Окума Сигэнобу

Окума Сигэнобу 大隈重信<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
8-й премьер-министр Японии
30 июня 1898 — 8 ноября 1898
Монарх:	Мэйдзи
Предшественник:	Ито Хиробуми
Преемник:	Ямагата Аритомо
17-й премьер-министр Японии
16 апреля 1914 — 9 октября 1916
Монарх:	Тайсё
Предшественник:	Ямамото Гомбэй
Преемник:	Тэраути Масатакэ
Министр иностранных дел Японии
30 июня 1898 — 8 ноября 1898
Глава правительства:	Окума Сигэнобу
Предшественник:	Ниси Токудзиро
Преемник:	Аоки Сюдзо
Министр иностранных дел Японии
22 сентября 1896 — 6 ноября 1897
Глава правительства:	Мацуката Масаёси
Предшественник:	Сайондзи Киммоти
Преемник:	Ниси Токудзиро
Министр иностранных дел Японии
1 февраля 1888 — 24 декабря 1889
Глава правительства:	Курода Киётака Сандзё Санэтоми
Предшественник:	Ито Хиробуми
Преемник:	Аоки Сюдзо
Рождение:	11 марта 1838(1838-03-11) Сага, Сёгунат Токугава
Смерть:	10 января 1922(1922-01-10) (83 года) Токио, Япония
Супруга:	Окума Аяко
Автограф:
Награды:

Маркиз Окума Сигэнобу (яп. 大隈 重信 О:кума Сигэнобу, 11 марта 1838, Сага — 10 января 1922, Токио) — японский государственный и политический деятель, дипломат, финансист, педагог периодов Мэйдзи и Тайсё. 8-й и 17-й Премьер-министр Японии. Основатель университета Васэда.

Родился Сигэнобу 11 марта 1838 года в городе Сага, провинция Хидзэн (современная префектура Сага) в семье самурая. Изучал конфуцианство в феодальной школе клана Хидзэн. После реставрации Мэйдзи, в 1867—1868 годах занимал высокие должности в промышленных и финансовых ведомствах нового правительства. Находился в должности министра финансов в 1873—1881 годах, пересмотрел систему выплаты жалованья вассалам феодалов. Имел тесные связи с фирмой Мицубиси, которая в будущем стала одним из крупнейших концернов Японии.
В 1882 году Сигэнобу сформировал одну из первых политических партий Японии — Партию конституционных реформ (яп. 立憲改進党 Риккэн Кайсинто:). В том же 1882 году он основал Специальную токийскую школу (яп. 東京専門学校 Токио сэммон гакко:), в 1902 году преобразованную в университет Васэда, один из крупнейших и престижнейших частных университетов современной Японии.

В 1888—1889 годах занимает должность Министра иностранных дел в кабинетах Ито Хиробуми и Курода Киётака. Повторно занимал должность Министра иностранных дел, а также должность министра сельского хозяйства и торговли во втором кабинете Мацуката Масаёси в 1896—1897 годах. Совместно с основателем Либеральной партии (яп. 自由党 Дзию:то:) — Итагаки Тайсукэ, формирует Конституционную партию (яп. 憲政党 Кэнсэйто:), 30 июня 1898 года на её основе формируется первый в истории Японии партийный кабинет, который тем не менее продержался всего четыре месяца. В 1907 году покидает политику на 7 лет, занимается делами университета Васэда.

Сигэнобу возвращается в политику в ходе первого выступления в защиту конституции, занимает должность Премьер-министра и формирует свой второй кабинет в 1914 году. На его Премьерский срок приходится вступление Японии в Первую мировую войну на стороне Антанты и выдвижение 18 января 1915 года ультимативного «Двадцати одного требования» Китаю.
В августе 1915 года Сигэнобу провёл реорганизацию своего правительства и помимо должности премьера занял должность министра иностранных дел. В июне 1916 года за заслуги перед державой император наградил его титулом косяку (яп. 侯爵, маркиз). В октябре того же года кабинет Сигэнобу в полном составе ушёл в отставку.

Умер Сигэнобу 10 января 1922 года, на похоронной церемонии в парке Хибия приняли участие десятки тысяч людей. Похоронен на территории монастыря Гококу-дзи, район Бункё, Токио.

Ссылки

• Окума Шигенобу // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.waseda.jp/eng/okuma/index.html Founder of Waseda University: Shigenobu Ōkuma] (англ.). — сайт Университета Васэда. [www.webcitation.org/6688WgUsc Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Окума Сигэнобу

– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.