Озеров, Игорь Вячеславович
Поделись знанием:
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
| Игорь Озеров | |
 в роли Треплева из спектакля «Чайка» | |
| Имя при рождении: |
Игорь Вячеславович Озеров |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1953—1987 |
И́горь Вячесла́вович О́зеров (17 марта 1933, Ленинград — 9 ноября 1987, там же) — советский актёр театра и кино.
Содержание
Биография
Игорь Озеров, ещё учась в ленинградской средней школе № 210, посещал драмкружок, который вела актриса БДТ Мария Призван-Соколова[1]. После окончания средней школы поступил в Школу-студию МХАТ, где отучился год и вернулся в Ленинград. Окончил Ленинградский театральный институт имени А. Н. Островского.
Был актёром Большого драматического театра, после ухода Иннокентия Смоктуновского некоторое время играл князя Мышкина в легендарном товстоноговском «Идиоте». В результате конфликта с главным режиссёром театра Георгием Товстоноговым Игорь Озеров перешёл в Ленконцерт, где выступал как чтец. Читал французскую лирику, поэзию итальянского Возрождения, стихи Пушкина и Блока, советскую поэзию. Снимался в кино.
Был художественным руководителем в Парке ЦПКиО им. Кирова. В 1960-70-х годах преподавал в Ленинградском театральном институте на курсе актёров музыкального театра имени профессора М. Г. Дотлибова[2].
Игорю Озерову принадлежит оригинальный монтаж «Маленьких трагедий» А. С. Пушкина. В феврале 1987 года одержал победу на Всесоюзном Пушкинском конкурсе на лучшее исполнение произведений А. С. Пушкина, проходивший в Ленинградской филармонии. Увлекался живописью.
9 ноября 1987 года, торопясь на вечер поэзии Блока, упал на ступенях лестницы театра и скончался. Похоронен в Вырице, где жил последние годы.
Творчество
Театральные работы (в БДТ)
- 1955 — «Коварство и любовь» Ф. Шиллера — Фердинанд
- «Идиот», по роману Ф. М. Достоевского — князь Мышкин
Фильмография
- 1958 — Евгений Онегин — Ленский (поёт Антон Григорьев)
- 1959 — Песня о Кольцове
- 1963 — Всё остаётся людям — Алексей Николаевич Вязьмин, учёный
- 1963 — Синяя тетрадь — Вячеслав Зоф
- 1963 — Хроника одного дня (лит. Vienos dienos kronika) — Борис
- 1964 — Гранатовый браслет — Желтков
- 1964 — Чайка (фильм-спектакль) — Треплев
- 1966 — На диком бреге — сотрудник КГБ
- 1966 — Такой большой мальчик — Саша, муж Веры
- 1967 — Зелёная карета — Юрий Глебов, поручик
- 1967 — Татьянин день — Пал Палыч Шатов
- 1969 — Освобождение — Леонтьев, лейтенант
- 1970 — Прощай, оружие! (фильм-спектакль)
- 1970 — Ференц Лист — Грёзы любви (Венгрия, СССР) — Рихард Вагнер
- 1971 — Освобождение — Леонтьев, лейтенант
- 1971 — Холодно — горячо — Игорь
- 1971 — Шельменко-денщик — Иван Семенович Скворцов, капитан
- 1972 — Надежда — Константин Игнатьевич Крупский
- 1974 — Засекреченный город — Владлен Степанович, начальник пионерского лагеря
- 1975 — Руки человеческие (фильм-спектакль)
- 1976 — Преступление — Павел Сергеевич, учитель
- 1976 — Театральные истории (короткометражный) — репортёр
- 1978 — Молодая жена — Игорь Павлович, председатель совхоза
- 1983 — Дублёр начинает действовать — Анатолий Сергеевич Соколов
- 1983 — Клятвенная запись (груз. წიგნი ფიცისა) — Бакунин[3][4]
- 1985 — Переступить черту — Юрий Артемьевич Беспалов
- 1997 — Чтобы помнили (глава 28)
Озвучивание
- 1974 — Сонеты Шекспира (документальный)
- 1984 — Диалог (документальный)
- 1983 — Прикосновение (документальный)
Напишите отзыв о статье "Озеров, Игорь Вячеславович"
Примечания
- ↑ [bdt.spb.ru/пресса/алиса-фрейндлих/алиса-фрейндлих-на-сцене-и-в-жизни/ Глава из книги «Алиса Фрейндлих на сцене и в жизни»]
- ↑ [stasvazhov.narod.ru/uch_teatr.htm Работа в театральном институте]
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_cinema/13262/%D0%9E%D0%97%D0%95%D0%A0%D0%9E%D0%92 Озеров Игорь Вячеславович]
- ↑ [kino-cccp.net/publ/17-1-0-910 Теличкина Валентина Ивановна Биография — фильмография]
Ссылки
- [chtoby-pomnili.com/page.php?id=103 «Чтобы помнили»].
Отрывок, характеризующий Озеров, Игорь Вячеславович
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
