Осарсиф
Осарсиф или Озарсиф — легендарная фигура Древнего Египта. Предание о нем пересказывал эллинистический историк Манефон в несохранившемся труде «История Египта», который цитирует Иосиф Флавий в полемическом сочинении «Против Апиона».
Сочинение Манефона сообщает о том, что Осарсеф — деспотичный верховный жрец храма Осириса в Гелиополе времён фараона Аменхотепа. Этого жреца избрали своим предводителем «те, кто имели скверну на теле… прокажённые и другие нечистые»[1]. Во сне фараон получил указание изгнать Осарсефа и его сторонников из Египта. Те удалились в Ханаан, где вступили в союз с местными жителями — гиксосами, ранее владычествовавшими в Египте. Все вместе они наводнили Египет, изгнав из страны в Нубию и Аменхотепа, и его сына «Рампсеса, также известного под именем Сет». Иго Осарсефа и «прокажённых» продлилось в Египте 13 лет, — до тех пор, пока фараон не вернулся и не восстановил прежние порядки. Затем Манефон сообщает, что выдворенный из Египта Осарсеф принял имя Моисей.
В своём сочинении Иосиф Флавий критикует версию Манефона о происхождении Моисея и отождествление последователей Моисея с прокаженными. Иосиф считает историю Манефона антисемитской пропагандой, к которой относит «вздорное и лживое» сообщение Манефона о египетском происхождении Моисея. Историю о евреях как о больных, некогда изгнанных из Егиета, повторяет также Тацит. За фигурой Осарсефа египтологи пытались разглядеть туманные исторические воспоминания о 17-летнем правлении Эхнатона (вычеркнутого из официальных анналов), о вторжении в Египет гиксосов, либо о тираническом правлении визиря Ирсу. Египтолог Ян Ассман приходит к заключению, что Осарсиф — своего рода коллективная фигура, соединившая обрывки разрозненных исторических воспоминаний[2].
Зигмунд Фрейд отталкивался от истории об Осарсефе при написании трактата «Этот человек Моисей». В литературе также обращалось внимание на сходство имени Осарсефа с Иосифом, а также на то, что в рассказах и о том, и о другом видное место отводится сновидениям.[3]
Напишите отзыв о статье "Осарсиф"
Примечания
- ↑ [khazarzar.skeptik.net/books/flavius/index.html Иосиф Флавий. «Против Апиона»]
- ↑ [books.google.com.au/books?id=XEMadfTi_U4C&pg=PA227&dq=Osarsiph&ei=TfYBTOjRNoSilQTL4ODWDQ&cd=9#v=onepage&q=Osarsiph&f=false Jan Assmann, Andrew Jenkins, «The mind of Egypt: history and meaning in the time of the Pharaohs» p.227]
- ↑ [books.google.com.au/books?id=S349d-yRgCIC&pg=PA342&dq=Osarsiph&lr=&ei=p_YBTNf8OYWOlQTX2py9DQ&cd=30#v=onepage&q=Osarsiph&f=false Louis H. Feldman, «Josephus’s interpretation of the Bible», (University of California Press, 1998) p.342 fn.14]
|
Это заготовка статьи об антисемитизме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Осарсиф
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
