Административное деление Маврикия

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Округа Маврикия»)
Перейти к: навигация, поиск

Республика Маврикий подразделяется на девять административных округов и Внешние острова Маврикия, включающие три за­висимые территории и ещё две, находящиеся под иностранным суверенитетом, который Маврикием оспаривается.



Округа

№ на карте Округ Англ. / франц. Адм. центр Англ. / франц. Площадь,
км²
Население,[1]
чел. (2011)
Плотность,
чел./км²
Округа
1 Ривьер-Нуар Black River / Rivière Noire Бамбу Bambous 259,0 76 604 295,77
2 Флак Flacq Сантр-де-Флак en:Centre de Flacq 297,9 135 406 454,54
3 Гран-Порт Grand Port Роз-Белль en:Rose-Belle 260,3 110 907 426,07
4 Мока Moka Картье-Милитер en:Quartier Militaire 230,5 82 302 357,06
5 Памплемус Pamplemousses Триоле Triolet 178,7 136 268 762,55
6 Плен-Вилем Plaines Wilhems Роз-Хилл en:Rose-Hill 203,3 362 292 1782,06
7 Порт-Луи Port Louis Порт-Луи en:Port Louis 42,7 118 431 2773,56
8 Ривьер-дю-Рампар Rivière du Rempart Мапу en:Mapou 147,6 106 267 719,97
9 Саван Savanne Суйак Souillac 244,8 67 906 277,39
Внешние острова Маврикия
1 острова Агалега Agalega Вент-Сенк Vingt Cinq 70 334 4,77
2 архипелаг Каргадос-Карахос Cargados Carajos Shoals 1,2
3 остров Родригес Rodrigues Порт-Матюрен Port Mathurin 104,0 40 100 385,58
Всего 2040 1 236 817 628,21

Банки

В пределах Исключительной экономической зоны Маврикия находятся следующие рыболовные банки:

  1. Сая-де-Малья (Saya de Malha Bank)
  2. Назарет (Nazareth Bank)
  3. Судан (Soudan Banks)
  4. Хокинс (Hawkins Bank)

См. также

Напишите отзыв о статье "Административное деление Маврикия"

Примечания

  1. [statsmauritius.govmu.org/English/StatsbySubj/Documents/Digest/Demographic13.pdf Перепись населения 2011 года]

Отрывок, характеризующий Административное деление Маврикия

Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.