Ознобишин, Алексей Александрович

Алексей Александрович Ознобишин
Дата рождения:	14 октября 1869(1869-10-14)
Дата смерти:	1929(1929)
Место смерти:	Чехия
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	член Государственной думы IV созыва от Гродненской губернии

Алексе́й Алекса́ндрович Озноби́шин (14 октября 1869 — 1929, Чехословакия) — русский общественный деятель и политик, член IV Государственной думы от Гродненской губернии, гродненский вице-губернатор.

Биография

Православный. Из потомственных дворян Гродненской губернии. Землевладелец той же губернии (539 десятин).

Окончил Императорское училище правоведения IX классом (1890), служил по Министерству юстиции: занимал должности помощника делопроизводителя, городского судьи в городе Белом Смоленской губернии.

Занимался сельским хозяйством и общественной деятельностью: избирался мировым судьей Режецкого округа Витебской губернии и почетным мировым судьей Гродненского уезда, Гродненским уездным предводителем дворянства. В 1905—1906 годах занимал пост Гродненского вице-губернатора. Дослужился до чина статского советника, имел придворный чин камер-юнкера.

В 1912 году был избран в члены Государственной думы от съезда землевладельцев Гродненской губернии. Входил во фракцию русских националистов и умеренно-правых (ФНУП). Состоял товарищем председателя комиссии по судебным реформам, председателем комиссии об охоте, а также членом комиссий: по местному самоуправлению, об обязательном праве, о путях сообщения, бюджетной.

В Первую мировую войну состоял уполномоченным 30-го передового санитарно-питательного отряда Всероссийского земского союза. В 1916 году был за границей в составе парламентской делегации. 1 марта 1917, во время Февральской революции, сообщил председателю Думы М. В. Родзянко, что сочувствует революции и переходит во фракцию центра.

После Октябрьской революции эмигрировал. Оставил воспоминания, опубликованные в 1927 году в Париже.

Умер в 1929 году в Чехословакии. Был холост.

Сочинения

• Воспоминания члена IV Государственной думы. — Париж, 1927.

Источники

• Н. Л. Пашенный [genrogge.ru/isj/isj-091-5.htm Императорское Училище Правоведения и Правоведы в годы мира, войны и смуты.] — Мадрид, 1967.
• [www.tez-rus.net/ViewGood31196.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917. — Москва: РОССПЭН, 2008.]

Отрывок, характеризующий Ознобишин, Алексей Александрович

Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…