Окуси-Амбено
| ||
| Страна |
Восточный Тимор | |
|---|---|---|
| Включает |
4 подрайона | |
| Административный центр | ||
| Население (2010) |
64 025[1] (6-е место) | |
| Плотность |
78,34 чел./км² (4-е место) | |
| Площадь | ||
|
| ||
| Часовой пояс | ||
| Код ISO 3166-2 |
TL-OE | |
Окуси-Амбену (также просто Окуси, Амбену; порт. Oecussi-Ambeno, тетум Oe-Kusi Ambenu) — небольшой западный эксклав республики Восточный Тимор. Площадь составляет 817,23 км² (5,6 % территории страны). Административный центр — город Панте-Макасар.
Содержание
География
Расположен в северо-западной части острова Тимор. С севера омывается водами моря Саву (Индийский океан). Со всех остальных сторон округ окружён территорией республики Индонезия (провинция Восточные Малые Зондские острова). Протяжённость береговой линии составляет около 50 км, а протяжённость сухопутной границы — около 300 км. Столица округа, город Панте-Макассар, расположен в 281 км к западу от Дили. Самая высокая точка округа, гора Нипане, составляет 1561 м над уровнем моря. Крупнейшая река Окуси-Амбену — Тоно. Внутренние районы — горные, предгорья покрыты остатками тропических лесов. Климат — влажный, экваториальный.
История
Окуси-Амбену по праву считается колыбелью Восточного Тимора, так как именно здесь был основан первый португальский форт Лифау. Португальцы открыли остров в 1512 году, постепенно распространив своё влияние в регионе. Доминиканские монахи основали в деревне Лифау в 5 км от Вила-Тавейру первый католический приход. От смешанных браков португальцев и местного австронезийского населения появились топасы (метисы), потомки которых преобладают в администрации эксклава до сих пор. Даже будучи окружёнными, католики-топасы яростно сопротивлялись голландскому вторжению. После крушения Португальской Индонезии под натиском голландского флота, топасы смогли отстоять 815 км² в районе Вила-Тавейру, а также оказывали португальцам всяческую помощь для поддержания Португальского Тимора, даже будучи отрезанными от него полосой голландских владений. После 1975 года топасы и автохонное католическое население продолжало сопротивляться индонезийской оккупации, пока в 2002 году Восточный Тимор не обрёл независимость.
Население
Население округа по данным на 2010 год составляет 64 025 человек; для сравнения, на 2004 год оно насчитывало 57 469 человек[3]. Плотность населения — 78,34 чел./км². Средний возраст населения составляет 18,8 лет[2]. В период с 1990 по 2004 годы средний ежегодный прирост населения составил 1,16 %. Младенческая смертность по данным на 2002 год составляет 80 на 1000 новорождённых в Пассабе; 115 — в Осилу; 119 — в Нитибе и 122 — в Панте-Макассар. Для сравнения, средний по стране показатель составляет 98 на 1000[4]. В подрайонах Пассабе и Панте-Макассар, вопреки национальной тенденции, младенческая смертность возросла со времён переписи 1996 года. По данным на 2004 год, в среднем на одну женщину приходится 5,54 детей — в Пассабе; 5,92 — в Панте Макассар; 6,76 — в Осилу и 6,88 — в Нитибе. В среднем по стране этот показатель составляет 6,99 детей на 1 женщину.
Также как и жители индонезийской части острова, большая часть населения эксклава говорит на языке уаб-мето. 61,9 % населения неграмотны (64,1 % женщин и 59,6 % мужчин). Только 7,0 % лиц старше 18 лет закончили среднюю школу (4,6 % женщин и 9,5 мужчин)[4]. По данным на 2004 год 99,5 % населения составляют католики; 0,4 % — протестанты[5].
Административное деление
В административном отношении подразделяется на 4 подрайона:
| Подрайон | Население, чел. (2010) |
Площадь, км² |
|---|---|---|
| Нитибе | 11 366 | 301,72 |
| Осилу | 9861 | 97,37 |
| Панте-Макассар | 35 226 | 357,30 |
| Пассабе | 7572 | 60,84 |
Экономика
Экономика округа основывается на сельском хозяйстве, основными культурами которого являются: рис, батат, фасоль, соя, тыквы, арахис и др. Рыболовство играет довольно незначительную роль. Только пятая часть хозяйств имеют кофейные деревья, причём почти половина их находится на юге округа, на возвышенностях подрайона Пассабе, где кофе выращивают около 67 % хозяйств[2][6][7]. Имеет место животноводство. Наиболее распространёнными животными являются куры и свиньи, что типично для Восточного Тимора. Овцы, козы и буйволы играют второстепенную роль. Около 5 % хозяйств держат лошадей, которые ещё используются и как средство передвижения.
Во время засух довольно часто возникают нехватка продовольствия и воды. Три пятых детей в возрасте до пяти лет страдают от хронического недоедания.
См. также
Напишите отзыв о статье "Окуси-Амбено"
Примечания
- ↑ [dne.mof.gov.tl/published/2010%20and%202011%20Publications/Census%20Summary%20English/English%20Census%20Summary%202011.pdf Highlights of the 2010 Census Main Results in Timor-Leste English]
- ↑ 1 2 3 [dne.mof.gov.tl/published/2010%20and%202011%20Publications/Wall%20Chart%20English/Wall%20Chart%20English%209%20June%202011.pdf Direcção Nacional de Estatística: 2010 Census Wall Chart (English)]
- ↑ [dne.mopf.gov.tl/census/tables/district/ Direcção Nacional de Estatística Census 2004]
- ↑ 1 2 [dne.mof.gov.tl/published/Census%20Atlas/ATLAS%20English.pdf Census of Population and Housing Atlas 2004]
- ↑ [dne.mof.gov.tl/published/district_priority_tbl_eng/Oecusse.pdf District Pritory Tables: Qecusse 2004]
- ↑ [mams.rmit.edu.au/f6qs47gbumu3.pdf Oxfam: Social and Economic Development in Oecusse, Timor-Leste, 2008]
- ↑ [dne.mof.gov.tl/published/2010%20and%202011%20Publications/Pub%204%20Eng%20web/Publication%204%20ENGLISH%20Final_website.pdf Direcção Nacional de Estatística: Suco Report Volume 4 (englisch)]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Окуси-Амбено
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
