Кранц, Ойген

Георг Ойген Кранц (нем. Georg Eugen Krantz; 13 сентября 1844, Дрезден — 26 мая 1898, Гориш) — немецкий музыкальный педагог, пианист и хоровой дирижёр. Сын Морица Кранца, дед по матери Рейнхарда Гейдриха.

Окончил Дрезденскую консерваторию, в 1865—1869 гг. преподавал в Померании, затем вернулся в родной город и начал преподавать фортепиано в своей альма матер. С 1882 г. профессор. В 1890 г. выкупил у Генриха Пудора консерваторию и возглавил её. В 1896 г. произведён королём Альбертом в чин придворного советника. Одновременно с педагогической работой в 1869—1884 гг. хормейстер Дрезденской придворной оперы, с 1896 г. возглавлял Дрезденскую певческую академию.

После смерти Кранца консерваторию, сохранившую название Консерватория Кранца, возглавлял его старший сын Иоганнес Кранц (1870—1932) при поддержке своего брата Курта Кранца (1874—1942) и дирижёра Курта Хёфеля; консерватория просуществовала до 1945 года. Имя Кранца носит улица (нем. Krantzstraße) в Дрездене.

Литература

• Ernst Paul. Eugen Krantz als Klavierpädagoge] // «Der Klavier-Lehrer», [www.archive.org/stream/musikpdagogisch11unkngoog#page/n310/mode/1up 5. Oktober 1904, S. 295—298] (ч. 1); [www.archive.org/stream/musikpdagogisch11unkngoog#page/n338/mode/1up 20. Oktober 1904, S. 322—325] (ч. 2).  (нем.)

Отрывок, характеризующий Кранц, Ойген

Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?