Озу, Адриен

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Адриен Озу
Adrien Auzout
Дата рождения:

28 января 1622(1622-01-28)

Место рождения:

Руан, Франция

Дата смерти:

23 мая 1691(1691-05-23) (69 лет)

Место смерти:

Рим, Италия

Страна:

Франция Франция

Научная сфера:

астроном, физик, математик

Адриен Озу (фр. Adrien Auzout 28 января 1622 — 23 мая 1691) — французский астроном.





Биография

Родился в Руане, Франция, старший сын судебного клерка Руана. Где получил образование - неизвестно, возможно обучался в иезуитском колледже. В начале 1940-х годов переехал в Париж, где проявил интерес к астрономии и стал известен в академических кругах.[1]

В 16641665 занимался наблюдением комет и сделал несколько предположений относительно вида их орбит (эллиптического или параболического), в чём приобрёл себе соперника, в лице Яна Гевелия.

C 1666 по 1668 был членом Французской академии наук, а также был одним из основателей Французской королевской обсерватории.

В 1666 году был выбран в члены Лондонского королевского общества.[2]

В 1671 году переезжает в Италию, где и проживает еще 20 лет, до самой смерти в 1691 году в Риме. Об этом его периоде жизни почти ничего не известно.

В честь Адриена Озу был назван лунный кратер.

Научная деятельность

Озу внёс большой вклад в развитие наблюдений при помощи телескопа, в том числе в усовершенствование нитяного микрометра (англ.). Большую часть наблюдений он производил с помощью воздушного телескопа (англ.), и высказывался в пользу постройки огромного воздушного телескопа, длиной 1000 футов, который собирался использовать для наблюдений за животными на Луне.

В 1647 году он поставил эксперимент, который продемонстрировал влияние атмосферного давления на показания ртутного барометра.

В 1664 году построил воздушный телескоп длиной 96 метров.[3]

В 1667-1668 годах Адриен и Жан Пикар совместили телескоп с 38-и дюймовым квадрантом. Полученное устройство было использовано для точного определения позиции на земном шаре.

Научные публикации

  • Auzout, A. [www.worldcat.org/title/lettre-de-m-auzout-du-17-juin-1665-a-m-petit-etc-a-propos-dune-fausse-observation-dhevelius-sur-la-comete-de-1665/oclc/456841673 Lettre de Monsieur Auzout du 17 juin 1665 à Monsieur Petit (touchant le chemin du premier comète).]. — Париж, 1665.
  • Auzout, A. [www.worldcat.org/title/lettre-a-monsieur-labbe-charles-sur-le-ragguaglio-di-due-nove-osservationi-etc-da-giuseppe-campani-avec-des-remarques-ou-il-est-parle-des-nouvelles-decouvertes-dans-saturne-et-dans-jupiter-et-de-plusieurs-choses-curieuses-touchant-les-grandes-lunetes-etc-par-adrien-auzout/oclc/491627507 Lettre à Monsieur l'Abbé Charles sur le "Ragguaglio di due nove osservationi, etc." da Giuseppe Campani, avec des remarques où il est parlé des nouvelles découvertes dans Saturne et dans Jupiter et de plusieurs choses curieuses touchant les grandes lunetes etc. par Adrien Auzout.]. — Париж: Cusson J., 1665. — 56 p.
  • Auzout, A., Hooke R., Oldenburg H. [www.worldcat.org/title/reponse-de-monsieur-hook-aux-considerations-de-m-auzout-contenue-dans-vne-lettre-ecrite-a-lauteur-des-philosophical-transactions-ie-henry-oldenburg-et-quelques-lettres-ecrites-de-part-dautre-sur-le-sujet-des-grandes-lunetes-traduite-danglois/oclc/559824229 Réponse de Monsieur Hook aux considerations de M. Auzout. Contenue dans vne lettre écrite à l'auteur des Philosophical Transactions [i.e. Henry Oldenburg], et quelques lettres écrites de part & d'autre sur le sujet des grandes lunetes. Traduite d'anglois.]. — Париж: Cusson J., 1665. — 36 p.
  • Auzout, A. [www.worldcat.org/title/extrait-dune-lettre-de-m-auzout-du-28-decembre-1666-a-m-oldembourg-touchant-la-maniere-de-prendre-les-diametres-des-planetes-maniere-exacte-pour-prendre-le-diametre-des-planetes/oclc/743000898 Extrait d'une lettre de M. AUZOUT, du 28 décembre 1666, à M. Oldembourg, ... touchant la manière de prendre les diamètres des planètes ... - Manière exacte pour prendre le diamètre des planètes ...]. — Париж: Iean Cusson, 1667. — 15 p.
  • Auzout, A. [www.worldcat.org/title/du-micrometre-et-aussi-dans-les-divers-ouvrages-de-m-picard-mesures-prises-sur-les-originaux-et-comparees-avec-le-pied-du-chastelet-de-paris-par-m-auzout/oclc/660916253 Du Micromètre (et aussi, dans les Divers ouvrages de M. Picard, Mesures prises sur les originaux et comparées avec le pied du Chastelet de Paris, par M. Auzout.).]. — 1693.
  • Auzout, A., Picard J., Richer J., Rømer O.C., Mortier, Pieter (II, Amsterdam). [www.worldcat.org/title/ouvrages-de-mathematique-observations-astronomiques-et-physiques-faites-en-lisle-de-cayenne-par-m-richer-du-micrometre-par-m-auzout-de-crassitie-tuborum-experimenta-projectionis-gravium-auctore-d-romer/oclc/068853955 Ouvrages de mathématique / Observations astronomiques et physiques faites en l'isle de Cayenne / par M. Richer. Du micrometre / par M. Auzout. De crassitie tuborum ; Experimenta projectionis gravium / auctore D. Romer.]. — Амстердам: Pierre Mortier, 1736. — Vol. 3. — (Mémoires de l'Académie Royale des Sciences depuis 1666 jusqu'à 1699).

Напишите отзыв о статье "Озу, Адриен"

Литература

Ссылки

  • [galileo.rice.edu/Catalog/NewFiles/auzout.html Galileo Project — Auzout, Adrien] (англ.)
  • O'Connor J.J., Robertson E.F. [www-history.mcs.st-and.ac.uk/Biographies/Auzout.html Adrien Auzout] (англ.). The MacTutor History of Mathematics archive (англ.). School of Mathematics and Statistics, Сент-Эндрюсский университет, Шотландия (12.2008). Проверено 4 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DjvnVTHZ Архивировано из первоисточника 17 января 2013].
  • Величко А. [science.compulenta.ru/642412/ Вперёд в прошлое: несколько занимательных научных историй XVII века] (рус.) (26.10.2011). Проверено 4 декабря 2012.
  • [www.initeh.ru/txt/mpaskal15.shtml «Дело Сент-Анжа» (1647)] (рус.) - Адриен Озу и Блез Паскаль

Примечания

  1. Sturdy D.J. Founder members with backgrounds in law // [books.google.com/books?id=xLsNxkRXiNAC&pg=PA81 Science and social status: the members of the Academie des sciences 1666-1750]. — Саффолк: Boydell & Brewer (англ.), 1995. — P. 81. — 461 p. — ISBN 0-85115-395-X.
  2. [www2.royalsociety.org/DServe/dserve.exe?dsqIni=Dserve.ini&dsqApp=Archive&dsqCmd=Show.tcl&dsqDb=Persons&dsqPos=0&dsqSearch=%28Surname%3D%27auzout%27%29 Архивная запись о членстве] в Лондонском королевском обществе
  3. Романов А.М. [olympiads.mccme.ru/turlom/astrbook/romanov.pdf Занимательные вопросы по астрономии и не только.]. — М.: МЦНМО, 2005. — С. 71. — 415 с. — 2500 экз. — ISBN 5–94057–177–8.


Отрывок, характеризующий Озу, Адриен

– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.