps, с. 741]
- ↑ [www.ng.ru/cis/2000-02-22/5_heroe.html Перезахоронен прах героя. Лишь спустя 73 года после смерти генерала Озаняна отчизна сумела воздать ему по заслугам]
- ↑ [www.rian.ru/society/20041011/704061.html Одна из улиц французского города Медон названа в честь армянского полководца Андраника]
- ↑ [maps.google.com/maps?hl=en&q=Pje+Antranick,+C%C3%B3rdoba,+Argentina&ie=UTF-8&hq=&hnear=0x94329808df14eaf9:0x122bd0bd30d4c4f9,Pje+Antranick,+C%C3%B3rdoba,+Argentina&gl=us&ei=5bgZUNniGuPo0QHb1YG4DA&ved=0CAgQ8gEwAA Pje, Antranick, Córdoba, Argentina] on Google Maps
- ↑ [maps.google.com/maps?hl=en&authuser=0&q=улица+антраник+пловдив&ie=UTF-8&hq=&hnear=0x14acd1a29662b383:0xa9ef381977ff372b,ulitsa+Antranik,+Plovdiv,+Bulgaria&gl=us&ei=2cEQULLbIcr20gG2wIDwDQ&ved=0CAkQ8gEwAA ulitsa Antranik]. Google Maps. Проверено 26 июля 2012.
- ↑ [www.ct.gov/dot/LIB/dot/Documents/dpolicy/hwylog/hwylog.pdf Connecticut State Highway Log]
- ↑ (рус.) [aniv.ru/archive/38/sobor/ Собор, община, люди]. «Анив»№ 5 (38) (February 19, 2012). Проверено 9 июля 2012. [www.webcitation.org/6BV4ubrxX Архивировано из первоисточника 18 октября 2012].
- ↑ [www.yerkramas.org/2011/07/12/v-varne-ustanovlen-pamyatnik-generalu-andraniku-%E2%80%93-bolgariya-ne-poddalas-shantazhu-turcii-video-foto/ В Варне установлен памятник генералу Андранику — Болгария не поддалась шантажу Турции (видео, фото)]
- ↑ (болг.) [www.skat.bg/news.php?action=0&newsID=13608 Откриха паметник на генерал Андраник]. СКАТ (July 8, 2011). Проверено 6 июля 2012. [www.webcitation.org/6BV4w6qPP Архивировано из первоисточника 18 октября 2012].
- ↑ [www.panarmenian.net/rus/world/news/13694/ В Париже открыт памятник полководцу Андранику]
- ↑ www.sochi.com/news/?id=18627 Памятник армянскому генералу появится в Сочи
- ↑ [www.yerkramas.org/2011/03/04/pravoslavnoe-duxovnoe-nasledie-podderzhivaet-iniciativu-po-ustanovke-v-sochi-pamyatnika-generalu-andraniku/ «Православное духовное наследие» поддерживает инициативу по установке в Сочи памятника генералу Андранику]
- ↑ [lragir.am/russrc/society19056.html Антиармянская акция в России | Общество | Lragir.am — Armenian Online]
- ↑ [sochi-24.ru/obshestvo/pamyatniki-generalu-ozanyanu-ustanovili-v-sele-volkonka.2011531.33367.html Власти снесли памятник генералу Озаняну]
- ↑ [www.centrasia.ru/newsA.php?st=1306825920 Союз армян России по требованию Турции демонтировал в Сочи памятник генералу Андранику Озаняну]
- ↑ [analitika.at.ua/news/vlasti_sochi_zastavili_armjanskuju_obshhinu_demontirovat_pamjatnik_generalu_andraniku_ozanjanu/2011-05-28-45256 Власти Сочи заставили армянскую общину демонтировать памятник генералу Андранику Озаняну]
- ↑ [voskepar.ucoz.ru/news/rossijskij_ehkspert_zapretiv_ustanovku_pamjatnika_andraniku_vlasti_sochi_poddalis_tureckomu_shantazhu/2011-06-27-681 Российский эксперт: Запретив установку памятника Андранику, власти Сочи поддались турецкому шантажу]
- ↑ [arach.do.am/news/armjane_sochi_razgnevalis_na_mehra_goroda_i_poprosili_pomoshhi_u_medvedeva_i_sargsjana/2011-03-03-399 Армяне Сочи разгневались на мэра города и попросили помощи у Медведева и Саргсяна]
- ↑ [www.yerkramas.org/2012/05/29/cherez-god-posle-demontazha-pamyatnika-andraniku-na-kubani-otkryta-memorialnaya-doska-pamyati-andranika-i-nzhde-fotoreportazh/ Через год после демонтажа памятника Андранику, на Кубани открыта мемориальная доска памяти Андраника и Нжде (фоторепортаж), Yerkramas, 2012]
- ↑ [www.antranik.com.ar Grupo Scout General Antranik]
- ↑ [groups.yahoo.com/group/andranikyouthclub andranikyouthclub : Andranik Youth Club — A place for all Armenians and friends of Armenia]
- ↑ www.armtown.com/news/ru/prm/20060916/7992 Музей Андраника вновь открыт в Ереване
- ↑ [www.mil.am/reward Государственные награды Республики Армения]
- ↑ [ru.hayazg.info/Андраник Андраник, www.hayazg.info]
- ↑ [www.dommuseum.ru/index.php?m=dist&pid=7437 Дом-музей Марины Цветаевой]
- ↑ [armtorrent.com/viewtopic.php?f=35&t=681 Документальный фильм об Полководце Андранике (Озанян Андранике), видео]
Литература
- Агаян Ц. П. Андраник и его эпоха. М., 1997. ISBN 5-7801-0050-0
- Баберовски Й. Враг есть везде. Сталинизм на Кавказе [пер. с нем. В. Т. Алтухова]. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2010. — 855 с. — ISBN 978-5-8243-1435-9.
- Varjabedian Hermine «The Great 4.- Mesrob, Komidas, Antranik, Toramanian». Beirut: 1969
- Chalabian Antranik «General Andranik and the Armenian revolutionary movement». USA: 1988
- Turabian H. «L’Armenie et le peuple Arme’nien», Paris: 1962
- Серо Ханзадян «Անդրանիկ» վեպ («Андраник», роман), Ереван, 1989
Ссылки
Озанян, Андраник Торосович в Викицитатнике? |
- [genocide.ru/enc/andranik.htm Андраник в Энциклопедии Геноцид.ру]
- Л. Д. Троцкий. [www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm124.htm Андраник и его отряд] «Киевская мысль», 13.06.1913
- [freebooks.do.am/load/eooeioi/23-1-0-1319 Армянский вопрос (энциклопедия) — К. С. Худавердян]
статьи</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Армянская освободительная легенда[hy] • Эчмиадзинское собрание[hy] (1547) • Эчмиадзинское собрание[hy] (1677) • Ангехакотское собрание[hy] (1699) • Восстание в Зангезуре (1722—1730) • Восстание в Нагорном Карабахе (1724—1731)[hy] • Армянское царство (проект)[hy] (1827) • Армянское национальное возрождение • Армянский вопрос (1878 ~) • Первая Республика Армения • Севрский мирный договор • Вильсоновская Армения • Февральское восстание[en] • Республика Горная Армения • Карабахское движение (Миацум) • Карабахская война
Отрывок, характеризующий Озанян, Андраник ТоросовичКнязь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную. Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну». Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него. – Вы чего просите? – спросил Аракчеев. – Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него. – Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский? – Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку… – Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать. – Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей. – На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею. На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего». – В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей. – В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья. Князь Андрей улыбнулся. – Я и не желаю. – Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею. Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место. Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть. На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра). – Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером… – Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей. Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского. – Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах… – Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского. – Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок. – Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея. – Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать? – Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь. – Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?… – Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном. Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил. Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств. Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него. – Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он. Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся. – Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному. Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому. Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю. Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским. – Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды. – Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов. – Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость. – Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека. – Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский. – Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей. – Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза. – Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.] Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною. – Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его. Доводы его были сжаты, просты и ясны. Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество. – Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение. – Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы. Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге. С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне. Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал. Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея. Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей. Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ». Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора. Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея. Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе. В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он. – Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь. Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет. – Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием. Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц. Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал. В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте. Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться. Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства. Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его. К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи. К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе. Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена. Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит. Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь. – Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать. «Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу. «Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии. «Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков. «Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства. «Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества». Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее. По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой. На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая. В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь. В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы. Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся. В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены. «Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою? Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем. «Москва, 17 го ноября. Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки». «Петербург, 23 го ноября. «Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления». Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению. Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию «d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала. Категории:
|