Ойраты

классич. монг. - oyirad, oyirod, монг. - ойрад, калм. - өөрд, русск.- ойраты

Самоназвание	- өрд
Численность и ареал
Всего: 841 372 (Оценка на 2016) КНР КНР: 390 000 (Оценка 2015 г.) СУАР 290 000 Цинхай 100 000 Монголия Монголия: св. 257000 (Оценка 2015 г.) Россия Россия: 183 372 (Оценка 2010 г.) Калмыкия Калмыкия: 162 740 Астраханская область Астраханская область: 7 000 Киргизия Киргизия: США США: 8 000 (оценка 2015 г.) Франция Франция: 3000 Казахстан Казахстан: 992 (оценка 2015 г.)
Язык	ойратский (калмыцкий)
Религия	тибетский буддизм (школа Гелуг органично синтезированная с простой верой (бөө мөргөл, хар шажн, хара шаҗн) — ойратским добуддийским культом Теңгр.
Родственные народы	монголы

Ойра́т(ы) на современном монгольском письме: ойрад, ойрд; монг. ойрд; калм. өөрд; кит. источники элюты, eleuths; средневек. мусульм. и старорусск. источники калмык(и), калмак(и), иногда джунгар(ы), зюнгар(ы), дзюнгарцы, зюнгарцы, зенгорцы); западные монголы. Западномонгольский народ, основными современными центрами расселения которого ныне являются Российская Федерация (Республика Калмыкия), Монголия (западные аймаки) и Китай (Синьцзян-Уйгурский автономный район и провинция Цинхай). Первые упоминания об ойратах известны с XII века.

Согласно «Сокровенному сказанию монголов», в конце IX - начале X в.в. жил основатель рода дорбэнов(дербетов) — Дува-Сохор, он происходил по мужской линии в 11 поколении (промежуток около 400 лет) от легендарного прапредка всех монголов — Бортэ-Чино (Серый волк). (Лубсан Дандзан «Алтан тобчи»). В переводе с калмыцкого (ойратского) языка «Бор Чон» и поныне означает дословно «серый волк». Отцом Дува Сохора был Тороколджин Баян, имевший двух боевых коней Дайр и Боро, матерью — Борокчин Гоа. Женой его младшего брата — Добун Мергена была Алан Гоа, «прародительница монголов» и «золотого рода» Чингис-хана.

После смерти Дува-Сохор четыре его сына, не признавая своего дядю по отцу Добун-Мэргэна, откочевали от него и образовали «дорбен-иргэн» — племя дорбен(дербет).(Сокровенное сказание монголов). В переводе с монгольского и калмыцкого (ойратского) языков, слово «Дорбен», «Дербен», «Дөрвн» означает «четыре». Четырёх сыновей Дува Сохора звали Донай, Докшин, Эмнек и Эркек (Лубсан Дандзан, «Алтан тобчи»).

Рашид ад-Дин в "Сборнике летописей"/132, т.1, кн.1/ сообща­ет, что Хутуга-бэки стоявший в начале XIII в. во главе ойратов, был из племени древнего аристократического рода дурбэнов(ныне - дербетов) из которого происходили пра­вители ойратов Хутуга-бэки и его сыновья. За Иналчи, сына Хутуга-бэки, Чингисхан выдал замуж свою дочь Чэчэйгэн, а за Торолчи, другого сына Хутуга-бэки, Чингисхан выдал замуж свою внучку Холуйхан, дочь своего старшего сына Джучи. Ойраты вошли в состав империи Чингисхана, и их дальнейшая история была тесно связана с её становлением и завоеваниями. После распада Монгольской империи в XIV-XVI вв. ойраты создали союз, а в кон. XVI — нач. XVII веков проживавшие в Джунгарии и соседних регионах племена ойратов разделились: одна часть откочевала в район озера Кукунор (Хошутское ханство), другая, оставшись на месте, составила основное население Зүүнгарского ханства, а третья — переместилась на европейские территории (Калмыцкое ханство).

Государственные образования ойратов

• Ойратское ханство (1399-1635)
• Калмыцкое ханство (1633-1771)
• Джунгарское ханство (1635-1755)
• Хошутское ханство (1642-1717)

Современные

• Республика Калмыкия

Этнонимы

В русскоязычной исторической, этнографической и лингвистической литературе встречаются различные понимания термина «ойрат». В мусульманских и перенявших от них это название русских исторических источниках ойраты назывались и называются калмыками или зюнгарами (зенгорами, джунгарами — в переводе с современных монгольского "зүүн гар" и калмыцкого «зүн һар» — «левая рука», когда-то — левое крыло войска), в китайских источниках — элютами (искажённое в китайской транскрипции слово — ойрат), единое же историческое самоназвание этого народа, ныне проживающего на территории Российской Федерации (Республика Калмыкия), Республики Монголия(западномонгольские аймаги) и Китая(Синьцзян-Уйгурский автономный округ), — «өөрд» (в русском произношении — ойраты). Ниже приведены основные названия этого этноса и что под ними понимается:

• Западные монголы — название для всего этноса в противопоставление северным (халха-монголам) и южным (өмнө-монголам). Помимо этих групп из монголов выделяются также буряты и различные малочисленные этносы.
• Калмык(и), калмак(и) — название для всего этноса в ранних мусульманских, и следующих им старых русских источниках, сейчас это называние закрепилось за ойратами, обосновавшимися в XVII веке в низовьях Волги. Ряд современных российских (калмыцких) исследователей также следуют этой традиции, хотя этот этноним не употребляется для самоназвания западными монголами (ойратами) живущими в Монголии и Китае.
• Джунгар(ы), зүүнгар, зюнгар(ы), дзюнгарцы, зюнгарцы, зенгорцы — в русских источниках этноним, заимствованный из монгольских языков, и применяемый в отношении ойратов Джунгарского ханства (существует также этногруппа калмыков — зүүнгар).

Этимология этнонима ойрат

Несколько вариантов происхождения имени «ойрад» у различных исследователей:

• Название происходит из монгольских языков: «Ойрат есть монгольское слово в переводе: союзный, ближний, союзник» Н. Я. Бичурин. өөр (совр. калм.), ойр (совр. халх.) — ближний, близкий (географически); живущий по соседству, недалеко.
• Слово «ойрат» распадается на два термина «ой» и «арад» (лесные люди). На совр. халх.: ойн иргэд — лесное племя, ойн арад — лесной народ. (Банзаров Д.)
• Происхождение этнонима «ойрад» (оjiрад) и «огуз» из общей формы огiзан либо огiз (монг. ojiран, мн. ч. ojiрад). (Г. Рамстедт)
• Тотемное происхождение термина «ойрад» (в значении волк) считается не случайным совпадение с финским «koira» (собака), то есть табуированным (запрещающим вслух употреблять имя предка, заменяя его родственным словом) названием волка. У калмыков считающих своим предком чонэ (волка) ранее часто волк, помимо своего основного имени — чонэ, назывался «тенгрин ноха» — небесная (божественная) собака. Гипотеза может говорить о возможности контактов финно-угорских племен с предками западных монголов в районе Минусинской котловины. (Н. Н. Убушаев)

Территория расселения

В XII веке ойраты жили на территории современных Тувы, Хувсголского аймага Монголии и близлежащих регионах, но затем создав союз Дербен-Ойрат они мигрировали на юг в XIV веке.

В Сборнике летописей указывает расположение ойратов в XIII веке.

Юртом и место пребыванием этих ойратских племен было Восьмиречье (Секиз-мурен). В древности по течению этих рек сидело племя тумат.

Вполне возможно, что на рубеже XII и XIII вв. ойраты занимали более обширную территорию, чем верховье Енисея, включая сюда Приангарский край, лесные районы, межгорные долины и степи на северо-востоке Саян и Танну-Ола.

Ныне ойраты проживают по южную сторону Алтайских гор в западной Монголии (в Убсунурском и Кобдоском аймаках), России (в Калмыкии, см. калмыки), а также в западном Китае (в Джунгарской котловине СУАР и провинции Цинхай). В КНР ойраты официально считаются монголами.

Большие группы ойратов (торгоуты, дербеты (дервюды), хошуты, зюнгары (олёты)) находятся в Западном Китае (Или-Казахский автономный округ (до 65 тыс.), Баянгол-Монгольский (до 45 тыс., 2000 г.), Боро-Тала-Монгольский (до 25 тыс.) автономные округа Синьцзян-Уйгурского автономного района, а также север и восток провинции Цинхай (до 90 тыс.), где говорят на кукунорском диалекте) — по различным данным от 170 до 250 тыс. человек,

Ойраты компактно живут в Западной Монголии — в Кобдоском аймаке (захчины (дзахчины), в целом в стране 31,2 тыс., 2007 г., мингаты (мянгаты) 8,2 тыс., торгоуты 13,0 тыс.), Убсунурском аймаке (дербеты (70,3 тыс.), баяты (53,2 тыс.), хотоны (6,9 тыс.)), а также на востоке самого западного аймака Баян-Улгий (зюнгары или олёты (11,3 тыс.)) — в целом до 205 тыс. человек.

Калмыки (дербеты, торгоуты, хошоуты, бузавы) проживают в России в Республике Калмыкия и соседних регионах — 173 996 чел., из них в республике — 155 938 чел. (более 53 % её населения) по Всероссийской переписи населения 2002 года.

Небольшие группы ойратов под именем сарт калмыков есть в Средней Азии (в Киргизии — от 5 до 10 тыс. человек) и на Кавказе, из стран т. н. «дальнего зарубежья» — в США (2 тыс. чел.) и Франции (1 тыс. чел.).

Данные по численности устарели. См. статью «Последние данные по локализации и численности ойрат»

К ойратам относятся олёты, баяты, хошуты, захчины, дербеты, торгуты, мянгаты и ряд других племён.

Говорят на ойратском языке, распадающемся на незначительное число диалектов.

Религия

Верующие ойраты — в основном буддисты, исторически приверженцы школы тибетского буддизма Гелуг, помимо Гелуг были распространены и другие школы. До принятия в 17-м веке жёлтой веры (шарын шашин, шар шажн, шар шаҗн) — буддизма, исповедовали простую веру (бөө мөргөл, хар шажн, хара шаҗн) — шаманизм. В ойратском(калмыцком) языке слово «хар, хара» имеет два значения — «чёрный(ая)» и «простой(ая)», а слова «Небо» и «Бог» обозначаются одним словом — «Теңгр». Центральное место в добуддийском ойратском пантеоне богов занимало центральное божество монгольских народов «Мөңк Көк Теңгр» (Вечно Синее Небо) или «Теңгр Аав(Эцк)»(Небо-Отец). С указанным небесным божеством слился земной культ плодородия «Өткн(Этукен) көрстə Һазр»(Земли) или «Һазр-Ээҗ» (Земля-Мать). Эти два культа, небесный «Теңгр Аав(Эцк)»(Небо-Отец) — символизирующий мужское, плодотворное начало и земной «Һазр-Ээҗ» (Земля-Мать) — символизирующий женское плодородное начало, слились в один культ общенационального ойратского покровителя «ЦаҺан Аав» (Белого старца), который ныне различается лишь изображением на шүтəнах(иконах). Небесный культ «Теңгр Аав(Эцк)»(Небо-Отец) сохранился в буддизме ойратов под именем «Нарта Делкəн Эзн ЦаҺан Аав»(Хозяина Всей Вселенной Белого Старца) — Хозяина Вселенной, богов и людей, подателя счастья, удачи и благополучия, изображается на шүтəнах(иконах) калмыков(ойратов) в виде стоящего с посохом(ранее с копьём) белого старца который символизирует мужское плодотворное начало и по народным поверьям ойратов(калмыков) приходится родственником по мужской линии всем ойратам(калмыкам) мужского пола, в связи с чем во время празднования ежегодного летнего праздника Үрс Сар на обряд «Ова тәклһн» — общий молебен и принесение подношений, который проводится на священных курганах «ова» 16-го числа по лунному календарю, месяца овцы, ранее не допускались женщины и гелюнги(священнослужители). Указанный обряд почитания имеют право совершать и присутствовать при нём только лица мужского пола от стариков до мальчиков того рода который проживает в данной местности. В ходе празднования Үрс Сар происходили «Эрин Һурвн Наадн» (три мужских состязания) — урлдан (конные скачки), халдан (стрельба) и бөк бəрльдəн (борьба), которые и поныне производятся у калмыков — под новым названием «Джангариада», а у монголов — под названием «Наадам». Также помимо спортивных состязаний происходили состязания «Җаңhрчи» (исполнителей эпоса «Җаңhр», русском произношении — «Джангар») из разных улусов. Победителей соревнований щедро награждают различными призами. Помимо духовной(почитание предков) и спортивной(состязание) составляющих, данные игры имели и сугубо прикладную, практическую функцию — воинский смотр(сборы) проводившиеся уже осенью, перед перекочевкой на зимние пастбища, так как за свою долгую древнюю историю ойратский(калмыцкий) этнос постоянно находившийся в зачастую враждебном окружении более многочисленных и агрессивных народов и государств, выработал эффективный механизм самозащиты позволявший адекватно реагировать на все внешние угрозы, когда каждый мужчина в независимости от социального и семейного происхождения своего «тохм (тохум, тухум)» — (нойон, зайсанг или хара күн) обязан был защитить себя, свою семью -"өрк-бүл" , род -«отг» (оток), «əəмг» (аймак), своё имущество - "мал" (скот) и свой «нутг(нутук)» (страну) от любого внезапного нападения. На сборах проводившихся обычно осенью, перед перекочевкой на зимние пастбища каждый женатый мужчина был обязан представить на воинский строевой смотр своё оружие и всех своих совершеннолетних сыновей, которых он был обязан к 14 — 15 годам помимо своих сословных обязанностей научить владеть всеми видами оружия, рукопашным боем(бух ноолдан, ноолдан и пр.), управлять и ухаживать за конём. Каждый воин должен был прибыть к ханской ставке со своим вооружением, снаряжением и продовольствием. Этот обычай дожил в Монголии до конца XIX века. Монгольские ханы, продолжали собирать ополчение на смотры. Один из таких смотров русский путешественник В.А. Обручев видел на озере Курлык-Нор в Монголии. «По окраинам поля полукругом были расположены белые и синие палатки рядовых, по одному десятку в каждой, под начальством дзангира (урядника). Значок десятки в виде желтого флага с монгольскими надписями и с пришитыми к нему красными и белыми тряпками был прибит к длинному копью, воткнутому в землю возле палатки, полы которой с теневой стороны были подняты и укреплены на расставленных кремневых и фитильных ружьях. В палатке был виден различный скарб обитателей — разноцветные и разномастные сумки и мешки с провизией, сабли и мечи разной формы и древности, чайные чашки, одежда, сапоги. В центре лагеря стояли палатки мэргэнов (сотников) и адъютантов князя; они отличались большей величиной и нашитыми на них по белому или синему фону белыми или синими полосами. Возле каждой палатки возвышалось копье с разноцветными флажками, к древку которого были привязаны ружья, сабли, луки и стрелы. Одеянием солдат служили непромокаемые штаны до пола, войлочный, обшитый кожей сапог с острым, загнутым вверх носком и с острым каблуком, и куртка или кафтан… На куртках, кафтанах и шапках были нанесены черные или желтые крестики, обозначающие воинское звание… Воинская повинность у князя была поголовной и пожизненной…».

Таким образом, круглогодичная семейная индивидуальная военная подготовка завершалась во время сборов слиянием всех отогов и аймагов в воинские подразделения: отделения — арваны(десятки), сотни — зуны (сотни), полки — минганы (тысячи) и дивизии — түмены(десять тысяч), когда каждый мужчина знал своё место в строю. Это позволяло ойратскому(калмыцкому) обществу иметь обученный мобилизационный резерв и проводить мгновенную мобилизацию вооруженных мужчин на любом угрожаемом направлении. Постоянная боевая готовность вынуждавшая ойрата (калмыка) с детских лет до старости не расставаться с оружием, вкупе с традиционным военно-административным устройством ойратского(калмыцкого) общества и дисциплинарной ответственностью установленной в общемонгольском своде законов «Ик цааҗин бичг» (Степное уложение)- переработанном и дополненном своде законов Чингисхана «Яса(Засаг?)», позволяла правителям ойратских государств (Зүүнгарского, Калмыцкого и Кукунорского ханств) сравнительно небольшими силами вести успешные боевые действия не только с племенами Центральной Азии, Поволжья и Кавказа, но и с регулярными войсками Маньчжурской империи Цин (Китаем), Московского царства(затем Российской империи), Крымского и Хивинского ханств и пр. Как поэтически говорится в одной из ойратских исторических хроник — « Словно зубья пилы, или иглы ежа. Сомкнутым строем в четыре угла. Вечно ойраты стоят». Позднее, в связи с утратой ойратами (калмыками) своей независимости, своих государств (Зүүнгарского, Калмыцкого и Кукунорского ханств), принятием в 16-17 веках буддизма, а также произведенного войсками Российской империи после ухода части калмыцкого народа в 1771 году в Зюнгарию разоружения населения калмыцких улусов, военно-прикладной аспект «Эрин Һурвн Наадн» отошёл на второй план уступив своё место духовной и спортивной составляющей. Истоки шаманистского культа «ова» — в почитании Вселенной, хозяев местности, хозяев родовой территории, иначе говоря — в культе природы и культе родовых покровителей. С уходом калмыков, с мест кочевий, в Западной Монголии(Алтае), ими были покинуты традиционные места поклонения — « тавн богдо уул»(пять священных гор) в горах Алтая. Новые « тавн богдо уул»(пять священных гор) они нашли на давней родине предков в Пятигорье на Северном Кавказе, что подтверждается перепиской калмыцких ханов и нойонов с русскими царями, которые утверждали что покинули свою родину — Поволжье и Северный Кавказ, после того как правившие в «Алтн өрд»(Золотой орде) Чингизиды приняли ислам, а затем при ойратских ханах — торгудском Хо-0рлюке и дербедском Далай-Батыре вернулись на родину своих предков в «Алтн орд»(Золотую Орду). Соответственно, видоизменился и культ «ова», который за неимением гор в Калмыцкой степи, стал отмечаться на священных «оватын толһа»(курганах) и в котором, первоочередное место стал занимать культ общенационального покровителя ЦаҺан Аав(Белого старца), который известен также у тюркских народов в виде «Белого старца» под именем «Кудай, Хазрат Хызр» — подателя благополучия, приходящего на помощь всем путникам и нуждающимся. Земной культ «Һазр-Ээҗ» (Земля-Мать)сохранился под именем «Һазр-Усна Эзн ЦаҺан Аав»(Хозяина Земли и Вод Белого Старца) — подателя изобилия и плодородия, который изображается на шүтəнах(иконах) калмыков(ойратов) в виде сидящего белого старца. Общая символика праздника Үрс сар — плодородие и богатство, во всех трех мирах: человеческом, животном и растительном. Кроме летнего праздника Үрс сар ЦаҺан Аав (Белого старца) почитают и в декабре, в дни зимнего солнцестояния(Җилин Эзн), который был приурочен буддистскими миссионерами в честь дня рождения основателя своей секты(школы) Гелугпа(занявшей благодаря военной и финансовой помощи ойратских ханов в 17 веке главенствующее положение в Тибете и тибетском буддизме) Цонкапы(по ойратски — Зунква гегəн) и переименован в соответствии с тибетскими традициями в праздник Ло Сар(праздник тысячи огней) по ойратски — Зул, в связи с чем обрёл в соответствии с буддийскими праздниками отмечающимися по лунному календарю непостоянный график и отмечается то в ноябре, то в декабре каждого года, ранее же до принятия буддизма ойратами Җилин Эзн отмечался в дни зимнего солнцестояния 22-25 декабря. В этот праздник у ойратов в соответствии с древними дошаманистскими и добуддийскими традициями начинается Новый год в который каждый ойрат(калмык) мужского пола прибавляет себе ещё один прожитый год, так как в древности ойраты(калмыки) не соблюдали своих индивидуальных дней рождения. Указанный праздник был включен буддистскими миссионерами в свой календарь под именем Зул, и приурочен к дню рождения основателя школы Гелугпа Цзонкапы(Зунква-гегян), так же как христианскими миссионерами в Европе был включен в свой календарь древний языческий праздник зимнего солнцестояния, который под именем Рождество Христово(Christmas) отмечается католиками, протестантами и др. европейскими христианами в соответствии с грегорианским календарём — 25 декабря, православные же христиане отмечают его по юлианскому календарю — 7 января. Помимо вышеуказанного божества центральное место в ойратском пантеоне богов занимает верховное божество «Хормуста(Ахурамазда)-теңгр» — покровитель земли, всего видимого мира и обитающих в нём живых существ, предводитель 33 или 99 тенгриев(героев-небожителей), отец «Гесера» — в мифологии монгольских народов и народов Тибета — небесного всадника, бога войны (покровителя воинов) и короля-избранника ( Калки-аватар, Майтрейя, Мессия, Махди) очищающего землю от чудовищ (демонов-мангусов) и ассоциировавшегося у ойратов(калмыков) с божеством войны «Дəəч-Теңгр» (в русском произношении — «Дайчин — Тенгри»), что свидетельствует о влиянии зороастризма и религии Бон. Также существует культ предков — «өвкнрин сəкүсн» (духи-хранители предков). Вся перечисленная ойрато-монгольская религиозно-мифологическая традиция отраженная в ойратских(калмыцких) эпосах "Җаңhр " (в русском произношении — Джангр), «Дайни Кюрюль» и пр. органично дополняя буддизм и поныне распространена в местах традиционного проживания ойратов(Калмыкии, Западной Монголии и СУАР КНР), что связано с традиционно мягким отношением буддизма, в отличие от других прозелитических религий к традиционным верованиям народов, например мирно доныне сосуществующий буддизм и добуддийский культ Синто в Японии.

Ойратское(калмыцкое) общество и ойратские государства, отличались полной веротерпимостью и абсолютным гостеприимством, в отличии от христианских и мусульманских государств, где чтобы получить убежище, чин и продвинуться по службе необходимо было сменить веру - креститься или принять ислам. Ойратские государства(Джунгарское, Калмыцкое и Кукнорское ханства) были в 16-18 веках островами религиозной веротерпимости и гостеприимства, где даже бывшие политические противники калмыков(ойратов) могли не только получить политическое убежище, но и военную помощь. Тому свидетелем судьбы некоторых крымских ханов, кабардинских князей, башкирских старшин, казахских ханов, и пр., например Бахти - Герай султана -старшего сына крымского хана Девлета 2-го Герая, который неоднократно скрывался в калмыцких улусах и которому калмыки помогли вернуть титул сераскира Кубани; или кабардинского князя Каспулата Муцаловича Черкасского, сестра которого княжна Абайхан была женой калмыцкого хана Аюки, которому калмыки помогли вернуть его владение и подданных кабардинцев; или жену князя Дондук - Омбо - кабардинскую княжну Джан, сестру князя Бамата Кургокина, чьим родственникам -кабардинским князьям Кургокиным и Атажукиным калмыки помогли вернуть власть; судьбы Аблай(Абылай) хана и пр.казахских ханов, которые годами никем не притесняемые жили в ойратских(джунгарских, калмыцких) улусах, пользуясь ойратским гостеприимством и милостью ойратских(калмыцких) ханов и нойонов; судьбы башкирских старшин которые скрывались в калмыцких улусах от преследования российских войск и пр. и пр.

Несмотря на политическое давление Российской империи, Османской империи, Манчжурской империи Цин и прочих государств, не было ни одного случая, чтобы ойраты выдали человека который получил политическое убежище в ойратских улусах и государствах.

История

Ойраты — некогда единый монголоязычный народ, после распада Монгольской империи и покорения монголов манчжурами, создавший три государства — Джунгарское ханство, Калмыцкое ханство и Кукунорское (Хошоутское) ханство. Основными современными центрами расселения ойратов ныне являются Российская Федерация (Республика Калмыкия), Монголия (западные аймаги) и Китай (Синьцзян-Уйгурский автономный район и провинция Цинхай). Первые упоминания об ойратах известны с XIII века, когда они добровольно в качестве союзников вошли в состав империи Чингисхана и их дальнейшая история была тесно связана с её становлением и завоеваниями.

В «Сокровенном сказании» говорится: «За то, что Ойратский Кудука-беки ранее всех привел к покорности Тумен Ойратов, Чингис - хан выдал за его сына Иналчи дочь Чечекен, за брата Иналчи-Торелчи выдал дочь Джучи Холуйкан. Алака-беки была выдана за Онкута». Рашид ад-Дин в "Сборнике летописей"/132, т.1, кн.1, с.138/ сообща­ет, что Хутуга-бэки, стоявший в начале XIII в. во главе ойратов, был из племени древнего аристократического рода дурбэнов из которого происходили пра­вители ойратов Хутуга-бэки и его сыновья. Таким образом ойраты породнились с Чингис-ханом. Во времена Чингис-хана, когда в целях избежания сепаратизма были смешаны между собой многие монгольские племена, ойраты держались несколько обособленно; они управлялись своими правителями, которые передавали власть по наследству и были породнены династийными браками с домом Чингис-хана. Добровольный приход Худуха-беки из ойратского племени дербен(дербет) Чингис хан оценил очень высоко. Этот акт доброй воли позволил ойратам породниться с Домом Чингис-хана. Благодаря этому представители ойратских родов занимали привилегированное положение в юрте Великого Хана и высокие государственные посты. Кроме сообщенного выше(женитьбы сыновей ойратского Кудука-беки Иналчи и Торелчи на дочери Чингис-хана Чечекен и внучке Чингисхана Холуйкан, которая была дочерью Джучи - старшего сына Чингис-хана), в качестве ответной меры - одна дочь Худуха-беки по имени Огул-Каймиш была выдана замуж за Менгу-хан. Говорят, хотя «она была снохой Хубилай-хана и Хулагу-хана, она всегда называла их сыновьями, а они оказывали ей полный почет». Это говорит о высочайшем ее положении при Дворе Великого Завоевателя и его потомков. В результате заключения браков между сыновьями, дочерьми и потомками Чингис-хана и Кутука-беки, образовалась целая династия, из которой трудно выделить прямых потомков того или другого Дома. Одна из дочерей была выдана замуж за Ариг-Бугу, стала его старшей женой. Другая дочь — Уркене-хатун (Эргени-хатн) была замужем за Хара-Хулагу — внуком Чагатая, он называл ее Уркене-бер, т. е. невестка. Она долгое время управляла улусом Чагатая.

После распада Монгольской империи в XIV в. ойраты создали государство Дербен-Ойрат (1399—1634), а в кон. XVI — нач. XVII веков проживавшие в Джунгарии и соседних регионах племена ойратов разделились: хошуты откочевала в район озера Кукунор (Хошутское ханство, 1640-е — 1717), другая, оставшись на месте, составила основное население Джунгарского ханства, а третья — переместилась на европейские территории (Калмыцкое ханство, 1630—1771).

Их возвышение началось после 1368 года, когда пал Улус Великого (монгольского) Хана — Империя Юань.

В XV веке, когда средневековая Монголия достигла пика своего могущества, местные (ойратские) тайши которые к тому времени захватили власть в Монгольской империи уже не боялись накалять отношения с соседним Китаем по поводу торговых отношений. Обоюдное обострение событий привело к ойрато-китайской войне в 1449 году, когда ойратский Эсэн-тайши, фактический лидер монголов, вознамерился завоевать Китай и воссоздать монгольскую Юаньскую империю образца времен Хубилай-хана.

Летом 1449 года двадцатитысячная монголо-ойратская армия под командованием (ойратского) Эсэн-тайши вторглась на территорию Китая и, разделившись на три группы, двинулась по направлению к Пекину. 4 августа огромная китайская армия династии Мин выступила в поход под командованием императора Чжу Цичжэня. Главный евнух (министерства) Ведомства ритуалов Ван Чжэнь, ставший фактически вторым лицом после императора, уговорил молодого монарха совершить победный марш-бросок на север и разгромить ойратского Эсэна на территории Монголии. Самонадеянность огромного китайского войска и китайского императора добивавшегося воплощения этой идеи стала очевидной очень скоро.

Генеральное сражение произошло 1 сентября 1449 года в местности Туму, к юго-западу от горы Хуайлай в современной провинции Хэбэй. Встретив огромную китайскую армию намного превосходившую по численности ойратское войско, ойраты нанесли ей сокрушительное поражение. Многие высшие сановники империи погибли на поле боя, в ожесточенной рубке, в том числе и Ван Чжэнь. Император и многие придворные попали в плен к ойратам(калмыкам).

Эсэн полагал, что пленный император — это весомая карта, и прекратил военные действия вернувшись в ойратские кочевья. Обороной Пекина же занялся энергичный китайский полководец Юй Цянь, который возвёл на престол нового императора, младшего брата Чжу Цичжэня — Чжу Циюя. Последовав советам придворных китайских министров-евнухов и отклонив предложения Эсэна о выкупе императора, Юй заявил, что страна важнее жизни императора. Эсэн, так и не добившись выкупа от китайцев, спустя четыре года по совету своей жены отпустил императора, с которым расставался уже как с другом. Сам же лидер ойратов встретил жёсткую критику за свою непродуманную политику и спустя шесть лет после Тумуской битвы(по китайски — катастрофы) был убит покоренными родственниками казненного им монгольского аристократа. Тумуская катастрофа считается одним из крупнейших военных поражений китайской Империи Мин.

В 1578 году обнаружилось размежевание ойратов и халха-монголов: между ними произошло сражение на реке Иртыш. В дальнейшем часть ойратов откочевав на европейские территории положила начало современным калмыкам.

Ойраты достигли пика могущества под руководством Галдана Бошогту (1670—1697 годы), а также его наследников — Цэван Рабдана (в 1697—1727 годах) и Галдан-Цэрэна (в 1727—1745 годах), когда в регионе между Алтаем и Тянь-Шанем возникло Джунгарское ханство (от Jagun Gar — левая рука) — этот регион впоследствии стал известен как Джунгария.

В XVII веке четыре монголоязычных ойратских народа — зюнгары, дербеты, хошуты, торгуты после покорения южных монголов маньчжурской династией Цин, создали на западе Монголии Дербен Ойрад Нутуг — в переводе с калмыцкого (ойратского) языка — «Союз Четырёх Ойрат» или «Государство Четырёх Ойрат», в научном мире именуемое Джунгарским ханством (в переводе с монгольского «джун гар», или «зюн гар» — «левая рука», когда-то — левое крыло монгольского войска, которое составляли при Чингис-хане и его потомках — ойраты). Джунгарами (зюнгарами) называли поэтому также всех подданных этого ханства.

Территория, на которой оно находилось, называлась (и называется) Джунгария. В мусульманских и перенявших от них это название русских исторических источниках ойраты назывались и называются калмыками или зюнгарами (зенгорами, джунгарами), в китайских источниках — элютами, единое же историческое самоназвание этого народа ныне проживающего на территории Российской Федерации (Республика Калмыкия), Республики Монголия (западномонгольские аймаки) и Китая (Синьцзян-Уйгурский автономный округ) — ойраты (в ойрат-калмыцком произношении — «өрд»).

В 1755—1759 годах в результате внутренних междуусобиц и гражданской войны, вызванных распрями и борьбой правящей элиты Джунгарии за престол Джунгарского ханства, один из представителей и претендентов на престол Джунгарского государства(ханства) Амурсана, надеявшийся при помощи маньчжуро-китайцев захватить престол, призвал на помощь войска манчжурской династии Цин, указанное государство пало. При этом территория Джунгарского ханства была окружена двумя манчжуро-китайскими армиями — около полумиллиона человек. Было убито около 90 % тогдашнего населения Джунгарии, в основном женщины, старики и дети. Один улус — около десяти тысяч зюнгаров, дербетов, хойтов под руководством нойона (князя) Шееренга (Церена) с тяжёлыми боями пробился и вышел на Волгу в Калмыцкое ханство. Остатки некоторых улусов джунгар пробились в Афганистан, Бадахшан, Бухару и были приняты на военную службу тамошними правителями. После разгрома Джунгарского ханства Цинской империей, вся территория бывшего ханства вошла в состав Цинской империи.

Вследствие сложной политической истории (геноцида), ойраты сегодня живут в разных регионах, включая не только Россию (Калмыкию), Джунгарию и западную Монголию, но также Кукунорский регион в провинции Цинхай.

Язык и письменность

В лингвистике язык западной ветви монголов (ойратов) именуют калмыцким (иногда ойрат-калмыцким), в то время как для языка ойрат Монголии и Китая в русскоязычной литературе названия не имеется. Одни авторы называют его калмыцким, другие пишут об ойратских говорах, которые основаны на едином литературном ойратском языке, возникшем в XVII в. (на слух это один язык). Российские ойраты (калмыки) до 1924 года в переписке пользовались своей ойратской национальной письменностью «Тодо Бичиг» созданной в 1645 году ойратским ученым и просветителем буддистским монахом Зая-Пандита на основе устаревшего к тому времени и не передававшего точного звучания многих слов старомонгольского алфавита. В 1924 году национальная калмыцкая (ойратская) письменность российских ойратов (калмыков) «Тодо бичиг» была заменена в ходе проводившейся тогда кампании кириллизации алфавитов народов СССР на кириллицу (русский алфавит). Монгольские и китайские ойраты продолжают использовать «Тодо бичиг». На «Тодо Бичиг» велся документооборот в ойратских государствах (Зюнгарском, Калмыцком и Хошутском ханствах), в частности, сохранившаяся в российских архивах переписка зюнгарских и калмыцких ханов с русскими царями и императорами, также на «Тодо бичиг» написаны ойратские литературные произведения, тууҗ (предания) и летописи, буддистские тексты и документы 17-19 века, например общемонгольский свод законов «Ик цааҗин бичиг» (Степное уложение)- переработанный и дополненный свод законов Чингисхана «Яса (Йосн)», принятый в 1640 году на съезде ойратских (калмыцких, джунгарских) и монгольских князей (нойонов) и тайшей. Как отмечают исследователи, ойратский диалект, основу которого образует дурбэтский говор, значительно отличается от современного халхасского диалекта.

Литература

• Рашид ад - Дин "Сборник летописей". М.; Л., 1952. Т. 1. Кн. 1., 2.
• "Илэтхэл шастир". Москва, "НАУКА", Главная редакция восточной литературы, 1990 г.
• "Сказание о Дербен - ойратах"(Ойратская летопись XVIII века в редакции торгудского эмчи Габан Шараба, а также в более поздней редакции хошудо-хойтского нойона Батур Убаши Тюменя сделанной в XIX веке).
• [www.hamagmongol.narod.ru/library/pe_2008/hoyt_locnum_2008_r.rar Хойт С. К. Последние данные по локализации и численности ойрат (rar)]
• [www.bumbinorn.ru/2008/12/07/poslednie_dannye_po_lokalizacii_i_chislennosti_ojjrat_48654.html Хойт С. К. Последние данные по локализации и численности ойрат (htm републикация)]
• [www.hamagmongol.narod.ru/library/hoyt_inclusion_2008_r.htm Хойт С. К. Иноэтничные включения в группах европейских ойрат (калмыков) по данным родословных. Khoyt S.K. Other ethnic inclusion in european oyirad (oirat) groups by family trees (genealogys) datas. doc, 114 kb (rar, 14 kb) — in russian]
• [www.hamagmongol.narod.ru/library/pe_2008/hoyt_miscegenation_2008_r.htm Хойт С. К. Проблема метисации в калмыцком обществе Khoyt S.K. The miscegenation problem in kalmyk society. — in russian]
• [www.hamagmongol.narod.ru/library/hoyt_dorwod_2006_r.htm Хойт С. К. Белые пятна в этногенезе дэрбэт]
• Wang Jinglan, Shao Xingzhou, Cui Jing et al. Anthropological survey on the Mongolian Tuerhute tribe in He shuo county, Xinjiang Uigur autonomous region // Acta anthropologica sinica. Vol. XII, № 2. May, 1993. p. 137—146.
• Санчиров В. П. О Происхождении этнонима торгут и народа, носившего это название // Монголо-бурятские этнонимы: сб. ст. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1996. C. 31—50. — in Russian
• [www.academia.edu/4855138/An_Asian-specific_9-bp_deletion_in_region_V_of_mitochondrial_DNA_is_found_in_Europe Ovtchinnikova O., Druzina E., Galushkin S., Spitsyn V., Ovtchinnikov I. An Azian-specific 9-bp deletion in region V of mitochondrial DNA is found in Europe // Medizinische Genetic. 9 Tahrestagung der Gesellschaft für Humangenetik, 1997, p. 85.]
• [www.academia.edu/4855211/Genetic_Structure_of_Mongolic-speaking_Kalmyks Galushkin S.K., Spitsyn V.A., Crawford M.H. Genetic Structure of Mongolic-speaking Kalmyks // Human Biology, December 2001, v.73, no. 6, pp. 823—834.]
• [www.academia.edu/4855556/_ABO_RH_HP_TF_GC_ACP1_PGM1_ESD_GLO1_SOD-A_Genetic_Structure_of_European_Oyrat_groups_based_on_loci_ABO_RH_HP_TF_GC_ACP1_PGM1_ESD_GLO1_SOD-A_ Хойт С. К. Генетическая структура европейских ойратских групп по локусам ABO, RH, HP, TF, GC, ACP1, PGM1, ESD, GLO1, SOD-A // Проблемы этнической истории и культуры тюрко-монгольских народов. Сборник научных трудов. Вып. I. Элиста: КИГИ РАН, 2009. с. 146—183. — in Russian]
• [www.academia.edu/9953025/%D0%9A%D1%83%D0%B7%D1%8C%D0%BC%D0%B8%D0%BD_%D0%A1.%D0%9B._2014._%D0%94%D0%BE%D0%BD%D0%B5%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%BE_%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D1%85_%D0%A1%D0%B8%D0%BD%D1%8C%D1%86%D0%B7%D1%8F%D0%BD%D0%B0_%D0%B2_1920-%D1%85_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0%D1%85_Kuzmin_S.L._2014._The_reports_on_the_Mongols_of_Xinjiang_in_the_1920s_ Кузьмин С. Л. 2014. Донесения о монголах Синьцзяна в 1920-х годах. — Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН, № 3, 2014, с. 8-11]
• [hamagmongol.narod.ru/library/khoyt_2008_r.htm Хойт С. К. Антропологические характеристики калмыков по данным исследователей XVIII—XIX вв. // Вестник Прикаспия: археология, история, этнография. № 1. Элиста: Изд-во КГУ, 2008. с. 220—243.]
• [www.academia.edu/4855547/_._-_2008._-_82_._ISBN_978-5-91458-044-2_Kereits_in_enthnogenesis_of_peoples_of_Eurasia_historiography_of_the_problem._Elista_Kalmyk_State_University_Press_2008._-_82_p._in_Russian_ Хойт С. К. Кереиты в этногенезе народов Евразии: историография проблемы. Элиста: Изд-во КГУ, 2008. — 82 с. ISBN 978-5-91458-044-2 (Khoyt S.K. Kereits in enthnogenesis of peoples of Eurasia: historiography of the problem. Elista: Kalmyk State University Press, 2008. — 82 p. (in Russian))]
• [hamagmongol.narod.ru/library/khoyt_2012_r.htm Хойт С. К. Калмыки в работах антропологов первой половины XX вв. // Вестник Прикаспия: археология, история, этнография. № 3, 2012. с. 215—245.]
• [www.academia.edu/4855574/Y-chromosome_diversity_in_the_Kalmyks_at_the_ethnical_and_tribal_levels Boris Malyarchuk, Miroslava Derenko, Galina Denisova, Sanj Khoyt, Marcin Wozniak, Tomasz Grzybowski and Ilya Zakharov Y-chromosome diversity in the Kalmyks at the ethnical and tribal levels // Journal of Human Genetics (2013), 1-8.]
• [asiarussia.ru/articles/2424/ Хойт С. Как ойраты способствовали развитию антропологии]
• [asiarussia.ru/articles/2487/ Хойт С. Облик ойратов XVII—XIX веков]
• [www.bumbinorn.ru/customs/1165135965-o-fizicheskom-vospitanii-oyratskih-detey_48654.html Хойт С. О физическом воспитании ойратских детей]
• [asiarussia.ru/articles/3047/ Хойт С. Адаптивные способности наших предков]
• [books.google.pl/books?id=GMmjLzJhA2EC Juha Janhunen, The Mongolic Languages]
• [www.bumbinorn.ru/2007/01/02/oyrat_history_48654.html «Начальные времена» ойратской истории]
• [www.bumbinorn.ru/2006/12/27/oirat_culture_48654.html ДНК нации или Исторический психотип ойратов]
• [www.bumbinorn.ru/2007/08/30/4_types_48654.html Четыре типа ойратской красоты]

См. также

• Калмыки
• Джунгары
• Сарт калмаки

Ссылки

• [www.hamagmongol.narod.ru/oyirad/index_r.htm Ойрат-монголы (краткая справка, фото, исторический обзор, карты)]
• [khamagmongol.com/chuulgan Mongolistic forum]
• [www.mandal.ca/mongolia/o/Oirad_Mongols.html Oirad Mongols auf mandal.ca]
• [www.bumbinorn.ru/2008/05/25/ojjraty_ili_kalmaki_klichka_ili_istoricheskoe_samonazvanie_48654.html Ойраты или калмаки? Кличка или историческое самоназвание?]
• [rus-turk.livejournal.com/tag/%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D1%8B%20%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B5%2F%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%BC%D1%8B%D0%BA%D0%B8 Западные монголы]

Отрывок, характеризующий Ойраты

Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.