Озаровский, Николай Юрьевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Озаровский Николай Юрьевич»)
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Озаровский.
Николай Юрьевич Озаровский
Дата рождения

1895(1895)

Место рождения

Санкт-Петербург, Российская Империя

Дата смерти

1950(1950)

Место смерти

Ленинград, СССР

Принадлежность

Российская империя Российская империя, СССР СССР

Род войск

РККФ

Годы службы

1917—1950

Командовал

Командир дивизиона канонерских лодок Ладожской военной флотилии

Награды и премии

Николай Юрьевич Озаро́вский (1895 — 1 декабря 1950, Ленинград, СССР) — капитан 1-го ранга, командир канонерской лодки «Бурея» и дивизиона канонерских лодок Ладожской военной флотилии, кавалер двух орденов Ленина и трех орденов Боевого Красного знамени. Историк военно-морского флота, автор труда «Линкоры Ладоги» — уникального документа, подробно описывающего боевые будни Дороги Жизни в период навигации, боевые действия на Ладоге в 1941—1943 годах, а также сражение у острова Сухо 21 октября 1942 года, в котором Н. Ю. Озаровский принял непосредственное участие[1].





Дневники и их издание

Современникам отлично известен факт наличия Дороги Жизни, благодаря которой в Ленинград по ледовой дороге автомобилями поступало продовольствие и на большую землю эвакуировались горожане. Именно ледовая дорога спасла Ленинград в первую, самую страшную зиму 1941 года. Однако немногие задумываются о том, что в период навигации (весной, летом и осенью) Дорога Жизни продолжала функционировать, но грузы по ней перевозили уже не на автомобилях, а на кораблях. Причем на кораблях грузов перевозилось намного больше, чем на полуторках, поскольку их грузоподъемность была просто несравнима.

Дневники Озаровского, которые он чрезвычайно подробно вел весь период службы командиром дивизиона канонерских лодок, закрывают большие пробелы в истории Дороги Жизни в период отсутствия льда на озере. По окончании войны Николай Юрьевич начал писать книгу об этой странице Великой Отечественной войны, но преждевременная смерть от болезни сердца прервала его планы.

Рукопись Николая Юрьевича хранилась в семье Озаровских в течение 65 лет, после чего была передана его правнучкой военному историку Баиру Иринчееву, который и выступил редактором вышедшей в свет в 2015 году книги, а также инициировал её издание[1].

Николай Юрьевич, как выходец из дворянской семьи, закончивший Морской кадетский корпус, был прекрасно образован, владел несколькими иностранными языками. Историк Баир Иринчеев, читая первый раз его дневники, отмечал, что они написаны настолько отличнейшим и правильным русским языком, что им почти не понадобилась редакторская правка.

Биография

Потомственный дворянин Николай Юрьевич Озаровский родился в 1895 году в известной театральной семье.

Отец — Юрий Эрастович Озаровский, драматический актёр, педагог, театровед, режиссёр Александринского театра.

Точных данных о матери Николая Юрьевича обнаружить не удалось, однако искусствовед и писатель Вера Викторовна Сомина в статье об Юрие Эрастовиче Озаровском упоминает имя Варвары Петровны Озаровской[2]. Однако данные в упомянутой статье достаточно неточные, расплывчатые и не вызывают доверия, поскольку В. В. Сомина черпает информацию только из одного источника — личного дела Ю. Э. Озаровского, хранящегося в архивах Александринского театра и даже не знает о том, что у Ю. Э. Озаровского был старший брат А. Э. Озаровский, о котором упоминает их младшая сестра Ольга Эрастовна Озаровская в предисловии к своей книге «Бабушкины старины», вышедшей в 1916 году. Именно у старшего брата Ольга Эрастовна в доме № 17 по Забалканскому (ныне Московскому) проспекту жила в начале своего петербургского периода жизни[3]. Про жизнь и судьбу Николая Юрьевича В. В. Сомина также ничего не знает:

«Дело о службе актера и режиссёра Ю. Э. Озаровского» содержит, кроме всего прочего, призывное свидетельство Николая Юрьевича Озаровского, внебрачного сына Варвары Петровны Озаровской, вдовы подполковника. Может быть, это простое совпадение, но вряд ли: мать режиссёра звали Варварой Петровной, и в это время она уже вдова подполковника. Был ли этот мальчик братом Юрия Эрастовича, им усыновленным, или его собственным незаконным сыном от родственницы, носившей одинаковое с его матерью имя, — неизвестно. Во всех письмах мальчик называет его отцом, в официальных прошениях Озаровский именует его сыном. И лишь однажды в письме мелькнуло: «Мы с братом». Между тем известна лишь его сестра Ольга Эрастовна Озаровская, этнограф, певица, чтица, актриса, исполнительница и собирательница народных былин, сказок, песен. Больше нигде и никогда брат не упоминается.

Отец, Юрий Эрастович Озаровский, в 1901 году женился на Дарье Михайловне Мусиной-Пушкиной, актрисе Александринского театра, впоследствии преподавательнице и профессоре Ленинградской консерватории.

Его тётей, сестрой отца, была Ольга Эрастовна Озаровская — исполнительница северных народных сказок, собирательница фольклора. Обнаружила и «открыла» миру сказительницу былин Марью Дмитриевну Кривополенову. Дядя по отцу — Александр Эрастович Озаровский, генерал-майор и орденоносец, участник Первой мировой войны, преподаватель Константиновского артиллерийского училища.

Дед по отцу — офицер Русской Императорской армии, капитан учебной конной батареи[2].

Флот и революция

С детства Николай Юрьевич грезил морем. В 1914 году поступил в Морское кадетское училище. Во время учёбы в 1915—1916 годах проходил гардемаринскую практику вместе с Ф. Ф. Раскольниковым и будущим адмиралом СССР И. С. Исаковым на вспомогательном крейсере «Орел» Сибирской флотилии[4]. В 1917 году окончил Отдельные гардемаринские классы с производством в мичманы[5], став кадровым офицером Морского флота. Боевое крещение получил в звании мичмана на Балтийском флоте, сражаясь с германскими кораблями в Рижском заливе. За любовь к морю был прозван сослуживцами Летучим Голландцем.

Революцию 1917 года принял сразу, без раздумий и всей душой. Пользовался любовью и уважением матросов, как офицер получив от матросского революционного комитета «охранную грамоту»[1].

Участник событий Февральской революции, отражения корниловского мятежа, гражданской войны[5].

Зимой 1917—1918 года вступил в отряды морской пехоты, сформированные П. Е. Дыбенко. В разгар немецкого наступления поспешил в Гельсингфорс для спасения Балтийского флота, приняв участие в знаменитом Ледовом походе. В этом походе мичман Озаровский командовал старым четырехтрубным угольным миноносцем «Резвый», на котором он воевал с немцами еще в Моонзундском сражении[6][7].

Во время Гражданской войны с 1918 года принимал участие в боевых действиях на Волге и Каме в составе Волжской флотилии[5] под командованием Ф. Ф. Раскольникова. Комиссаром на корабле Озаровского была Лариса Рейснер[1].

Позже, личным приказом Сергея Мироновича Кирова, был направлен начальником обороны рейда Астрахани, для борьбы с английскими интервентами, рвущимися к контролю за бакинской нефтью. На стороне противника против него воевали несколько его бывших однокашников[6].

По воспоминаниям адмирала Владимира Трибуца Озаровский, находясь в составе Астрахано-Каспийской, а затем Каспийской флотилий, командовал канонерской лодкой «Роза Люксембург»[8]

Мирное время

После окончания Гражданской войны Николай Юрьевич долго не мог найти себе работы по душе, находя отдушину лишь в обучении молодых моряков. Лишь через некоторое время его назначают командиром экспедиционного судна «Первое Мая», корабля сравнительно небольших размеров, приспособленного для гидрографических работ[6].

В 1921—1924 годах помощник командира, командир разных судов Морских сил Черного моря[5].

В 1924 году переведен на Балтийский флот[5].

В 1926—1928 годах служил на линейном корабле «Парижская коммуна» вместе с будущим адмиралом флота СССР В. Ф. Трибуцем[8].

В августе 1928 года в журнале Смена выходит очерк Озаровского «Корабельные будни»[9]

В 1930-х годах Николай Юрьевич Озаровский служит в Кронштадте, его жена Нина Павловна (урожденная Шереметева) с дочерью проживает в Ленинграде. Его перевели на работу в штаб на должность начальника боевой подготовки. Постепенно должность повысилась до начальника охраны водного района Главной морской базы Балтийского флота. Но скучающий на бумажной работе Озаровский часто выходит в море на яхте класса Дракон, которую он швартовал рядом со служебными штабными катерами в Итальянском пруду. Кстати, на руке Н. Ю. Озаровский также вытатуировал себе дракона. В один из таких выходов в первых числах сентября его яхта напоролась на мель и затонула. На поверхности остался только кончик мачты, за который и уцепился Озаровский. Его пыталось спасти норвежское судно, но Озаровский отказался от спасения иностранцами, памятуя о своей высокой должности при штабе. Этот случай подробно описан в рассказе «Пари Летучего Голландца»[6], написанном хорошим другом Николая Юрьевича адмиралом флота СССР Иваном Степановичем Исаковым.

В 1938 году Озаровского арестовывают, но через два года следствия выпускают за отсутствием состава преступления. Однако должность не возвращают, и Озаровский начинает писать научные труды по истории флота в Военно-морском музее Ленинграда. После он переходит на работу начальником исторического отдела в журнале Морской вестник.

Дорога Жизни на Ладоге

В 1941 году, в связи с началом Великой Отечественной войны Николая Юрьевича Озаровского назначают командиром канонерской лодки «Бурея», действующей на Ладожском озере в составе Ладожской военной флотилии. Через некоторое время Озаровский становится командиром дивизиона канонерских лодок. Кроме «Буреи» в состав дивизиона входят канонерки «Бира», «Олекма», «Селемджа» и «Нора».

С ноября и по начало декабря 1941 года Озаровский, несмотря на конец навигации вместе со своими канонерками в тяжелейших условиях пробивается без помощи ледоколов через лед замерзшей Шлиссельбуржской губы, продолжая поставлять продукты, пополнение и боеприпасы в блокадный сражающийся Ленинград. Лед был настолько крепким, что выдерживал караваны груженых автомобилей, поскольку ледовая Дорога Жизни к тому времени работала уже две недели. Навигация была закончена только в начале декабря.

С мая 1942 года навигация возобновляется. Но канонерские лодки постоянно попадают под мощные удары немецкой авиации. Одна бомба попадает прямо в мостик канлодки «Бира», командира которой убивает. Озаровский остается жив, отделывается ранением.

22 октября 1942 года Озаровский командует двумя канонерками «Бира» и «Селемжа» в битве у острова Сухо с немецкой флотилией из паромов Зибеля, подошедших из Лахденпохьи, преследуя их и безвозвратно повредив один из паромов. Удивляет героизм наших моряков, ввязавшихся всего на двух канлодках в бой сразу с четырнадцатью паромами.

После битвы у острова Сухо инициатива действий на Ладожском озере полностью перешла к Ладожской военной флотилии. Немецкие суда с того времени на акватории озера больше не появлялись.

В 1943 году, как опытный моряк, переведен в центральный аппарат ВМФ, в Главный морской штаб[5].

В 1944 году находится на должности начальника отдела ГМШ по изучению и обобщению опыта войны[10].

С 1944 года в Военно-морской академии[5]

В 1945-1948 годах начальник Высших исторических классов ВМФ при академии[5]

С 1948 года в запасе[5].

Скончался от инфаркта миокарда 1 декабря 1950 года. Похоронен на кладбище в Шувалове[6].

Награды

Научные работы

  • Один день морского отряда. Из былей незабываемых. Октябрь 1919 года на Каспии. Статья. (газета "Красный Балтийский флот" 01.03.1935)
  • Северная война России со Швецией (1700 - 1721 гг.). Статья. (газета "Красный Балтийский флот" 30.08-16.09.1937)
  • Боевые операции в финских шхерах в 1710-1714 гг. Статья. (оттиск из "Морского сборника", 1940, №1, с.15-40)
  • Узловые операции на финляндском театре в XII-ХVII вв. Статья. (Оттиск из "Морского сборника»" 1940 г. №3, с.63-76)
  • Германские потери на море от действий русского флота в 1914—1917 гг. М.; Л., 1941.
  • Энзелийская операция 18 мая 1920 года. Статья. (Оттиск из журнала "Морской сборник", 1941 г., №2, с.98-122)
  • План операций Астрахано-Каспийской флотилии 1919 года. Черновая рукопись статьи. 1940
  • О боевых действиях на Каспийском море, на Волге в 1918-1920 гг. Черновая рукопись статьи. 1940
  • В боях за Каспий. Записки командира корабля за 1918-1919 гг. Машинопись и черновик статьи, с авторской правкой.
  • Черновик записи, наброски, выписки из документов об истории гражданской войны, о действиях флота. 1940
  • Аральская и Аму-Дарьинская флотилии. Историческая справка, машинопись, рукопись. 1945
  • Статья Л. Локкарта (1936 г.) о флоте Надир-шаха в Персии ХII века. Перевод Н. Озаровского. Рукопись. 1946
  • В дальнем плавании на кораблях Черноморского флота; Калининград-Фальмут - о плавании слушателей Высших исторических классов; Гибралтар. Путевые заметки. Статьи в газетах "Красный черноморец", "Красный флот. 03.08.1946
  • Ла-Валетта - Бирзеббуджа на острове Мальта. Из воспоминаний. Машинопись. 1946
  • Адмирал флота И. С. Исаков - кандидат в депутаты Верховного Совета РСФСР. Машинопись статьи. 1947
  • Очерк военно-морской истории Ладожского театра боевых действий. Машинопись статьи и черновая рукопись. 1947
  • Статья по истории русского флота до 1917 г. Из истории морской пехоты. Черновая рукопись. 1947
  • Таблицы о вооруженных силах, о потерях, о производстве вооружений в СССР и агрессивных государствах во время 2-й мировой войны 1939-1945, составлены Н. Ю. Озаровским. Рукопись[5].

Напишите отзыв о статье "Озаровский, Николай Юрьевич"

Ссылки

  • Сергей Прудников [www.vppress.ru/stories/Kak-priblizhali-Pobedu-matrosy-Ladozhskoi-flotilii-29976 Как приближали Победу матросы Ладожской флотилии] // Вечерний Петербург, №80(25349) от 7 мая 2015
  • [www.chitai-gorod.ru/catalog/book/867830/ Линкоры Ладоги. Забытая Дорога Жизни (1941-1943)]
  • Пари Летучего Голландца // Сборник рассказов «Неистребимый майор» Невыдуманные рассказы. М.: Советский писатель, 1966. — 240 с.
  • [www.youtube.com/watch?v=SE4KOVmvJow Разведопрос: Баир Иринчеев про книгу "Линкоры Ладоги"] // Интервью Баира Иринчеева Дмитрию Пучкову
  • [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=411&sid=1323534 ОЗАРОВСКИЙ НИКОЛАЙ ЮРЬЕВИЧ, КАПИТАН I РАНГА". 1895-1950] // Российский государственный архив ВМФ. Справочник по фондам (1917-1940). Часть I. 1995

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 Н. Ю. Озаровский «Линкоры Ладоги. Забытая Дорога Жизни». // Историко-культурный центр Карельского перешейка, 2015, ISBN 9785990582668
  2. ↑ 1 2 В. В. Сомина Юрий Эрастович Озаровский. Сюжеты Александринской сцены: Рассказы об актерах / СПб.: Балтийские сезоны, 2006. 543 с. Библиотека Александринского театра
  3. ↑ Т. Г. Иванова[www.fanread.net/book/10527690/?page=1 Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской] Три дороги Ольги Эрастовны Озаровской
  4. ↑ [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=411&sid=1323534 ОЗАРОВСКИЙ НИКОЛАЙ ЮРЬЕВИЧ, КАПИТАН I РАНГА". 1895-1950] // Российский государственный архив ВМФ. Справочник по фондам (1917-1940). Часть I. 1995
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [www.rgavmf.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=3647:-2236-1-1&catid=118:--2201---2252&Itemid=72 Фонд Р-2236, ОЗАРОВСКИЙ НИКОЛАЙ ЮРЬЕВИЧ, КАПИТАН 1 РАНГА, (1895-1950)] // Российский государственный архив военно-морского флота
  6. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Исаков И.С. Пари Летучего Голландца // Сборник рассказов «Неистребимый майор» Невыдуманные рассказы. М.: Советский писатель, 1966. — 240 с.
  7. ↑ Владимир Александрович Рудный «Долгое, долгое плавание» // Политиздат, М. 1974
  8. ↑ 1 2 Трибуц Владимир Филиппович[www.prlib.ru/Lib/Pages/item.aspx?itemid=31472 Балтийцы сражаются] // Москва : Воениздат, 1985
    Мне довелось встречаться с Николаем Юрьевичем еще в гражданскую войну, когда он командовал канонерской лодкой "Роза Люксембург" сначала в составе Астрахано-Каспийской, а затем Каспийской флотилий. Я тогда плавал на канонерской лодке "Ленин", входившей в тот же дивизион, что и "Роза Люксембург", и видел, как прекрасно относился к Николаю Юрьевичу личный состав корабля, каким авторитетом он пользовался. Это был, несомненно, храбрый, культурный и знающий командир. В 1926 - 1928 годах мы вместе служили на линейном корабле "Парижская коммуна".
  9. ↑ Н. Озаровский [smena-online.ru/stories/korabelnye-budni Корабельные будни] // Журнал Смена, № 107, август 1928
  10. ↑ [www.randewy.ru/prot/propis.html ЦИРКУЛЯР НАЧАЛЬНИКА ГЛАВНОГО МОРСКОГО ШТАБА ВМФ 16 сентября 1944 года. № 4 гор. Москва.]// Под данным циркуляром стоит подпись: Начальник отдела ГМШ по изучению и обобщению опыта войны капитан I ранга Н. ОЗАРОВСКИЙ. 13 сентября 1944 г.
</table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Озаровский, Николай Юрьевич

Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Озаровский,_Николай_Юрьевич&oldid=80917105»

Навигация

</div>