Ойратско-маньчжурские войны

Ойратско-маньчжурские войны — серия войн между маньчжурской Цинской империей и ойратским Джунгарским ханством за гегемонию в степях Центральной Азии, произошедшая в конце XVII — начале XVIII веков.

• Первая ойратско-маньчжурская война произошла в 1690—1697 годах из-за того, что в 1680-х годах империи Цин удалось склонить некоторых правителей Халха-Монголии к принятию подданства маньчжурского императора. Такое положение дел беспокоило джунгарского правителя Галдана, который видел залог независимости монголов в их объединении. В 1688 году он вторгся в Халху и разгромил Тушэту-хана Чимэддоржа. В ответ цинские армии в 1690 году выступили на Галдана. В результате войны Халха-Монголия оказалась включена в состав империи Цин.

• Вторая ойратско-маньчжурская война шла в 1715—1739 годах. Джунгарский правитель Цэван Рабдан постарался возродить мощь страны, и стал требовать от Цинской империи возвращения территорий, ранее принадлежавших Джунгарскому ханству. Боевые действия начались с того, что в 1715 году ойраты овладели Хами. В конце 1722 года скончался маньчжурский император, и в боевых действиях наступило затишье: цинские войска не пытались двигаться вперёд, а ойратские — не пытались штурмовать их позиции. В 1729 году новый маньчжурский император принял решение о возобновлении войны с ойратами, однако ни одна из сторон не смогла нанести решающего поражения другой. Начались длительные переговоры, завершившиеся уже при следующем маньчжурском императоре. Обе стороны должны были пойти на уступки и в конечном счете согласились считать границей Алтайские горы и озеро Убса-нор. Мирным договором предусматривалось возобновление взаимной торговли, а также свободного передвижения паломников в Тибет и из Тибета.

• Третья ойратско-маньчжурская война состоялась в 1755—1759 годах. После смерти в 1745 году ойратского правителя Галдан-Цэрэна в Джунгарском ханстве началась смута, и с ноября 1750 года ойраты начали перебегать из Джунгарии в Цинскую империю. В 1754 году один из претендентов на джунгарский трон — Амурсана — явился к цинским властям и заявил о своем желании служить Цинской династии. В 1755 году цинские войска выступили в поход на Джунгарию. Ойратские феодалы сдавались на милость победителей, простой народ, будучи измучен княжескими распрями, даже не пытался сопротивляться. Джунгарское ханство развалилось. Амурсана рассчитывал с цинской помощью стать всеойратским ханом, но оказался обманутым, и в сентябре 1755 года поднял антицинское восстание, а летом 1756 года восстали и халха-монголы. В 1757 году цинские войска перешли в наступление, и к 1759 году последние очаги восстаний были подавлены.

Литература

• «История Востока» (в 6 т.). Т.3 «Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI—XVIII вв.» — Москва: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. ISBN 5-02-018102-1
• Е. И. Кычанов «Властители Азии» — Москва: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2004. ISBN 5-02-018328-8.

Отрывок, характеризующий Ойратско-маньчжурские войны

В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.