Оливера, Эктор

Эктор Оливера
Héctor Olivera
Дата рождения:	5 апреля 1931(1931-04-05) (93 года)
Место рождения:	Буэнос-Айрес, Аргентина
Гражданство:	Аргентина Аргентина
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист, продюсер
Карьера:	1948 — наст. время

Эктор Оливера (исп. Héctor Olivera; 5 апреля 1931) — аргентинский кинорежиссёр, сценарист и продюсер.

Биография

Начал обучение в школе при военной академии. В семнадцать лет начал работать вторым помощником режиссёра. В 25 лет создал собственную производственную студию, которая за время своего существования выпустила более 100 фильмов.

В 1964 году продюсирует картину по собственному сценарию «Сначала я» (исп. Primero yo) в постановке Фернандо Айала. Она была представлена в главной конкурсной программе киновестиваля в Каннах, но уступила Золотую пальмовую ветвь музыкальной мелодраме «Шербурские зонтики». В 1972 и 1973 годах Эктор Оливера готовит крупный документальный проект «Argentinísima» и «Argentinísima II» о музыкальной культуре Аргентины. Принимал участие в создании как коммерческих, так и менее доходных кинолент острой социальной направленности: «Мятежная Патагония» (исп. La Patagonia rebelde, 1974 год), «Смешная грязная маленькая война» (исп. No habrá más penas ni olvido, 1983 год), «Ночь карандашей» (исп. La noche de los lápices, 1986 год).

В качестве члена жюри принимал участие в Каннском кинофестивале 1988 года и Берлинале 1998 года.

В качестве признания заслуг режиссёру в 2004 году вручена почётная премия «Серебряный кондор» за вклад в кинематограф на протяжении всей карьеры.

Избранная фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1964	ф	Сначала я	Primero yo	сценарист, продюсер
1972	ф		Argentinísima	режиссёр, сценарист
1973	ф		Argentinísima II	режиссёр, сценарист
1974	ф	Мятежная Патагония	La Patagonia rebelde	режиссёр / «Серебряный медведь» 1974 год
1983	ф	Смешная грязная маленькая война	No habrá más penas ni olvido	режиссёр, сценарист / специальный приз жюри «Серебряный медведь» 1984 год
1986	ф	Ночь карандашей	La noche de los lápices	режиссёр, сценарист / номинация на главный приз ММКФ
1994	ф	Скоро ты станешь тенью	Una sombra ya pronto serás	режиссёр, сценарист / 5 наград и 5 номинаций на «Серебряный кондор»

Ссылки

• Эктор Оливера (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Оливера, Эктор

Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.