Олиба (аббат)
| Олиба кат. Oliba<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 998 — 1003 | ||
| Преемник: | Вифред II | |
| ||
| 1018 — 1046 | ||
| Вероисповедание: | Христианство | |
| Смерть: | 30 декабря 1046 | |
| Род: | Барселонская династия (Серданьская ветвь) | |
| Отец: | Олиба Кабрета | |
| Мать: | Эрменгарда Ампурьясская | |
Оли́ба (кат. Oliba; около 971, Бесалу — 30 декабря 1046, Конфлент) — граф Берги и Рипольеса (988—1003), аббат монастырей Санта-Мария-де-Риполь и Сан-Мигель-де-Кюкса (кат. Sant Miquel de Cuixà) (1008—1046), епископ Вика (1018—1046). Считается одним из духовных основателей Каталонии и одним из важнейших прелатов своего времени на Пиренейском полуострове.
Содержание
Биография
Олиба происходил из знатного каталонского дома (серданьская ветвь Барселонской династии). Он отрёкся от светских владений и стал аббатом монастыря Санта-Мария-де-Риполь. Впоследствии возведённый в епископы города Вик, Олиба много писал и оставил после себя многочисленные работы о своём времени. Самыми главными, однако, являются арабские рукописи, переведённые им на латинский язык на благо всей Европы.
Олиба способствовал развитию движения «Мир и Божье Перемирие» (лат. Pax Dei, Treuga Dei; нем. Gottesfrieden, фр. Paix de Dieu, кат. Pau i Treva de Déu), к 1022 и в 1027 годах состоялась соглашение и подписание этого договора с другими епископами и дворянами в Toulouges (Руссильон) и где было сказано, что все: дворяне, рыцари, крестьяне и монахи, соглашаются с введением дней в году, в которые никто не мог ссориться ни с кем и беглецы могли укрыться в церквях и святых местах, уверенные в защите.
Олиба был настолько влиятелен, что в 1023 году король Санчо III Наваррский советовался с ним по уместности женитьбы своей сестры Урраки Гарсес с её троюродным братом Альфонсо V (в итоге епископ возразил, но Санчо проигнорировал это возражение). Его письма показывают, что Альфонсо и его преемник Бермудо III считались императором всей Испании, в то время как король Наваррский был просто монархом, хотя в конечном итоге монархом Пиренеев.
Олиба основал или реформировал монастыри Монтсеррат (1025), Флувия и т.д, и освятил или покровительствовал множеству других церквей, таких как Монастырская базилики Манреса. Именно он создал Ассамблеи мира и перемирия, прообраз будущего каталонского парламента, чтобы помочь дворянам в управлении. Он был близким советником барселонского графа Беренгера Рамона I и реконструировал собор города Вик при поддержке его матери, графини Эрмесинды Каркассонской. Новый собор был вновь открыт перед праздником Петра и Павла 31 августа 1038 года.
Олиба умер в своём монастыре Сан-Мигель-де-Кюкса в 1046 году.
В 1973 году колледж Аббат Олиба был создан в качестве частного филиала Университета Барселоны. В 2003 году правительство Каталонии одобрило преобразование колледжа в университет Abat Oliba CEU University. Это название выбрано для прославления имени Олибы, «который тысячу лет назад заложил основы зарождающейся Каталонии на основе римской и христианской культуры»[1].
Напишите отзыв о статье "Олиба (аббат)"
Примечания
- ↑ [www.uaoceu.es/es/conocenos/quienes-somos/por-que-estudiar-en-la-uao-1/copy_of_principios-y-mision?set_language=es Principios y Misión] (исп.). Universitat Abat Oliba CEU. Проверено 17 марта 2014.
Литература
- Ramón Menéndez Pidal. The Cid and his Spain. 1929 год.
- Herbermann, Charles, ed. Catholic Encyclopedia. Robert Appleton Company. 1913 год.
Ссылки
- [www.gencat.cat/diue/doc/doc_20674272_1.pdf Скан буклета о аббате Олиба]
Отрывок, характеризующий Олиба (аббат)
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
