Ознобишин, Дмитрий Петрович

Дмитрий Петрович Ознобишин
Псевдонимы:	Делибюрадер
Место рождения:	село Троицкое Карсунского уезда Симбирской губернии, Российская империя
Род деятельности:	поэт, переводчик
Годы творчества:	1820—1877
[az.lib.ru/o/oznobishin_d_p/ Произведения на сайте Lib.ru]

Дми́трий Петро́вич Озноби́шин (1804, село Троицкое Карсунского уезда Симбирской губернии — 1877, Кисловодск) — русский поэт, писатель, краевед, переводчик.

Биография

Дмитрий Ознобишин родился в поместье отца — селе Троицком; семья Ознобишиных известна с XIV века. Отец писателя, Пётр Никанорович Ознобишин, во время службы в Астрахани женился на Александре Ивановне Варваци, дочери состоятельного грека И. А. Варваци. Ещё в детстве Дмитрий лишился отца и матери и воспитывался в Петербурге у дальних родственников, в семье А. В. Казадаева. С 1819 года учился в Москве в Университетском благородном пансионе. В 1820 году в альманахе «Каллиопа», который издавали воспитанники пансиона, Ознобишин поместил одно из первых литературных произведений — перевод с французского стихотворения «Трубадур»; в 1821 году в «Вестнике Европы» было опубликовано его стихотворение «Старец». В 1823 году Ознобишин закончил пансион с серебряной медалью.

В августе 1824 года Ознобишин поступил на службу в Московский почтамт, где до 1828 года занимался цензурой французских повременных изданий. В то же время он знакомится с С. И. Раичем и становится членом его литературного кружка, вместе с ним издаёт альманах «Северная лира». В 1820-х годах поэт серьёзно интересуется восточными языками (персидским, арабским, санскритом), публикует переводы с восточных языков; составляет первый персидско-русский словарь. Как правило, работы на восточную тематику он подписывал псевдонимом «Делибюрадер» (видоизменённое персидское «Дел-е берадар» — «сердце брата»). Д. П. Ознобишин переводил стихотворения Байрона, Томаса Мура, Гюго, Беранже, а также отрывки поэм Низами. Кроме французского, немецкого, шведского, английского и итальянского он владел латинским, древнегреческим, персидским и арабским языками. В его собственных стихах часто встречаются восточные мотивы; Ознобишина интересуют исторические и эпические сюжеты («Аттила», «Фивский царь», «Вазантазена»).

В 1825 году «за литературные труды» он получил благоволение от императрицы Елизаветы Алексеевны, а в 1827 году — от императрицы Александры Феодоровны.

Под его редакцией вышли № 7 и № 8 журнала «Русский зритель».

В 1833 году Ознобишин стал почётным попечителем Карсунского уездного училища, в 1838—1841 и в 1844—1847 — Симбирской гимназии. Являлся членом Симбирского губернского статистического комитета, членом Симбирского губернского по крестьянским делам присутствия, членом Симбирского губернского училищного совета, почетным мировым судьей по Карсунскому уезду и гласным Симбирского губернского собрания от того же уезда. В 1875 году получил чин действительного статского советника. Много путешествовал по России, интересовался фольклором поволжских народов, владел чувашским и мордовским языками.

Дмитрий Петрович Ознобишин — автор стихотворения «Чудная бандура», которое легло в основу известной песни «По Дону гуляет казак молодой». Стилизованная казачья песня Ознобишина является вольным переводом шведской народной баллады.

Интересные факты

В июле 2010 года в Ульяновской области стартовал проект «Начни с себя», посвящённый восстановлению дворянских усадеб региона. В число восьми объектов, подлежащих восстановлению, входит усадьба Д. П. Ознобишина.

Библиография

• Северная лира на 1827 год / Издание подготовили Т. М. Гольц и А. Л. Гришунин. — М.: «Наука», 1984. — (Литературные памятники). — 100 000 экз.
• Д. П. Ознобишин. Стихотворения. Проза / Издание подготовили Т. М. Гольц, А. Л. Гришунин, Н. Н. Холмухаммедова. — М.: «Наука», 2001. — Т. 1. — 570 с. — (Литературные памятники). — 1550 экз. — ISBN 5-02-011811-7.
• Д. П. Ознобишин. Стихотворения. Проза / Издание подготовили Т. М. Гольц, А. Л. Гришунин, Н. Н. Холмухаммедова. — М.: «Наука», 2001. — Т. 2. — 637 с. — (Литературные памятники). — 1550 экз. — ISBN 5-02-011813-3.
• Д. П. Ознобишин. Селам, или Язык цветов. — Санкт-Петербург: «Деп. нар. просвещения», 1830. — 132 с.

Литература

• Ознобишин, Дмитрий Петрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Рудаков В. Е. Ознобишин, Дмитрий Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [az.lib.ru/o/oznobishin_d_p/about.shtml Биография Д. П. Ознобишина на сайте Lib.ru.]
• [www.a-pesni.golosa.info/popular20/podonu.htm «По Дону гуляет казак молодой». Ноты и варианты текста.]
• [www.ulprof.ulgov.ru/news/merop/882/ Дневники экспедиций «Начни с себя».]
• Ненарокова М. Р. [cr-journal.ru/rus/journals/236.html&j_id=17 «Селам» Д. П. Ознобишина: культурный диалог Европы и Востока] // Культорологический журнал. — 2013. — № 3 (14). — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2222-2480&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2222-2480].

Отрывок, характеризующий Ознобишин, Дмитрий Петрович

– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.