Окадзаки, Тэруюки
Тэруюки Окадзаки (岡崎 照幸; род. 22 июня 1931, Фукуока, Япония) — обладатель 10-го дана шотокан карате, ученик основателя современного каратэ и главный инструктор Международной Федерации Шотокан Каратэ (International Shotokan Karate Federation (ISKF)).
Содержание
Биография
После обучения айкидо, дзюдо и кэндо, в 1947 году Окадзаки начал тренировки в каратэ. Сихан Окадзаки стал членом Японской ассоциации каратэ (JKA), где он учился под руководством легендарных Гитина Фунакоси и Масатоси Накаяма.
В 1953 году Т.Окадзаки закончил университет Taкусёку в Токио по специальности политическая экономика. В 1955 году он помогает М. Накаяме в создании и развитии первых курсов инструкторов JKA. Позже, как один из лучших инструкторов Хомбу додзё JKA, он стал первым преподавателем этих инструкторских курсов (Kэнсусэй). У него проходили обучение в тот период большинство из будущих грандов Сетокан каратэ: К. Эноэда, Т. Асаи, Х. Сираи, Х. Канадзава, Т. Миками и многие другие. Позже Окадзаки преподавал каратэ Сетокан в университетах в Токио. Он также вёл занятия в Хомбу Додзё JKA в качестве старшего инструктора.
В 1961 году М. Накаяма направил сихана Окадзаки в Соединённые Штаты, чтобы он способствовал распространению Сетокан каратэ по всему миру и познакомил как можно большее число людей в других странах с этой системой японского Будо. Окадзаки основал зал в Филадельфии (теперь это Хомбу Додзё Международной федерации Сетокан каратэ (ISKF). В 1977 году он открыл Международную федерацию Сетокан каратэ (ISKF), которая является теперь одной из самых крупных организаций каратэ в мире и насчитывает в своих рядах более 50000 членов в 56 странах мира. Т.Окадзаки получил 10 Дан в октябре 2007. Он является преподавателем университета Temple в Филадельфии с 1970 года, и также преподаёт в Пенсильванском университете, университетах Drexel, West Chester и Томаса Джефферсона.
ISKF
Международная федерация Сетокан каратэ (ISKF) является общественной организацией, которая стремится распространять идеи традиционного японского каратэ во всем мире. Инициаторами создания, как и соучредителями, выступили Т.Окадзаки, президент и главный инструктор ISKF, Ю. Ягучи, вице-президент и заместитель главного инструктора. В июне 2007 года ISKF вышла из состава JKA/WF, что позволило значительно расширить границы влияния ISKF и дало возможность войти в состав ISKF представителям из других стран — Европы, Африки, Азии.
Деятельность
Сихан Окадзаки проводит семинары, учебные сессии, экзамены в США и за их пределами. Он — автор двух книг: «Учебник Современного Каратэ» (Textbook of Modern Karate) и "Совершенствование Характера: «Руководящие принципы для воинских искусств и повседневной жизни» (Perfection of Character: Guiding Principles For The Martial Arts & Everyday Life). Мастер Окадзаки был выбран журналом Black Belt Magazine как Человек года и принадлежит к их «Залу Славы».
Напишите отзыв о статье "Окадзаки, Тэруюки"
Ссылки
- www.chatoff.by/news/minsk/822/
Отрывок, характеризующий Окадзаки, Тэруюки
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
