Октябрь (журнал)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Слово «Октябрь» имеет и другие значения.

Отрывок, характеризующий Октябрь (журнал)

– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Октябрь_(журнал)&oldid=81436451»

Навигация

 [magazines.russ.ru/october/ Октябрь]</div><tr><td style="background:#eaf1fb; border:1px #bcd3f5 solid; padding:8px">
<tr><td style=> </table>К:Печатные издания, возникшие в 1924 году

«Октябрь» — советский и российский ежемесячный литературно-художественный журнал, издающийся в Москве с 1924 года[1].





История журнала

Первоначально «Октябрь» являлся органом МАПП, в 1925 году ВАПП, в 1926—1932 — органом ВАПП и МАПП, в 1933—1934 — Оргкомитет СП РСФСР, в 1934—1957 СП СССР и в 1958—1990 это был орган СП РСФСР. После выхода нового Закона о печати (1990) учредителем стал трудовой коллектив редакции.

В свой рапповский период журнал не пользовался популярностью, в конце 1927 года В. Васильевский, Ф. Раскольников и В. Фриче даже подавали докладную записку в ЦК ВКП(б) с предложением закрыть «Октябрь», так как он имеет всего 800 подписчиков и даёт 60000 руб. убытка в год[2].

В журнале публиковались Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Михаил Зощенко, Андрей Платонов, Аркадий Гайдар, Александр Твардовский, Константин Паустовский, Михаил Пришвин. Многое из напечатанного в «Октябре» в 1920-30-е годы и сейчас остаётся яркими страницами отечественной литературы: «Песнь о великом походе» Есенина, «Страна Муравия» Твардовского, «Школа» Гайдара, рассказы Платонова и произведения Зощенко. На страницах «Октября» в 1940-е гг. увидели свет «Пётр Первый» Алексея Толстого, «Два капитана» Вениамина Каверина и «Сын полка» Валентина Катаева.

С первых же номеров журнал знакомил читателей и с творчеством зарубежных писателей: И. Бехера, Л. Фейхтвангера, В. Бределя, Р. Роллана, А. Барбюса, Т. Драйзера, М. Андерсена-Нексё, Г. Манна.

В годы руководства журналом Панфёрова и Кочетова на его страницах печатались консервативные произведения, написанные в жанре социалистического реализма, произведения либерального духа не допускались[3]. Впрочем, и сам Панфёров был на три года отстранён от руководства за публикацию статьи Петра Вершигоры, в которой подчёркивался народный характер партизанского движения — в этом усмотрели умаление партийного руководства.

В 1969 году в журнале был опубликован роман Кочетова «Чего же ты хочешь?», в откровенной форме направленный на реабилитацию И. В. Сталина[4].

С середины 1970-х гг. направление «Октября» всё более приобретает выраженный либеральный характер. В это время в журнале печатались В. Астафьев, А. Рыбаков, А. Адамович, Б. Ахмадулина, Г. Бакланов, Б. Васильев, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Ф. Искандер, В. Маканин, Ю. Мориц, Ю. Нагибин, М. Рощин, Ю. Черниченко.

В это время журнал видел свою миссию в популяризации по мере возможностей в обществе демократических идей. На его страницах советские читатели знакомились с сочинениями А. Сахарова, А. Авторханова, М. Восленского, А. Деникина.

На страницах журнала увидели свет аналитические работы Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина» и «Лев Троцкий. Политический портрет». Запрещённые советской цензурой «Реквием» Анны Ахматовой, роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» и его повесть «Всё течёт», пьеса Михаила Булгакова «Адам и Ева», романы «Самоубийство» Марка Алданова и «Псалом» Фридриха Горенштейна, повесть Владимира Тендрякова «Революция! Революция! Революция!», стихи В. Набокова, А. Галича, В. Ходасевича тоже опубликовал «Октябрь».

Журнал открыл для русских читателей творчество Сергея Довлатова и Саши Соколова.

Отражением идейной борьбы в обществе стала кампания, начатая против «Октября» правлением СП РСФСР в 1989 году в связи с публикацией романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба», фрагмента из книги А. Синявского «Прогулки с Пушкиным», «Реквиема» Анны Ахматовой. Журнал был обвинён в непатриотических настроениях, предпринимались попытки отстранения от должности главного редактора журнала. Благодаря поддержке общественности — письмо в защиту журнала подписали Дмитрий Лихачёв, Андрей Сахаров, Олег Ефремов, Марк Захаров, Альфред Шнитке и др. деятели искусства и науки — «Октябрь» отстоял свои позиции и ещё до принятия первого Закона о печати поставил вопрос о независимости прессы. В результате журнал первым в стране вышел из-под ведомственного подчинения, зарегистрировался как независимое издание и погрузился в нищету, тираж его неуклонно стал падать к опасной для существования печатного издания отметке[5].

Современность

В настоящее время «Октябрь» является одним из ведущих русских толстых литературных журналов, имеет либеральную направленность[6][7].

В 2000-х годах в журнале публикуются Анатолий Найман, Эдвард Радзинский, Михаил Рощин, Дмитрий Быков, Юнна Мориц, Михаил Веллер, Людмила Петрушевская, Светлана Алексиевич, Игорь Волгин, Сергей Юрский, Андрей Волос, Евгений и Валерий Поповы, Вячеслав Пьецух, Борис Хазанов, Олег Павлов, Олег Ермаков, Александр Иличевский, Роман Сенчин, Александр Карасёв, Дмитрий Новиков и другие[8][9].

Авторам журнала выплачиваются символические гонорары. Ежегодно вручаются премии без денежного наполнения[5].

Тираж

  • 1927 год — 10 000
  • 1928 год — 2 500
  • 1958 год — 164 000
  • 1986 год — 175 000
  • 1989 год — 380 000
  • 1991 год — 242 000
  • 1994 год — 38 200
  • 2009 год — 4 000[10]

Напишите отзыв о статье "Октябрь (журнал)"

Примечания

  1. ↑ «Октябрь» // Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Энциклопедия / Гл. ред. Козлов М. М.. — Советская энциклопедия, 1985. — С. 510-511. — 832 с.
  2. ↑ Очерки истории русской советской журналистики. 1917-1932 / Отв. ред. А. Г. Дементьев. — М.: Наука, 1966. — С. 215. — 7000 экз.
  3. ↑ «В послевоенный период на его страницах увидели свет многие произведения, которые могут служить иллюстрацией теории бес­конфликтности и культа личности Сталина в литературе. Даже во время оттепели и после неё „Октябрь“ всегда оставался верен своим принципам, реальная суть которых заключалась в том, что литература призвана только отражать соответствующую политику партии». (Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.. — С. 294.)</span>
  4. ↑ Александр Байгушев. [litrossia.ru/2012/23/07119.html Почему застрелился Кочетов] // Литературная Россия, 08. 06. 2012
  5. ↑ 1 2 [magazines.russ.ru:81/october/ok/historia.html Немного истории с картинками] // Журнальный зал. Октябрь.
  6. ↑ Рязанцев В. [www.litrossia.ru/archive/135/points/3276.php Ударим рейтингом по критике] // Литературная Россия : газета. — 18.2.2005. — № 7.
  7. ↑ [www.lych.ru/online/0ainmenu-65/47--62009/460---l--------r Круглый стол «О проблеме „либерализма“ и „патриотизма“ в современном литературном процессе» // Литературная учёба. — 2009. — № 6.]
  8. ↑ [magazines.russ.ru/october/ Журнальный зал. Октябрь]
  9. ↑ [reading-hall.ru/oktyabr/index.php Читальный зал. Журнал «Октябрь»]
  10. ↑ [library.nstu.ru/prezentazia_izdanii/prez_jurnal/xud_liter/?print=yes Научная библиотека НГТУ]

    11. </ol>

Ссылки

  • [magazines.russ.ru/october/ «Октябрь»] в «Журнальном зале».
  • [reading-hall.ru/oktyabr/index.php «Октябрь» в «Читальном зале»]