Окамура, Ясудзи

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Окамура Ясудзи»)
Перейти к: навигация, поиск
Ясудзи Окамура
яп. 岡村 寧次
Принадлежность

Императорская армия Японии

Годы службы

1905 — 1945

Звание

генерал

Командовал

Экспедиционная армия в Китае
Северо-Китайский фронт
11-я армия
2-я дивизия

Сражения/войны

Русско-японская война
Японо-китайская война (1937—1945)

Награды и премии

Ясудзи Окамура (яп. 岡村 寧次; 15 мая 1884, Токио, Япония — 2 сентября 1966, там же) — генерал Императорской армии Японии, командующий японской Экспедиционной армией в Китае с ноября 1944 года и до окончания Второй мировой войны, военный преступник.





Биография

Ранние годы

Родился в Токио в 1884 году. Окамура учился восемь лет в начальной школе Сакамати. В 1897 году он поступил в среднюю школу Васэда. В 1898 году он был переведён в Токийскую военную среднюю школу, а позже учился в Армейской центральной детско-юношеской школе. Окамура поступил в Военную академию Императорской армии Японии в 1899 году и закончил её в 1904 году. Его одноклассниками были Сэйсиро Итагаки, Кэндзи Доихара и Рикити Андо. После окончания академии получил звание лейтенанта Императорской армии Японии, был направлен служить в 1-й пехотный полк.

В 1910 году Окамура окончил Высшую военную академию Императорской армии Японии и получил звание капитана вскоре после окончания в 1913 году. Он служил на ряде должностей в Генеральном штабе Императорской армии Японии во время и после Первой мировой войны. Ненадолго переехал в Китай в начале 1920-х годов, и служил военным советником китайского военачальника[1] .

С 1932 по 1933 год Окамура был заместителем начальника штаба Шанхайской экспедиционной армии под эгидой Квантунской армии. По собственным воспоминаниям, Окамура сыграл свою роль в вербовке женщин из префектуры Нагасаки в военные бордели в Шанхае. Он также занимал должность военного атташе в Маньчжоу-го в 1933 — 1934 годах. Окамура был произведён в генерал-лейтенанты в 1936 году, и назначен командующим 2-й дивизии Императорской армии Японии[2].

Вторая японо-китайская война

В 1938 году, через год после инцидента на мосту Марко Поло, Окамура был назначен главнокомандующим японской 11-й армии, которая принимала участие во многих крупных сражениях Второй японо-китайской войны, в частности, Сражение при Ухани, Наньчанская операция и Первая Чаншайская операция[3]. По данным историков Ёсиаки Ёсими и Сэйя Мацуно, Окамура с разрешения императора Хирохито применял химическое оружие во время этих сражений[4].

В апреле 1940 года Окамура был повышен в звании до полного генерала. В июле 1941 года он был назначен командующим Северо-Китайского фронта (Япония). В декабре 1941 года Окамура получил от Императорской Ставки приказ № 575, разрешающий осуществление политики три «всех» в северном Китае, которая в первую очередь была направлена на уничтожение Народно-освободительной армии Китая. По словам историка Мицуёси Химэты, тактика выжженной земли унесла жизни более 2,7 млн китайских граждан[5].

В 1944 году Окамура был главнокомандующий массивной и в значительной степени успешной Операцией «Ити-Го» по аэродромам на юге Китая, сохраняя при этом за собой должность командующего 6-м фронтом. Несколько месяцев спустя он был назначен Верховным Главнокомандующим Китайской экспедиционной армии. В январе 1945 года Окамура был полностью уверен в победе Японии в Китае[1].

После капитуляции Японии 15 августа 1945 года, Окамура представлял Императорскую армию Японии в официальной церемонии капитуляции Китайско-Бирманско-Индийского театра военных действий, которая состоялась в Нанкине 9 сентября 1945 года.

Генерал Окамура является первым подтверждённым офицером японской армии, который принуждал к занятиям проституцией. Широко известен как создатель системы «женщин для утешения».

Военные преступления и послевоенные годы

После войны Окамура был осуждён за военные преступления в июле 1948 года Нанкинским трибуналом по военным преступлениям, но был немедленно освобождён личным распоряжением Чана Кайши[6], который сохранил его в качестве военного советника для националистического правительства (Китай).[7] Его свидетельства о Нанкинской резне во время допроса:

Я предположил следующее, исходя из того что я слышал от штабного офицера Миядзаки, ЗСКК специальной службы, главный Харада и Ханчжоу специальной службы, главный Хагивара через день или два после того, как я прибыл в Шанхай. Во-первых, это правда, что десятки тысяч актов насилия, таких, как грабежи и изнасилования, происходили в отношении мирных граждан во время нападения на Нанкин. Во-вторых, фронтовики предавались порочной практике издевательств над военнопленными под предлогом отсутствия рациона[8]
.

Окамура вернулся в Японию в 1949 году и умер в 1966 году.

Напишите отзыв о статье "Окамура, Ясудзи"

Примечания

  1. 1 2 Budge, The Pacific War Online Encyclopedia
  2. Ammenthorp, The Generals of World War II
  3. Chen, World War II Database
  4. Yoshimi and Matsuno, Dokugasusen Kankei Shiryô II (Material on Toxic Gas Warfare), Kaisetsu, 1997, p.25-29
  5. Himeta, Mitsuyoshi (姫田光義) (日本軍による『三光政策・三光作戦をめぐって』) (Concerning the Three Alls Strategy/Three Alls Policy By the Japanese Forces), Iwanami Bukkuretto, 1996, Bix, Hirohito and the Making of Modern Japan, 2000
  6. Herbert Bix, Hirohito and the Making of Modern Japan, 2000, p.594
  7. Kent G. Budge. [pwencycl.kgbudge.com/O/k/Okamura_Yasutsuga.htm Okamura Yasutsuga (1884-1966)]. Pacific War Online Encyclopedia.
  8. Akira Fujiwara Bob Wakabayashi. The Nanking Atrocity 1937-1938 : Complicating the Picture. — Berghan Books, 2007.

Отрывок, характеризующий Окамура, Ясудзи

Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.