Ойербах, Фроим

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Ойербах и Авербух

Фроим Ойербах
אפֿרים אױערבאַך‎
Имя при рождении:	Фроим Абрамович Авербух
Дата рождения:	12 декабря 1891(1891-12-12)
Место рождения:	Бельцы, Бессарабская губерния, Российская империя
Дата смерти:	4 мая 1973(1973-05-04) (81 год)
Место смерти:	Петах-Тиква, Израиль
Гражданство:	Российская империя Российская империя США США Израиль Израиль
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	1909—1973
Язык произведений:	идиш
Дебют:	«Афн Швэл» (На пороге)

Фро́им О́йербах (также Эфро́им А́вербух; идиш ‏אפֿרים אױערבאַך‎‏‎; 12 декабря 1891, Бельцы, Бессарабская губерния, Российская империя — 4 мая 1973, Петах-Тиква, Израиль) — еврейский поэт и литературный критик. Писал на идише.

Биография

Фроим Ойербах родился в уездном городке Бельцы, расположенном на реке Реут в Бессарабии, в хасидской семье. Его отец, Аврум-Лезер Шмилевич Авербух, был родом из Кишинёва; мать, Хая Аврумовна Шойхет, происходила из Бельц. Учился в хедере и светской школе. Начал публиковать рассказы на русском языке и на иврите в 1908 году. Через год дебютировал стихами на идише в виленском журнале «Занген» (Стебли), а затем и рассказами из жизни бессарабских евреев в одесской газете «Гут Моргн» (Доброе утро). В 1911 году переехал в Варшаву, ещё через год — в Палестину. С началом Первой мировой войны, как гражданин враждебной державы, был выслан в Египет, примкнул к Еврейскому Легиону и участвовал в боях на Галлиполи. После демобилизации в 1915 году перебрался в США, жил в основном в Нью-Йорке, где на протяжении многих лет работал учителем еврейского языка, сотрудничал в многочисленных периодических изданиях на идише, был президентом «Лиги борьбы за права идиша в Эрэц-Исроэл (Палестине)».

Первый сборник стихотворений «Афн Швэл» (На пороге) выпустил в Нью-Йорке в 1915 году, за ним последовали «Караванэн» (Караваны, 1918), «Дэр Ройтэр Фодым» (Красная нить, 1927), «Адас Лидэрбух» (Адын песенник, 1934), «Драй Ризн» (Три Атланта, 1937), «Лойтэр Из Дэр Алтэр Квал» (Прозрачен Старый Источник, 1940), «Янкевс Гецэлтн» (Шатры Яакова, 1945), «Гилдэнэ Шкие» (Золотой закат, 1959), «Ди Вайсэ Штот» (Белый город, 1960), «Вах Из Дэр Стэп» (Степь бодрствует, 1963), «А Лэбм Цвишн Товлен» (Жизнь меж обложек, 1968). Помимо многочисленных стихотворных сборников издал серию книг эссеистики, литературной критики, мемуаров (на иврите, 1954) и рассказов, некоторое время работал в стиле социалистического реализма. Отдельные стихотворения были положены на музыку (см. напр. «Их Бин Нышт Кейн Койен / Их Бин Нышт Кейн Лейви» — Я не койген, не левит кантора Лэйбэлэ Гланца, 1942). Переводил на идиш произведения русской литературы («Суламифь» А. И. Куприна, «Двендацать» А. Блока и другие). Редактировал монументальный «Лексикон Фун Дэр Найер Идишер Литэратур» (Лексикон новой еврейской литературы, 1969). Стихи переводились на иврит и английский языки. Незадолго до смерти переехал в Израиль (1971).

Его внук это известный израильский театральный режиссёр и драматург Даниэль Лапин.

Библиография

Стихотворения

• אױפֿן שװעל (афн швэл — на пороге), Нью-Йорк, 1915.
• קאַראַװאַנען (караванэн — караваны), Нью-Йорк, 1918.
• דער רױטער פֿאָדים (дэр ройтэр фодым — красная нить), Уфкум: Нью-Йорк, 1927.
• אַדאַס לידערבוך (Адас лидэрбух — песенник Ады), Фарлаг Матонэс: Нью-Йорк, 1934.
• דרײַ ריזן (драй ризн — три гиганта), Билдунгс-Комитет Фун Арбэтэр Ринг: Нью-Йорк, 1937.
• לױטער איז דער אַלטער קװאַל (лойтэр из дэр алтэр квал — прозрачен старый родник), Нью-Йорк, 1940 (в английском издании: From Ancient Spring).
• יעקבֿס געצעלטן (Янкевс гецэлтн — шатры Яакова), Фарлаг Матонэс: Нью-Йорк, 1945.
• גילדענע שקיעה (гилдэнэ шкие — золотой закат), Киюм: Буэнос-Айрес, 1959.
• די װײַסע שטאָט (Кирья Левана — Ди вайсэ штот, белый город, двуязычное издание на идише и иврите в переводе Элияху Мейтуса и Лейба Куперштейна), Игуд Олами Шел Иехудэ Бесарабия — И. Л. Перец Фарлаг: Тель-Авив, 1960.
• װאַך איז דער סטעפּ — דאָס כּל פֿון דער טערקלטױב (вах из дэр стэп — дос кол фун дэр тэрклтойб, бодрствует степь — голос дикой индейки), Фарлаг Матонэс: Нью-Йорк, 1955.
• אַ לעבם צװישן טאָװלען (а лэбм цвишн товлен — жизнь между обложек), Shulsinger Brothers: Нью-Йорк, 1968.

Проза и литературная критика

• משה ([digital.library.mcgill.ca/fishstein/images/08_24%20no%2008b%20Moysheh%20tp.jpg Мойше] — Моисей: в пересказе Эфроима Ойербаха с иллюстрациями Зуни Мауда — Zuni Maud), Серия «Фар айх ун айерэ киндэр» — Для вас и ваших детей, № 5, Фарлаг Идиш: Нью-Йорк, 1919 ([digital.library.mcgill.ca/fishstein/images/08_24%20no%2008a%20Moysheh%20cover.jpg обложка]).
• פֿאַר גרױס און קלײן (фар гройс ун клейн — для больших и маленьких: библейские истории), Hebrew Publishing Corporation: Нью-Йорк, 1921.
• געטראַכט מיט עבֿרי-טײַטש (гетрахт мит иврэ-тайч — надумано на старом добром идише), Фарлаг Матонэс: Нью-Йорк, 1955.
• אױף דער װאָגשאָל (аф дэр вогшол — на чаше весов), в 2-х тт., И. Л. Перец Фарлаг: Тель-Авив, 1973 и 1975.

В переводе на иврит

• ממעיינות קדומים: שירים ופואמות, пер. Элияху Мейтус, 1967.
• בעקבות הגאולה: נהגי הפרדות בגליפולי, пер. И. Змора, 1980.

Отрывок, характеризующий Ойербах, Фроим

После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.