Озеров, Лев Адольфович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лев Адольфович Озеров
Имя при рождении:

Лев Айзикович Гольдберг[1]

Псевдонимы:

Л. Корнев, Лев Берг, Лев Озеров

Дата рождения:

10 (23) августа 1914(1914-08-23)

Место рождения:

Киев, Российская империя

Дата смерти:

18 марта 1996(1996-03-18) (81 год)

Место смерти:

Москва,
Российская Федерация

Гражданство:

СССР СССР, Россия Россия

Род деятельности:

поэт, переводчик, литературный критик, литературовед

Язык произведений:

русский

Награды:

Лев Адо́льфович О́зеров (настоящая фамилия — Гольдберг[2]; |1914 — 1996) — русский советский поэт и переводчик. Первоначально публиковался под собственным именем Лев Гольдберг, а также литературными псевдонимами Лев Берг и Л. Корнев.





Биография

Родился 10 (23 августа) 1914 года в Киеве в семье фармацевта Адольфа (Айзика) Григорьевича и Софьи Григорьевны Гольдберг. Жил сначала на Златоустовской улице, а затем на Тарасовской [3]. Учился в школе №25 [4]. В 1934 переехал в Москву. Закончил МИФЛИ (1939) и его аспирантуру (1941), защитил кандидатскую диссертацию.

Участник Великой Отечественной войны, военный журналист. С 1943 года до последних дней жизни преподавал в Литературном институте, профессор (с 1979 года) кафедры художественного перевода, доктор филологических наук.

Первая публикация стихов в 1932 году, первая книга издана в 1940 году. Выпустил более 20 прижизненных сборников. Опубликовал множество стихотворных переводов, главным образом с украинского (Т. Г. Шевченко и другие), литовского (К. Борута, А. Т. Венцлова, Э. Межелайтис и другие), идиш (С. З. Галкин и другие) и других языков народов СССР.

Автор ряда книг и статей о русской и украинской поэзии, в том числе о творчестве Ф. И. Тютчева, А. А. Фета, Б. Л. Пастернака, а также мемуарных очерков, в том числе об А. А. Ахматовой, Н. А. Заболоцком и других. Статья Озерова «Стихотворения Анны Ахматовой», опубликованная 23 июня 1959 года в «Литературной газете», представляет собой первый отзыв об её поэзии после долгих лет молчания. Лев Озеров также много сделал для сохранения творческого наследия и для публикации поэтов своего поколения, погибших на войне или в годы сталинских репрессий, или просто рано умерших (в том числе, И. Л. Сельвинского, А. С. Кочеткова, Д. Б. Кедрина, Г. Н. Оболдуева).

Заслуженный деятель культуры Литовской ССР (1980), лауреат премии журнала «Арион» (1994).

Скончался 18 марта 1996 года. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище.

Переводы

Опубликовал переводы стихотворных произведений украинских (Т. Г. Шевченко, П. Тычина, М. Ф. Рыльский и другие), литовских (К. Борута, Бутку Юзе, А. Т. Венцлова, З. Геле, Йоварас, К. Корсакаса, Э. Межелайтис, В. Монтвила, В. Реймерис, Т. Ю. Тильвитиса и другие), еврейских (С. З. Галкин, Л. М. Квитко и другие) поэтов.

На литовский язык стихотворения Льва Озерова переводили А. Дрилинга, Э. Матузявичюс, Э. Межелайтис, В. Реймерис, Й. Стрелкунас, Й. Якштас.

О поэзии Озерова

Поэтический голос Льва Озерова мне всегда нравился. Это был тихий голос хорошего человека.

М. А. Светлов.

Лев Озеров, пожалуй, относится к числу тех поэтов, что не плавят, а гравируют, чеканят слово, едва успевшее остыть от непосредственных эмоций. Стих Л. Озерова лаконичен, сдержан, стремится к контурной законченности. Как рисунок карандашом. Точность, выверенность слова, естественность интонации, свободное владение культурой повествовательного стиха — качества, помогающие Л. Озерову в эпических жанрах.

В. Ф. Огнев.

Многие поэтические высказывания Озерова вошли в наш речевой обиход, стали общим достоянием, превратились в поговорки.

Я. А. Хелемский.

Известные цитаты из произведений Озерова

Пренебрегая словесами,
Жизнь убеждает нас опять:
Талантам надо помогать,
Бездарности пробьются сами.
Великий город с областной судьбой.
(о Ленинграде)

Сочинения

Книги стихов

  • Приднепровье. — Киев, 1940.
  • Ливень. — Москва, 1947.
  • Признание в любви. — Москва, 1957.
  • Светотень. — Москва, "Советский писатель", 1961.
  • Дороги новый поворот. — Москва-Ленинград, 1965.
  • Лирика. 1931—1965. — Москва, 1966.
  • Неземное тяготение. — Москва, 1969.
  • Осетинская тетрадь. — Орджоникидзе, 1972.
  • Вечерняя почта. — Москва, 1974.
  • Избранные стихотворения. — Москва, 1974.
  • Далёкая слышимость. — Москва, 1975.
  • За кадром. — Москва, 1978.
  • Думаю о тебе. — Москва, 1981.
  • Золотая свирель. — Орджоникидзе, 1985.
  • Земная ось. — Москва, 1986.
  • Аварийный запас. — Москва, 1990.
  • Бездна жизни. — Москва, 1996.
  • Портреты без рам. — Москва, 1999.
  • Dar ne vakaras. Lyrika. Versta iš rusų kalbos. Vilnius: Vaga, 1975.

Книги о стихах

  • Павло Тычина. — Киев, 1943.
  • Работа поэта. — М., 1963.
  • Труд, страсть, вдохновение. — М., 1966.
  • В мастерской стиха. — М., 1968.
  • А. А. Фет. — М., 1970.
  • Мастерство и волшебство. — М., 1972 (2-е изд. 1976).
  • Поэзия Тютчева. — М., 1975.
  • Стих и стихи. — М., 1975.
  • Биография стихотворения. — М., 1981.
  • Необходимость прекрасного. — М., 1983.
  • Двойной портрет (О советской школе поэтического перевода). — М., 1986.
  • Начала и концы. — М., 1989.
  • О Борисе Пастернаке. — М., 1990.
  • Дверь в мастерскую. Борис Пастернак. Анна Ахматова. Николай Заболоцкий. — Париж; М.; Нью-Йорк, 1996.
  • Страна русской поэзии. Статьи разных лет. — М., 1996.

Напишите отзыв о статье "Озеров, Лев Адольфович"

Ссылки

  • [www.litera.ru/stixiya/authors/ozerov.html Страница на сайте «Стихия»]

Примечания

  1. [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=407&sid=1246196 Центральный московский архив-музей личных собраний]
  2. [www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=2015 Воспоминания Л. Беринского]
  3. [www.arion.ru/mcontent.php?idx=559&number=37&year=1997 Журнал поэзии Арион / Библиотека / журналы / № 2, 1997 / ПАНТЕОН / Лев Озеров. Последние стихи]
  4. [berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer2/Burakovsky1.php Burakovsky1]

Отрывок, характеризующий Озеров, Лев Адольфович

Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.