Халачи, Ойген фон
Поделись знанием:
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
(перенаправлено с «Ойген фон Халачи»)
| Ойген фон Халачи | |
| венг. Eugen von Halácsy | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Страна: |
Австро-Венгрия |
| Научная сфера: | |
| Систематик живой природы | ||
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Halácsy».
[www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Hal%C3%A1csy&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=3563-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI
| ||
Ойген фон Халачи (венг. Eugen von Halácsy[1][2][3][4], 1842 — 1913) — австрийский ботаник и врач венгерского происхождения.
Биография
Ойген фон Халачи родился в 1842 году[1][2][3][4].
В 1865 году Халачи получил докторскую степень в области медицинских наук в Вене, и до 1896 года был врачом общей практики в Вене. В 1912 году он получил почётную докторскую степень в Афинском университете. Халачи описал более 400 видов растений[5].
Ойген фон Халачи умер в 1913 году[1][2][3][4].
Научная деятельность
Ойген фон Халачи специализировался на папоротниковидных, мохообразных и на семенных растениях[1].
Публикации
- Conspectus florae Graecae / 1. Lipsiae: Engelmann, 1901[3].
- Conspectus florae Graecae / 2. Lipsiae: Engelmann, 1902[3].
- Conspectus florae Graecae / 3. Lipsiae: Engelmann, 1904[3].
- Botanische Ergebnisse einer im Auftrage der Hohen Kaiserl Akademie der Wissenschaften unternommenen Forschungsreise in Griechenland. Wien, In Commission bei F. Tempsky, 1894[4].
- Flora von Niederösterreich. Zum Gebrauche auf Excursionen und zum Selbstunterricht bearbeitet von Eugen von Halácsy. Prag, F. Tempsky, 1896[4].
Напишите отзыв о статье "Халачи, Ойген фон"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=3563-1&show_history=false&output_format=normal International Plant Names Index: Eugen von Halácsy (1842—1913)]
- ↑ 1 2 3 [viaf.org/viaf/30311869/ Virtual International Authority File: Eugen von Halácsy]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.worldcat.org/search?q=Hala%CC%81csy&fq=ap%3A%22hala%CC%81csy%2C+eugen+von%22&qt=first_page Books by Eugen von Halácsy on WorldCat]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.biodiversitylibrary.org/creator/8414 3 Titles by Halácsy, Eugen von, (1842—1913)]
- ↑ См. ссылку в карточке «Систематик живой природы».
Ссылки
- [viaf.org/viaf/30311869/ Virtual International Authority File: Eugen von Halácsy] (англ.)
- [www.worldcat.org/search?q=Hala%CC%81csy&fq=ap%3A%22hala%CC%81csy%2C+eugen+von%22&qt=first_page Books by Eugen von Halácsy on WorldCat] (англ.)
- [www.biodiversitylibrary.org/creator/8414 3 Titles by Halácsy, Eugen von, (1842—1913)] (англ.)
Отрывок, характеризующий Халачи, Ойген фон
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
