Октай, Метин

Метин Октай
Общая информация
Прозвище	Taçsız Kral (Некоронованный король)
Родился	2 февраля 1936(1936-02-02) Измир, Турция
Умер	13 сентября 1991(1991-09-13) (55 лет) Стамбул, Турция
Гражданство	Турция
Рост	177 см
Позиция	нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
1952—1953	Дамладжикспор
1953—1954	Юн Менсуджат
Клубная карьера*
1954—1955	Измирспор	18 (17)
1955—1961	Галатасарай	144 (157)
1961—1962	Палермо	12 (3)
1962—1969	Галатасарай	180 (137)
1954—1969	Всего за карьеру	354 (314)
Национальная сборная**
1954	Турция (до 18)	4 (3)
1956—1968	Турция	36 (19)
Тренерская карьера
1970	Галатасарай
1972—1974	Бурсаспор
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Мети́н Окта́й (тур. Metin Oktay; 2 февраля 1936, Измир — 13 сентября 1991, Стамбул) — турецкий футболист, нападающий. Рекордсмен по числу званий лучшего бомбардира чемпионата Турции — 6 раз. По общему количеству голов в чемпионате Турции занимает 4 место среди всех футболистов с 217-ю мячами. Легенда «Галатасарая».

Карьера

Метин Октай начал свою карьеру в любительском измирском клубе «Дамладжык» в 1952 году, а уже на следующий сезон выступал в молодёжном составе клуба «Йюн Менсукат», играя в составе которой Октай смог дебютировать в молодёжной сборной Турции и поехать с командой на Молодёжный чемпионат мира в Германию, где сборная Турции стала 4-й. В 1954 году, сразу после чемпионата мира и в конце турецкого футбольного сезона, Октай перешёл в клуб «Измирспор», а уже на следующий сезон стал лучшим бомбардиром Лиги Измира, забив 17 мячей в 18-ти матчах. Гюндюз Кылыч, тренер «Галатасарая», сразу пригласил игрока в свой клуб, конечно, Метин Октай ответил согласием, подписав 5-летний контракт и получив в подарок автомобиль Шевроле.

В свой первый сезон в «Галатасарае», Октай стал лучшим бомбардиром Стамбульской лиги, забив 19 мячей. Метин Октай в те годы стал автором рекорда: он становился лучшим бомбардиром чемпионата Стамбула 4 раза подряд, а затем 3 раза подряд лучшим снайпером новообразованного в 1959 году чемпионата Турции, таким образом, он 7 лет был лучшим снайпером чемпионатов в которых играл. В 1960 году Метин Октай подписал рекордный для турецкого футбола контракт с «Галатасараем», к сожалению, из-за этого контракта он был вынужден развестись со своей женой Ойа Сары, которая желала, чтобы супруг играл только за «Измирспор». В декабре 1960 Октай забил 4 мяча в ворота «Фенербахче», которые возвели его в ранг легенды среди поклонников «Галатасарая» и звезды в масштабах Турции: он стал первым турецким футболистом, снявшимся в кино, поставленном по мотивам его жизни, ему посвящали песни и речёвки, он был желанным героем газетных полос. Метин Октай играл за Галатасарай до 1969 года, за исключением небольшого периода карьеры в итальянском клубе «Палермо». Болельщики прозвали Октая «Некоронованный царь» за его умение особенно сильно играть в турецких дерби против главных соперников «Галатасарая» — «Фенербахче», ворота которых Октай поражал 18 раз, и «Бешикташа», которому Октай забил 13 голов.

После окончания карьеру игрока в 1969 году Метин Октай стал работать помощником главного тренера «Галатасарая» и даже недолго проработал главным тренером клуба, немного поработал Октай и с клубом «Бурсаспор». А с 1984 года по 1986 Октай был членом правления «Галатасарая», принимая важные решения в управлении клубом. Погиб Метин Октай 13 сентября 1991 года в результате автокатастрофы в Стамбуле, каждый год, в день смерти игрока, футболисты «Галатасарая» и поклонники клуба отдают дань памяти Метину на кладбище Козлу около Топкапы в Стамбуле. Спорткомплекс «Галатасарая» назван именем Метина Октая.

Достижения

Командные

• Чемпион Турции: 1962/63, 1968/69
• Обладатель Кубка Турции: 1963, 1964, 1965, 1966
• ОбладательСуперкубка Турции: 1966, 1969
• Обладатель Кубка TSYD: 1963, 1966, 1967
• Чемпион Стамбула: 1956, 1958

Личные

• Лучший бомбардир чемпионата Измира: 1955
• Лучший бомбардир чемпионата Стамбула (3): 1957, 1958, 1959
• Лучший бомбардир чемпионата Турции (6): 1959, 1959/60, 1960/61, 1962/63, 1964/65, 1968/69
• Лучший бомбардир сезона в Европе: 1963

Статистика выступлений

Клубная карьера

Клуб	Сезон	Лига		Кубки		Еврокубки		Прочие		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Измирспор	1954/55	18	17	-	-	-	-	0	0	18	17
	Итого	18	17	0	0	0	0	0	0	18	17
Галатасарай	1954/55	0	0	-	-	-	-	1	0	1	0
	1955/56	17	19	-	-	0	0	0	0	17	19
	1956/57	16	17	11	7	2	2	0	0	29	26
	1957/58	17	19	9	10	0	0	1	1	27	30
	1958/59	16	22	-	-	0	0	0	0	16	22
	1959	15	11	-	-	0	0	0	0	15	11
	1959/60	33	33	-	-	0	0	5	3	38	36
	1960/61	30	36	-	-	0	0	0	0	30	36
	Итого	144	157	20	17	2	2	7	4	173	180
Палермо	1961/62	12	3	0	0	0	0	0	0	12	3
	Итого	12	3	0	0	0	0	0	0	12	3
Галатасарай	1962/63	26	38	7	4	6	5	0	0	39	47
	1963/64	32	18	6	7	5	6	2	3	45	34
	1964/65	22	17	6	3	6	3	0	0	34	23
	1965/66	26	19	5	1	1	0	1	0	33	20
	1966/67	17	10	1	0	0	0	0	0	18	10
	1967/68	27	18	6	3	0	0	2	0	35	21
	1968/69	30	17	8	4	0	0	1	0	39	21
	Итого	180	137	39	22	18	14	6	3	243	176
Всего за «Галатасарай»		324	294	59	39	20	16	13	7	416	356
Всего за карьеру		354	314	59	39	20	16	13	7	446	376

Источник:

• [www.mackolik.com/Futbolcu/16005/Metin-Oktay Metin Oktay] (тур.). Mackolik.com. Проверено 8 июля 2016.

Ссылки

• [www.metinoktay.com/ Страница памяти Метина Октая]

Отрывок, характеризующий Октай, Метин

– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…