Олав I (король Дублина)
Олав I Белый (Анлав кокунг) ирл. Amlaíb | ||
| ||
---|---|---|
ок. 853 — ок. 871 | ||
Предшественник: | Тургейс | |
Преемник: | Ивар I | |
Вероисповедание: | язычество | |
Смерть: | 871/873 | |
Род: | Уи Имар | |
Отец: | Готфрайд из Лохланна | |
Супруга: | Ауд Мудрая | |
Дети: | Торстейн Рыжий, Карлус, Эйстейн, |
Олав (Анлав) I (Олав Белый) (Olaf, древненорв. Óláfr, ирл. Amlaíb, ум. 871/873) — король Дублина (ок. 853 — ок. 871), брат и соправитель королей Ивара и Асла. Норвежский или норвежско-гэльский военно-политический лидер Ирландии и Шотландии второй половины IX века. Вместе с братьями Иваром и Аслом Олав (Анлав) часто упоминается в ирландских анналах.
Содержание
Биография
Правление
«Анналы Ульстера» сообщают о прибытии Олава (Анлава) в Ирландию в 853 году. Анлав, сын короля Лохланна (возможно, Норвегии), приплыл в Ирландию, где местные викинги подчинились его верховной власти, а ирландцы заплатили ему дань.
«Фрагментарные анналы Ирландии» сообщают более подробно о прибытии Олава (Анлава). В шестой год правления верховного короля Ирландии Маэлсехнайлла мак Маэла Руанайда (846—862/863) на остров прибыл Анлав конунг, сын короля Лохланна, потребовав от имени своего отца выплаты большой дани, но затем внезапно покинул Ирландию. Тогда же на остров прибыл его младший брат Ивар (Имар), чтобы взимать дань с ирландского населения.
Лохланн, первоначально Лайхлинн или Лохленд, «земля викингов», где Гофрайд, отец Олава (Анлава), был королём, часто отождествлялся с Норвегией. Возможно, Лохланном ирландцы называли какую-то область со скандинавским населением — по одной версии, Исландию, по другой — один из районов контролировавшейся викингами Шотландии. Вероятно, так называлась вся совокупность скандинавских земель вообще.
Олав (Анлав) вернулся в Ирландию в 856 году, когда он вместе с братом Иваром начал войну против верховного короля Маэлсехнайлла мак Маэла Руанайда. Союзниками верховного короля «Анналы Ульстера» называют норвежцо-гэлов, потомков от смешанных браков викингов и ирландцев. В 857 году Олав и Ивар одержали ряд побед в Мунстере над над союзными верховному королю норвежцо-гэлам под командованием короля Островов Кетиля Плосконосого.
В 859 году дублинские короли Анлав и Ивар оказали военную поддержку королю Осрайге Кербаллу мак Дунлайнге, который поднят мятеж против верховного короля Ирландии Маэлсехнайлла мак Маэла Руанайда. Вместе с викингами Кербалл мак Дунлайнге разорил Королевство Миде и три месяца разорял владения Маэлсехнайлла. Еще в 858 году, объединившись с предводителем викингов Иваром, Кербалл разграбил земли подчинённого королю Миде септа Кенел Фиахах и владения норвежцо-гэлов, а также предъявил притязания на земли союзного верховному королю Лейнстера.
В 862 году Анлав и Ивар заключили союз с королём Айлеха Аэдом Финдлиатом, направленный против верховного короля Маэлсехнайлла мак Маэла Руанайда. При помощи викингов Аэд Финдлиат опустошил Миде. Анналы сообщают о том, что в этом же году Маэлсехнайллу и Кербаллу удалось разбить норманнов при Драмомью, но что уже в 862 году Аэд Финдлиат, викинги и король Бреги Фланн мак Конайнг снова совершили совместный набег на Миде. Анлав (Олав) был женат на дочери короля Айлеха Аэда Финдлиата. В 862/863 году после смерти Маэлсехнайлла мак Маэла Руанайда Аэд Финдлиат захватил престол верховного короля, подавив сопротивление некоторых ирландских вождей при помощи своих союзников-викингов. В 864 году по приказу дублинского короля Олава Белого был утоплен плененный король Миде Конхобар мак Доннхада.
В 864 или 866 году дублинские короли Олав и Асл с большим войском викингов совершили поход на Шотландию, где разграбили всю страну и захватили заложников. Согласно «Хронике королей Альбы» после успешного похода короли остались на зимовку в Шотландии. В это время верховный король Ирландии Аэд Финдлиат, воспользовавшись отсутствием всех трёх королей Дублина, воевавших в Шотландии, предпринял военный поход на северо-восток острова и разрушил все лонгфорты викингов между Донеголом и Антримом, а затем разбил викингов в сражении у Лох-Фойла. В 867 году Олав Белый вернулся из Шотландии в Ирландию. В том же году из-за семейной ссоры Олав убил своего брата и соратника Асла. Тогда же Cennétig mac Gaíthéne, король племени Лойгис, уничтожил форпост викингов в Клондолкине и предпринял рейд на Дублин.
В 870 году дублинский король Олав вместе с братом Иваром вернулся в Шотландию. Викинги осадили Дан-Британн, главную цитадель королевства Стратклайд. После четырехмесячной осады Олав взял и разграбил Дан-Британн. В 871 году Олав на 200 судах вернулся из Шотландии в Дублин, привезя с собой большое количество пленных англов, британцев и пиктов. Среди пленников находился и последний король Стратклайда Артгал ап Думнагуал, который в 872 году, согласно «Анналам Ульстера» был убит в Дублине при подстрекательстве короля Альбы Константина I.
«Фрагментарные анналы Ирландии» сообщают, что в 871 году Анлав (Олав) вернулся в Лохланн, чтобы помочь своему отцу в войне. Это последнее упоминание об Олаве в ирландских анналах. Согласно «Пиктской хронике», Олав погиб в 874 году во время затяжной военной кампании в Шотландии против Константина I, короля Альбы. Олав с войском опустошил шотландские земли, затем с января по середину марта находился там на зимней стоянке. Погиб во время сбора дани с шотландцев. В 875 году Константин потерпел поражение от викингов в битве при Долларе и вынужден был уступить им весь север своего государства.
Брак и дети
Олав Белый был женат на Ауд Мудрой (ок. 834 — ок. 900), дочери короля Мэна и Островов Кетиля Плосконосого, от брака с которой у него был сын Торстейн Рыжий (ок. 850 — ок. 890). После гибели Олава Ауд и её сын Торстейн переселились на Гебридские острова.
В «Анналах Ульстера» сообщается, что в 875 году Торстейн (названный Ойстином) был предательски убит в Альбе (Шотландия).
Однако Ауд, жена Олава, не упоминается в ирландских источниках. «Фрагментарные анналы Ирландии» вначале сообщают, что Олав был женат на дочери верховного короля Ирландии Аэда Финдлиата (862/863-879), а другом месте, сообщая о смерти Асла в 867 году, говорят, что женой Анлава была «дочь Кинаэда». Предполагается, что женой Анлава была дочь Кинаэда мак Конайнга, короля Бреги, утопленного в 851 году по приказу верховного короля Ирландии Маэлсехнайлла мак Маэла Руанайда.
Согласно альтернативной версии, Олав Белый был женат на дочери Кеннета I Макальпина, короля Альбы, отца Константина I.
Также известны два сына Олава:
- Карлус, погиб в 868 году в битве при Киллинири, где она сражался нас стороне короля Бреги Фланна мак Конайнга против верховного короля Ирландии Аэда Финдлиата
- Эйстейн (ум. 875), король Дублина (873—875), был убит своим дядей Хальфданом.
Напишите отзыв о статье "Олав I (король Дублина)"
Литература
- Anderson, Alan Orr, Early Sources of Scottish History A.D 500—1286, volume 1. Reprinted with corrections. Paul Watkins, Stamford, 1990. ISBN 1-871615-03-8
- Byrne, Francis J., Irish Kings and High-Kings. B.T. Batsford, London, 1973. ISBN 0-7134-5882-8
- Crawford, Barbara, Scandinavian Scotland. Leicester University Press, Leicester, 1987. ISBN 0-7185-1282-0
Отрывок, характеризующий Олав I (король Дублина)
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.