Оккупация Австрии войсками союзников

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Оккупация Австрии войсками союзников началась в 1945 году после Второй мировой войны и продолжалась до 1955 года. Территория страны, в её границах до аншлюса в 1938 году, была поделена между четырьмя державами-победительницами на оккупационные зоны, отдельно разделена была также столица — город Вена.





Оккупационные зоны в Австрии

История Австрии

Доисторическая Австрия
Норик и Реция
Восточная марка
Герцогство Австрия
Эрцгерцогство Австрия
Священная Римская империя
(Габсбургская монархия)
Австрийская империя
Австро-Венгрия
Первая республика
Альпийские и дунайские рейхсгау
Союзная оккупация
Вторая республика

Оккупационные зоны и совместное управление городом Веной были зафиксированы «Соглашением о системе контроля над Австрией» от 4 июля 1945 года и «Соглашением союзников об оккупационных зонах» от 9 июля 1945 года. Общие положения по этому вопросу были закреплены ещё «Московской декларацией» от 30 октября 1943 года. Небольшие изменения были внесены лишь с присоединением к оккупационным державам Франции. Эта информация стала доступной вермахту и войскам СС ещё в январе 1945 года, чем объясняется массовое бегство нацистов из Остмарка непосредственно накануне конца войны в Зальцкаммергут, который должен был войти в американскую зону оккупации.

Оккупационные зоны (за исключением Вены) были следующими:

Для перехода через демаркационную линию между оккупационными зонами требовалась идентификационная карточка, которая выдавалась на четырёх языках с подтверждающими отметками четырёх оккупационных властей (в общей сложности одиннадцать печатей). В западных зонах оккупации порядок передвижения был вскоре либерализован. Переход демаркационной линии с советской зоной, в первые годы оккупации союзниками, оформлялся как поездка за границу. Контрольная деятельность СССР была полностью завершена к июню 1954 года.

Оккупационные секторы Вены

Первоначально Вена была оккупирована только советскими войсками. На Потсдамской конференции союзники договорились о разделе Вены. В августе 1945 года разделение было проведено следующим образом:

  • совместное управление всеми четырьмя союзниками: 1-й район (Внутренний город) (ежемесячная смена администрации);
  • американский сектор: 7-й, 8-й, 9-й, 17-й, 18-й, 19-й районы;
  • британский сектор: 3-й, 5-й, 11-й, 12-й, 13-й районы;
  • французский сектор: 6-й, 14-й, 15-й, 16-й районы;
  • советский сектор: 2-й, 4-й, 10-й, 20-й, 21-й, 22-й районы.

Штаб-квартиры держав-победительниц в Вене размещались:

Секторы были обозначены на местности, но передвижение между ними было свободным. Вена в эти годы стала центром шпионажа оккупационных держав, которые не доверяли друг другу.

Возвращение военнопленных

Во время войны в плену оказалось большое количество солдат вермахта. Уже летом 1945 года после обращения правительства Леопольда Фигля домой вернулись первые военнопленные, находившиеся в лагерях западных держав. К концу 1947 года США, Великобритания и Франция освободили всех остававшихся в их лагерях военнопленных. Первые военнопленные вернулись из плена в СССР лишь в начале 1947 года после вмешательства Коммунистической партии Австрии. Первый поезд с 1 200 военнопленными прибыл в Винер-Нойштадт 11 сентября 1947 года. До конца 1947 года в Винер-Нойштадт прибыло около 162 000 военнопленных из СССР. Последний поезд с военнопленными согласно официальным данным прибыл из Советского Союза 25 июля 1955 года уже после принятия Декларации о независимости Австрии.

Союзническая администрация

11 сентября 1945 года был учреждён Союзнический совет из четырёх главнокомандующих, позднее переименованных в верховных комиссаров. В первый состав Союзнической комиссии по Австрии вошли: от СССР — маршал Конев, от США — генерал Марк У. Кларк, от Великобритании — генерал-лейтенант Ричард Л. Маккрири (англ.) и от Франции Антуан Бетуар (фр.).

На все принятые парламентом Австрии законы до их официального опубликования федеральное правительство Австрии получало разрешение от Союзнической комиссии. В отсутствие разрешения этого органа австрийский закон не мог вступить в силу. В начале деятельности Союзнического совета каждая из оккупационных держав могла наложить вето на неугодный закон. Позднее было принято решение, что вето на закон налагается только всеми четырьмя сторонами совместно.

Завершение периода оккупации

15 мая 1955 года была принята Декларация независимости Австрии, 27 июля она была ратифицирована всеми пятью государствами и тем самым вступила в силу. Согласно Декларации для вывода оккупационных войск устанавливался 90-дневный срок. 19 октября 1955 года территорию суверенной Австрии покинул последний советский военнослужащий, а 25 октября, в последний день этого срока, — последний британский солдат оккупационных войск.

Как и было обещано Советскому Союзу, Федеральный конституционный закон Австрии от 26 октября 1955 года провозгласил её постоянный нейтралитет. 26 октября был назван Днём флага Австрии и является в настоящее время национальным праздником страны. В 1995 году Австрия вступила в Европейский союз и участвует в силах быстрого реагирования ЕС и программе НАТО «Партнёрство во имя мира».

Напишите отзыв о статье "Оккупация Австрии войсками союзников"

Литература

  • Manfried Rauchensteiner, Stalinplatz 4. Österreich unter alliierter Besatzung, Wien 2005, ISBN 3-902494-00-X
  • Ватлин А.Ю., Котов Б.С., Сорокин А.К. (и др.) СССР и Австрия на пути к Государственному договору. Страницы документальной истории 1945-1955. М.: Политическая энциклопедия. 2015 - 455 с., ISBN 978-5-8243-1991-0
  • Котов Б.С. Переписка Сталина и Реннера/ Историк, № 5. 2016, с. 66-73.

См. также

Отрывок, характеризующий Оккупация Австрии войсками союзников

Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить: