Алакулппи, Олави

Олави Алакулппи
Гражданство	Финляндия Финляндия
Дата рождения	17 июля 1915(1915-07-17)
Место рождения	Великое княжество Финляндское
Рост	172 см
Дата смерти	19 августа 1990(1990-08-19) (75 лет)
Место смерти	Питерсберг, Виргиния, США
Карьера
Статус	завершил карьеру
Медали
Лыжные гонки Чемпионаты мира Золото Закопане 1939 эстафета 4x10 км
Последнее обновление: 6 апреля 2013

Олави Алакулппи (фин. Olavi Alakulppi; 17 июля 1915 года, Великое княжество Финляндское — 19 августа 1990 года, Питерсберг, США) — финский лыжник, чемпион мира.

Карьера

За свою карьеру выступал на трёх чемпионатах мира, на чемпионате 1939 года стал победителем в эстафетной гонке. На чемпионатах мира 1938 и 1950 годов стартовал в общей сложности в четырёх личных гонках, лучший результат — 18-е место в гонках на 18 км на обоих чемпионатах.

Принимал участие в боевых действиях на советско-финском фронте Второй мировой войны, был награждён Крестом Маннергейма. После войны иммигрировал в США, где так же был военным, вышел в отставку в 1968 году в звании подполковника. Во время службы в Западной Германии в 1950-х годах он командовал ротой и его личным шофёром был Элвис Пресли, который проходил там срочную службу. Умер в 1990 году, похоронен на Арлингтонском национальном кладбище. Его сын Веса Юхани Алакулппи, так же был военнослужащим, окончил Военную академию США и погиб на войне во Вьетнаме.

Ссылки

• [www.sport-komplett.de/sport-komplett/sportarten/s/ski_nordisch/skilanglauf/hst/3.html Результаты чемпионатов мира]
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=47337681 Олави Алакулппи на findagrave.com]

Отрывок, характеризующий Алакулппи, Олави

Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.