Олай, Эрик
| Эрик Олай |
Эрик Олай (ум. 24 декабря 1486) — шведский священник, историк, преподаватель. Иногда называется «отцом шведской историографии».
Дата его рождения и подробности раннего периода жизни неизвестны. Установлено, что он происходил из Уппсалы и получил образование в университете Ростоке: был зачислен туда 1 октября 1447 года и получил там 9 октября 1452 года степень магистра богословия. В 1475 году в Сиене стал доктором богословия. В 1463 году, когда архиепископ Йонс Бенгтссон (в Оксеншерне) был заключён в тюрьму, временно исполнял его обязанности. С 1477 года преподавал богословие в Уппсальском университете, спустя два года стал деканом соборного капитула в этом городе. Скончался в сочельник 1486 года и был похоронен в кафедральном соборе; его надгробие погибло в ходе пожара 1702 года. Согласно некоторым источникам, уже при жизни пользовался репутацией уважаемого богословия, а после смерти его могила вплоть до Реформации оставалась местом паломничества.
По приказу короля Карла VIII им был написан труд «Historia Suecorum Gothorumque» (Стокгольм, 1615, с примечаниями Локцения, 1654), в котором рассматривается шведская история с древнейших времён и доходит до 1464 года; одним из основных тезисов сочинения было то, что именно Швеция является родиной готов. Источниками для этой работы послужили старинные недостоверные рифмованные хроники; лишь изредка автор пользовался архивными сведениями; работа подвергалась критике ещё при жизни автора, а в 1900-х годах обрела популярность в кругах шведских националистов. Вместе с тем, согласно ЭСБЕ, «сочинение его, однако, содержит ценные сведения и принадлежит к лучшим трудам скандинавского средневековья». Сохранилось пять экземпляров рукописи этого труда, несколько различающихся между собой.
Напишите отзыв о статье "Олай, Эрик"
Ссылки
- [sok.riksarkivet.se/sbl/Presentation.aspx?id=15388 Статья] в Шведском биографическом словаре (швед.)
Отрывок, характеризующий Олай, Эрик
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
