Петрифайд-Форест (национальный парк)
| Петрифайд-Форест англ. Petrified Forest National Park | |
 | |
| Горные породы формации Чинле | |
| Категория МСОП — II (Национальный парк) | |
| 35°05′17″ с. ш. 109°48′23″ з. д. / 35.08806° с. ш. 109.80639° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=35.08806&mlon=-109.80639&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 35°05′17″ с. ш. 109°48′23″ з. д. / 35.08806° с. ш. 109.80639° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=35.08806&mlon=-109.80639&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Расположение | Аризона |
| Страна |  США |
| Ближайший город | Холбрук |
| Площадь | 37 851 га |
| Средняя высота | 1657 м |
| Дата основания | 1962 год |
| Посещаемость | 600 000 человек[1] |
| Управляющая организация | National Park Service |
| Сайт | [www.nps.gov/imr/pefo/ Petrified Forest National Park] |
Национальный парк Петрифайд-Форест (англ. «Petrified Forest» — «Окаменелый лес») — один из национальных парков США. Расположен в штате Аризона, между городами Навахо и Холбрук. Представляет собой одно из самых крупных мест нахождения окаменелых деревьев, большая часть которых принадлежат к виду Araucarioxylon arizonicum (из отдела хвойных). Делится на две территории — северную и южную. На северной территории парка находится часть разноцветных бедлендов, образованных в триасовом периоде, называемых цветной пустыней. На южной территории располагаются многочисленные залежи окаменелой древесины, а также несколько петроглифов.
Содержание
Расположение
Национальный парк Петрифайд-Форест находится на границе округов Апач и Навахо на северо-востоке штата Аризона. Длина парка (с севера на юг) достигает примерно 48 км. Максимальная ширина северной территории — около 19 км, южная территория на некоторых участках достигает 6—8 км в ширину[2].
С запада на восток парк пересекают межштатная автомагистраль I-40 (бывшая US 66), железная дорога BNSF Railway и река Пуэрко. С севера на юг парк пересекает Парковая дорога, соединяющая I-40 на севере и US 180 на юге. Парковую дорогу пересекает множество служебных дорог. Ближайший крупный населённый пункт — город Холбрук — располагается примерно в 42 км к западу от парка[2][3].
Парк занимает обширную территорию в примерно 380 квадратных километров[4]. На севере и северо-востоке парк граничит с нацией Навахо. Средняя высота парка — около 1700 м над уровнем моря. Максимальная высота — 1900 м, минимальная — 1630 м[5]. Большинство из ручьёв парка (например, Литодендрон-Уош, Драй-Уош, Дэд-Уош и Найнмайл-Уош) впадает в реку Пуэрко. Ручьи Коттонвуд-Уош и Джим-Кемп-Уош, расположенные в южной части парка, впадают в реку Литтл-Колорадо[5].
Геология
Национальный парк Петрифайд-Форест известен своими окаменелостями, особенно деревьев, росших на Земле около 225 миллионов лет назад, в конце триасового периода мезозойской эры. В то время регион, где теперь находится парк, располагался недалеко от экватора, в юго-западной части суперконтинента Пангеи и отличался влажным субтропическим климатом[6]. Место, теперь являющееся северо-восточной частью Аризоны, было покрыто равниной, ограниченной горами на юге и юго-востоке и океаном на западе[7].
Окаменевшие деревья, благодаря которым парк получил своё название, находятся в породах формации Чинле (англ.). На территории парка толщина слоя этих пород достигает 240 м[7]. Формация Чинле состоит из многих разных осадочных пород, в том числе глинистых, а также песчаника и известняка[6][7]. Под действием воды и воздуха эти породы постепенно разрушаются до бедлендов, состоящих из скал, оврагов, столовых гор, останцев и пологих холмов[7]. Бентонит, увеличивающийся в размере при намокании и уменьшающийся при высыхании, вызывает движение и растрескивание поверхности, что сильно затрудняет рост растений[6].
Около 60 миллионов лет назад тектонические движения литосферы начали приподнимать плато Колорадо, частью которого является Цветная пустыня. За длительное время плато поднялось до высоты в 3 тысячи метров над уровнем моря[6]. Эрозия горных пород разрушила все отложения юрского, мелового и большей части третичного периодов. Таким образом, верхнетриасовые породы Чинле кое-где покрыты лишь тонким слоем отложений, образованных 4—8 миллионов лет назад[6].
4—8 миллионов лет назад большую часть северо-западной Аризоны покрывал крупный озёрный бассейн. Более старая часть отложений того времени состоит из ила, песка и глины. Более новая часть включает лаву и вулканический пепел от извергавшихся неподалёку вулканов. Хотя большая часть этих отложений разрушилась, небольшое их количество можно видеть в северной части парка[6].
В четвертичном периоде (начиная с 1,8 миллионов лет назад) песок и аллювий покрыли большую часть более ранних образований. На песчаных дюнах возрастом 10 000 лет имеется довольно многочисленная травянистая и другая растительность[6].
Окаменелости
В конце триасового периода упавшие деревья периодически оказывались под затем разрушавшимся слоем осадочных пород, содержащим вулканический пепел. Органическая материя (древесина) в процессе окаменевания постепенно замещалась диоксидом кремния. Примесь оксидов железа придаёт окаменелым деревьям красную и оранжевую окраску[8].
Большая часть окаменевших деревьев сохранили свою общую форму, но потеряли клеточную структуру. Однако небольшая часть деревьев и большая часть костей животных её сохранила: их клетки заполнены минералами, но вполне различимы. Это позволяет изучать микроструктуру тканей давно вымерших животных и растений. Кроме того, в парке сохранились (в виде отпечатков) листья, семена, пыльца, споры и стебли растений, а также рыбы, насекомые и другие мелкие животные[7].
Большинство окаменелых деревьев парка принадлежат к виду Araucarioxylon arizonicum, в северной части парка также найдены окаменелости Woodworthia arizonica и Schilderia adamanica. Идентифицированы как минимум девять видов окаменелых деревьев. Кроме хвойных, в парке обнаружены окаменелости других растений: папоротников, плауновидных, саговников, гинкго и других растений. В породах формации Чинле есть более двух сотен видов растений[7].
На территории парка известны многочисленные окаменелости позвоночных (например, гигантские родственники современных крокодилов — фитозавры, крупные земноводные — коскинонодоны и ранние динозавры), а также беспозвоночных животных (моллюски, насекомые и другие)[7].
История
Доколумбова история
На территории парка найдены два каменных наконечника для копий, созданные около восьми тысяч лет назад. Это говорит о том, что первые поселенцы появились на территории парка как минимум в это время. Между 6000 годом до н. э. и 1 годом н. э. территорию парка населяли группы людей, жившие в сезонных лагерях. Они охотились на некрупную дичь — кроликов, вилорогов и оленей и собирали семена злака Oryzopsis hymenoides и других растений и употребляли их в пищу. Начиная примерно с 150 года до н. э. они стали выращивать кукурузу в этом районе. Позднее они строили здесь дома и стали жить в них круглый год[9].
Первые фермеры — «корзинщики» — жили здесь с 1 по 800 годы н. э. Они жили в домах, располагавшихся в первую очередь на месах и других неприступных местах. Затем они стали заселять и более ровные места — основания скал и низменности с более пригодной для выращивания почвой. Между 750 и 900 годами климат этих мест ухудшился и многие «корзинщики» переселились в более пригодные для жизни места. Тогда здесь появилась новая группа людей, условно именуемая «строителями пуэбло». Они строили дома, располагавшиеся выше. Вероятно, у них были помещения, в которых можно было хранить пищу по несколько лет. Сначала, дома были небольшими, в них жило не более одной семьи, однако земля с каждым годом становилась беднее и к 1250 году большинство из них переселились в очень большие, близкие к рекам, пуэбло. В районе парка известны два таких пуэбло — Пуэрко, расположенный в центре парка и Стоун-Экс, располагающийся примерно в 1 км к востоку от него. Они состояли из примерно ста комнат, в каждую из которых можно было попасть лишь через ответстие в крыше. Однако, после засухи 1380 года жители Пуэрко покинули свой пуэбло. Между 900 и 1275 годами климат вновь переменился, на этот раз в лучшую сторону. В парке известно более двух сотен пуэбло[9].
В национальном парке, в частности в Пуэрко, также известны многочисленные петроглифы. Предполагается, что большая их часть создана 600—2000 лет назад[10].
Европейцы и американцы в парке
В XVI—XVIII веках исследователи, искавшие путь между испанскими колониями, располагавшимися вдоль реки Рио-Гранде, прошли через или неподалёку от этой территории, которую они называли «El Disierto Pintado» — «Разукрашенной пустыней». Однако, первые надписи на испанском языке, найденные на территории национального парка, датируются лишь началом девятнадцатого века[11].
После того, как Аризона стала частью США, исследователи продолжали искать удобный путь с запада на восток вдоль тридцать пятой параллели. В 1853 году экспедиция под командованием лейтенанта армии США Эмиела Уиппла, исследовала одну из балок. Уиппл был настолько поражён окаменелостями вокруг балки, что он назвал её «Lithodendron Creek» — «Ручьём каменных деревьев». Геолог Жюль Марку — участник экспедиции Уиппла — предположил, что окаменелости относятся к триасовому периоду[11].
В 1857—1860 годах неподалёку от тридцать пятой параллели была построена дорога. В качестве транспорта, на этой дороге экспериментально использовались верблюды. В XVIII веке фермеры, останавливавшиеся на территории парка, использовали его в качестве пастбища для скота и для вспашки. Пастбище располагалось на территории парка до середины XX века[11].
В XVIII веке неподалёку от 35 параллели была проложена Атлантическая и тихоокеанская железная дорога. Это привело к строительству таких городов, как Холбрук и Адамана. Позднее, вместо неё были проложены железные дороги ATSF, а затем и BNSF. US 66, бывшая трансконтинентальная автомагистраль, построенная в 1926 году и закрытая в 1985 году, проходила параллельно железной дороге. Позже её заменила автомагистраль I-40[11].
В 1919 году на территории парка был найден череп фитозавра. Он был отослан в палеонтологический музей города Беркли. В парке ведутся не только палеонтологические, но и археологические исследования. На его территории известно более 600 мест находок артефактов[11].
В декабре 1906 года Петрифайд-Форест был объявлен национальным монументом, а в 1962 году получил статус национального парка[11].
Напишите отзыв о статье "Петрифайд-Форест (национальный парк)"
Примечания
- ↑ [www.nps.gov/pefo/faqs.htm Frequently Asked Questions]. National Park Service. Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcU0W6X Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ 1 2 Arizona Atlas and Gazetteer. — 2008. — DeLorme Mapping. — P. 38–39. — ISBN 0-89933-325-7.
- ↑ The Road Atlas. — 2008. — Rand McNally & Company. — ISBN 0-528-93961-0.
- ↑ [www.nps.gov/history/history/online_books/nps/index2009_11.pdf The National Parks Index 2009–2011] (PDF). National Park Service (2009). Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcUcUYA Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ 1 2 Thomas, Kathryn A.; Hansen, Monica; Seger, Cristoph. [sbsc.wr.usgs.gov/products/spotlight/petrified/part_1/PartI_Veg.pdf Part I: Vegetation of Petrified Forest National Park, Arizona] (PDF). United States Geological Survey (2003). Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcV6fQS Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.nps.gov/pefo/upload/Geology2006.pdf Geology and the Painted Desert] (PDF). National Park Service (2006). Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcWS3o1 Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Ash, Sidney (2005). Petrified Forest: A Story in Stone (2nd rev. ed.). Petrified Forest National Park, Arizona: Petrified Forest Museum Association. ISBN 0-945695-11-X
- ↑ [www.nps.gov/pefo/planyourvisit/upload/TreestoStone2006.pdf Trees to Stone] (PDF). National Park Service (2006). Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcWtgbd Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ 1 2 Jones, Anne Trinkle (1993). Stalking the Past: Prehistory at the Petrified Forest. Petrified Forest National Park, Arizona: Petrified Forest Museum Association. ISBN 0-945695-04-7
- ↑ [www.nps.gov/pefo/upload/MessagesOnStone2006.pdf Messages on Stone] (PDF). National Park Service. Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcXJOqq Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.nps.gov/pefo/planyourvisit/loader.cfm?csModule=security/getfile&PageID=245746 History] (PDF). National Park Service (2007). Проверено 24 октября 2010. [www.webcitation.org/68rcXj5XT Архивировано из первоисточника 3 июля 2012].
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Петрифайд-Форест (национальный парк)
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
