Окунев, Григорий Николаевич
| Григорий Николаевич Окунев | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 6 декабря 1875 — 19 декабря 1883 | ||||
| Монарх: | Александр II Александр III | |||
| Предшественник: | Николай Карлович Гирс | |||
| Преемник: | Николай Павлович Шишкин | |||
| Рождение: | 1823 Российская империя | |||
| Смерть: | 19 декабря 1883 Стокгольм, Швеция | |||
| Место погребения: | Норра бегравнингсплатсен | |||
| Отец: | Н. А. Окунев | |||
| Образование: | СПбУ (1844) | |||
| Учёная степень: | кандидат наук | |||
| Профессия: | дипломат | |||
Григорий Николаевич Окунев (1823, Российская империя — 19 декабря 1883, Стокгольм, Швеция) — российский дипломат, тайный советник.
Биография
В 1844 году окончил Санкт-Петербургский университет, защитив кандидатскую диссертацию.
25 февраля 1846 года был принят на службу в департамент внутренних сношений Министерства иностранных дел, а в 1847 году был направлен для работы в канцелярии МИДа Российской империи.
В 1849 году был назначен младшим секретарём при русском посольстве в Риме, где в разное время исполнял должность поверенного при Римском и Тосканском дворе.
В марте 1856 года был назначен старшим секретарём русской миссии в Риме и в том же году назначен старшим секретарём в посольстве Российской империи во Франции. Был знаком в Париже с рядом крупных политических деятелей.
С 1870 года занимал должность поверенного в делах Российской империи во Франции. О его дипломатической деятельности упоминается в письмах герцога де Грамона и князя де ля Тур-д’Овернь к генералу Эмилю Флёри.
6 декабря 1875 года был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Швеции.
Скончался 19 декабря 1883 года в Стокгольме[1] и был похоронен на Северном кладбище в районе Сольна[2].
Семья
- Отец — Николай Александрович Окунев (1788—1850), генерал-лейтенант
Напишите отзыв о статье "Окунев, Григорий Николаевич"
Примечания
Отрывок, характеризующий Окунев, Григорий Николаевич
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
