Оздоев, Мурад Ахмедович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Оздоев Мурад Ахмедович
Дата рождения

10 марта 1922(1922-03-10)

Место рождения

Назрань, Ингушетия, Горская АССР, РСФСР

Дата смерти

25 февраля 1999(1999-02-25) (76 лет)

Место смерти

Назрань, Республика Ингушетия, Россия

Принадлежность

СССР СССРРоссия Россия

Род войск

ВВС СССР

Годы службы

1940—1946

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

авиационное звено

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Оздо́ев Мура́д Ахме́дович (10 марта 1922 года, Назрань, Ингушетия, Горская АССР, РСФСР — 25 февраля 1999 года, Назрань, Республика Ингушетия, Россия) — младший лейтенант, участник Великой Отечественной войны, лётчик 431-го Краснознамённого истребительного авиационного полка 315-й Рижской истребительной авиационной дивизии 14-го Рижского истребительного авиационного корпуса 15-й воздушной армии 2-го Прибалтийского фронта, Герой Российской Федерации.



Биография

Родился 10 марта 1922 года в Назрани. После окончания школы работал на предприятиях Грозного. Окончил Грозненский аэроклуб.

В 1940 году начал службу в Красной Армии. В 1941 году окончил Армавирскую военную авиационную школу пилотов.

Воевал с самого начала Великой Отечественной войны. Воевал на Западном, Сталинградском, Брянском и 2-м Прибалтийском фронтах в составе 431-го истребительного авиационного полка. Летал на истребителях ЛаГГ-3, Як-1, Як-7, Як-9. В сентябре 1941 года в воздушных боях на Орловском направлении записал на свой счёт первый сбитый самолёт противника. За период войны совершил 248 боевых вылетов и лично сбил 8 самолётов противника.

25 января 1944 года при выполнении прикрытия штурмовки железнодорожной станции Маево Новосокольнического района Псковской области истребитель Оздоева был повреждён попаданием зенитного снаряда. Тогда он направил самолёт на эшелоны врага, а сам в последний момент выбросился с парашютом. Получил тяжелые ранения и в бессознательном состоянии был пленён. Находился в концлагерях в Восточной Пруссии и Чехословакии. Дважды безуспешно пытался бежать. 8 мая 1945 года лагерь, где находился Мурад Оздоев, был освобождён советскими войсками.

Видевшие огненный таран Оздоева товарищи доложили о его гибели. Был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза. Но 23 февраля 1944 года началась депортация ингушей в Среднюю Азию и награждение не состоялось. После освобождения Оздоев вернулся в свой полк, где был в радостью встречен товарищами. Его восстановили в звании и назначили командиром звена. Но в январе 1946 года по требованию органов госбезопасности был уволен из Вооружённых Сил и депортирован к своей семье в Акмолинскую область Казахстана. В 1957 году вернулся в Назрань.

Указом Президента Российской Федерации № 477 от 8 мая 1995 года за мужество и героизм в Великой Отечественной войне младшему лейтенанту авиации в отставке Оздоеву Мураду Ахмедовичу присвоено звание Героя Российской Федерации.

Награды

Напишите отзыв о статье "Оздоев, Мурад Ахмедович"

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7808 Оздоев Мурад Ахмедович]. Сайт «Герои Страны». Проверено 14 июня 2014.

Отрывок, характеризующий Оздоев, Мурад Ахмедович

– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.