Октавия Младшая

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Октавия Младшая
OCTAVIA MINOR
Бюст Октавии Младшей
Дата рождения:

69 до н. э.(-069)

Место рождения:

Рим

Дата смерти:

11 до н. э.(-011)

Место смерти:

Рим

Отец:

Гай Октавий

Мать:

Атия Бальба

Супруг:

1. Гай Клавдий Марцелл Младший
(55 до н. э. - 40 до н. э.)
2. Марк Антоний
(40 до н. э. - 32 до н. э.)

Дети:

1. Марк Клавдий Марцелл
2. Клавдия Марцелла Старшая
3. Клавдия Марцелла Младшая
(от первого брака)
4. Антония Старшая
5. Антония Младшая
(от второго брака)

Окта́вия Младшая, иногда Октавия (лат. Octavia Minor), (69 до н. э., Рим — 11 до н. э., Рим) — древнеримская матрона, старшая сестра первого римского императора Октавиана Августа. Одна из самых известных женщин в римской истории, уважаемая и почитаемая современниками за её преданность, благородство, гуманность и сохранение традиционных римских женских добродетелей. Октавия жила во времена, когда многие стали жертвами вероломства и интриг.





Семья

Октавия была первой дочерью сенатора Гая Октавия от его второй жены Атии Бальбы, дочери Марка Атия Бальба и Юлии — сестры Цезаря. Таким образом, она приходилась Цезарю внучатой племянницей. Старшей единокровной сестрой Октавии была Октавия Старшая.

Её отец умер в 59 году до н. э./ Её мать позднее вышла замуж во второй раз - за консула Луция Марция Филиппа. Большую часть своего детства Октавия провела в путешествиях вместе со своими родителями.

Первый брак

В 55 году до н. э. отчим Октавии организовал её брак с Гаем Клавдием Марцеллом, представителем влиятельного рода Клавдиев, потомком знаменитого полководца Второй Пуннической Войны Марка Клавдия Марцелла. Гай получил консульство в 50 году до н. э.

В 54 году до н. э. Юлий Цезарь хотел расстроить брак Октавии, чтобы выдать её замуж за Помпея, потерявшего свою жену Юлию (дочь Цезаря). Но Помпей отверг это предложение, а Марцелл в результате перешёл в оппозицию Цезарю.

Когда Гай Юлий вторгся в Италию, Марцелл всё же не принял участие в войне против него и был им прощён. В 47 году до н. э. Марцелл способствовал примирению Цезаря со своим кузеном и тёзкой Гаем Клавдием Марцеллом Старшим, жившим в изгнании. Вероятно, Октавия продолжала жить со своим мужем до его смерти. Когда они поженились, ей было 15, а к моменту смерти Марцелла в 40 году до н. э. ей исполнилось 29.

В этом браке родились трое детей: Клавдия Марцелла Старшая (ок. 53 года до н. э.), Марк Клавдий Марцелл (42 год до н. э.), и Клавдия Марцелла Младшая (40 год до н. э.).

Второй брак

Сенатским постановлением Октавия вступила в брак с Марком Антонием в октябре 40 до н. э., став его четвёртой женой. Третья жена Антония Фульвия умерла незадолго до этого. Этот брак был утверждён сенатом несмотря на то, что в это время Октавия была беременна ребёнком от первого мужа, так как брак позволял скрепить трудный альянс её брата Октавиана и Марка Антония.

Между 40 до н. э. и 36 до н. э., Октавия жила с мужем в его поместье в Афинах. Она растила там своих детей от Марцелла, двух дочерей от Антония: Юлию Антонию Старшую (39 до н. э.) и Юлию Антонию Младшую (31 января 36 до н. э.), и двух старших сыновей Антония. Она также путешествовала с мужем по различным провинциям.

Развод

Брак Октавии претерпел тяжёлое испытание, когда её второй муж оставил её и детей ради давней любовницы, царицы Египта Клеопатры, с которой он встречался в 41 до н. э. и от которой имел близнецов. Марк Антоний развёлся с Октавией около 32 до н. э., после того как Клеопатра снабдила его деньгами и войском в 35 до н. э. для войны на востоке. После смерти Антония Октавия жила уединённо, воспитывая своих пятерых детей и детей Антония от других жён.

После 36 до н. э., Октавия вернулась в Рим. В ряде случаев она выступала в качестве политического консультанта и переговорщика между братом и мужем.

После расторжения брака с Антонием, его поражения и самоубийства в 30 до н. э. Октавия стала единственной опорой осиротевших детей её бывшего мужа: Юлия Антония, Александра Гелиоса, Клеопатры Селены и Птолемея Филадельфия. Замужем Октавия больше не была.

Жизнь после Антония

Август определил её сына Марцелла своим наследником, но тот умер от болезни в 23 до н. э. Октавия на свои деньги открыла библиотеку Марцелла, в то время как её брат построил Театр Марцелла в его честь.

Элий Донат, в своём [virgil.org/vitae/ жизнеописании Вергилия], пишет, Вергилий

" прочитал для Августа три книги своей Энеиды (вторую, четвёртую и шестую), что происходило из-за хорошо известной его привязанности к Октавии, которая (присутствуя на декламации), как говорят, упала в обморок в месте, посвящённом её сыну, "… Вы должно быть Марцелл" [Aen. 6.884]. С трудом придя в себя, она приказала выдать Вергилию десять тысяч сестерциев за каждую из книг."

Так и не оправившись после смерти сына Октавия удалилась от общественной жизни и провела последние годы жизни облачённая в траур.

Октавия умерла в 11 до н. э., её похороны были публичными. Её брат Октавиан Август произнёс погребальную речь и дал ей высшие посмертные почести: построил ворота Октавии и Портик Октавии в её память, провозгласил её богиней и построил её храм, но при этом отклонил множество других предложений сената.

Октавия в искусстве

В астрономии

В честь Октавии назван астероид (598) Октавия, открытый в 1906 году.

Напишите отзыв о статье "Октавия Младшая"

Ссылки

  • [www.fromoldbooks.org/Wood-NuttallEncyclopaedia/o/octavia.html Энциклопедия Nutall (англ.)]
  • [virtualreligion.net/iho/octavia.html Биография Октавии на virtuallegion]

Отрывок, характеризующий Октавия Младшая

– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!