Олд Вик

Олд Вик
Old Viс Theatre
Прежние названия	Royal Coburg Theatre, Royal Victorian Theatre, Royal Victoria Hall, Coffee Tavern
Основан	1818
Руководство
Художественный руководитель	Мэттью Уаркус
Ссылки
[www.oldvictheatre.com oldvictheatre.com]

К:Театры, основанные в 1818 году

«Олд Вик» (англ. Old Viс Theatre) — театр в Лондоне, расположенный к юго-востоку от станции Ватерлоо на углу Кат и Ватерлоо Роуд. Королевский Кобург-театр (Royal Coburg Theatre) был построен в 1818 году, в 1880 году название было изменено Эммой Конс на Королевский Виктория-холл (Royal Victoria Hall). В 1898 году племянница Конс Лилиан Бэйлис приняла на себя руководство, а в 1914 году начала ставить на сцене Олд Вика пьесы Шекспира. Зданию потребовался ремонт после разрушительных бомбардировок 1940-х, вновь театр открылся для публики лишь в 1951 году после реконструкции.

«Олд Вик» — также название театральной труппы. В 1963 году, ещё при Лоуренсе Оливье, театру было присвоено звание Королевского национального театра Великобритании, которое Олд Вик с гордостью продолжал носить до 1976 года, когда произошло разделение труппы на старший и младший состав, в результате чего новый молодой коллектив переехал в новое здание, построенное в районе Саут-Бэнк и получившее название Янг Вик. Труппа полностью обновлялась ещё два раза, в 1985 и в 2003 годах. Художественным руководителем театра до 2015 года являлся американский актёр Кевин Спейси, назначение которого вызвало значительный общественный резонанс. На 2016 год должность занимает Мэттью Уаркус.

История

Королевский Кобург-театр был основан в 1818 году Джеймсом Кингом и Даниэлем Данном (управляющими Суррейского театра в Бермондси), которым удалось завоевать расположение принцессы Шарлотты и её мужа принца Леопольда, от имени последнего (Саксен-Кобург) и пошло название театра «Кобург-театр». Театр был «незначительным» по меркам того времени, и в нём, в том числе по ряду технических причин, была запрещена постановка серьёзной драмы. Однако, когда в 1824 году театр перешел к Уильяму Болвеллу Дэвидджу, его сцена прославила легендарного актера Эдмунда Кина, игравшего в шести пьесах Уильяма Шекспира по шесть ночей в неделю. В плане адаптации высокого искусства для народных масс роль театра значительно возросла после того, как Кин обратился к аудитории во время одного из своих выходов на бис со словами: «я никогда не играл для таких непросвещённых скотов, которых я вижу сейчас перед собой».

В 1833 году театр был переименован в Королевский Викторианский Театр (Royal Victorian Theatre) в честь наследницы английского престола принцессы Виктории. Причём смена названия пришлась на момент отсутствия в городе владельца театра Уильяма Дэвидджа, который в тот момент уехал с целью оформления прав по управлению Суррейским театром, купленным Даниэлем Эджертоном и Уильямом Абботтом во время отмены закона о юридическом различии между доступными (patent) и незначительными (minor) театрами.

В 1880 году, являясь собственностью Эммы Конс, в честь которой снаружи и внутри современного здания здания театра прибиты мемориальные таблички, театр стал называться Королевским Виктория-холлом, Таверной Кофе (Royal Victoria Hall, Coffee Tavern) и управлялся в «строгих правилах умеренности»; к этому времени театр уже приобрёл и «народное» название — «Олд Вик». Краткие лекции, проведенные со сцены, обеспечили финансовую помощь со стороны Колледжа Морли, который с 1920-х годов располагается вблизи здания Олд Вика.

Художественные руководители

X. Уильямс (1929—1933), Тирон Гатри (1939—1944), Л. Оливье, Р. Ричардсон и Дж. Баррелл (совм. в 1944—1949), X. Хант (1949—1953), M. Бенталл (1953—1962), М. Эллиот (1962—1963). Отдельные спектакли ставили М. Сен-Дени, Д. Сил, Д. Кари, Дж. Ферналд и др.

С 2004 года должность художественного руководителя занимал американский актёр Кевин Спейси. В 2015 году его сменил британский режиссёр и драматург Мэттью Уаркус.

Отдельные постановки по режиссёрам

Тирон Гатри «Гамлет» (1937; с участием Л. Оливье; 1938 — А. Гиннесса) «Мера за меру» Шекспира (1933; с уч. Ч. Лоутона) «Пер Гюнт» Г. Ибсена (1944; с уч. Р. Ричардсона и С. Торндайк) «Тамерлан» К. Марло (1951; с уч. Д. Уолфита) Дж. Баррелл «Ричард III» (1944; с уч. Л. Оливье) «Дядя Ваня» (1945; с уч. Р. Ричардсона и Л. Оливье) «Генрих IV» Шекспира (1945; с уч. Р. Ричардсона, Л. Оливье, С. Торндайк) «Святая Иоанна» Дж. Б. Шоу (1947; с уч. С. Джонсон, А. Гиннеса, Б. Майлса)

Х. Хант «Двенадцатая ночь» (1950; с уч. П. Эшкрофт) «Гамлет» (1950; с уч. М. С. Редгрейва) «Ромео и Джульетта» (1952; с уч. К. Блум и А. Бейдела) М. Бенталл «Кориолан» Шекспира (1954; с уч. Р. Бёртона) «Макбет» (1954; с уч. П. Роджерса) «Ричард II» и «Гамлет» (1955, 1957; с уч. Дж. Невилла) М. Эллиот «Пер Гюнт», «Венецианский купец», «Мера за меру» (1962)

Литература

• Fagg E. The old «Old Viс». L., 1936.
• Guthrie Т. A life in the theatre. N. Y., 1959. P. 96-132, 174-94.
• Сlarke M. Shakespeare at the Old Vic. L., 1957.
• Hunt H. Old Viс prefaces: Shakespeare and the producer. L., 1954.
• Williams оn A. Old Vic drama. V. 1-2. L., 1948-57.
• Wооd R. and Сlarke M. Shakespeare at the «Old Viс»… L., 1954.

Ссылки

• [www.oldvictheatre.com/ Old Vic Theatre] — Официальный сайт
• [bigenc.ru/text/2688288 «Олд Вик»] / Е. В. Кочетова // Океанариум — Оясио. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2014. — С. 77. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 24). — ISBN 978-5-85270-361-3.</span>
• [www.bris.ac.uk/theatrecollection/oldvic.html Архив театра] в библиотеке Бристольского университета
• [www.bris.ac.uk/theatrecollection/baylis.html Архив Лилиан Бэйлис] в библиотеке Бристольского университета
• [www.arthurlloyd.co.uk/OldVicTheatre.htm История театра «Олд Вик»]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Олд Вик

К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.