Олигофренопедагогика

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Олигофренопедагогика — отрасль дефектологии, изучающая проблемы воспитания и обучения умственно отсталых людей и вопросы их социальной реабилитации.

История олигофренопедагогики

История оказания помощи детям с нарушениями интеллектуального развития распадается на три периода: до Октябрьской революции, в СССР и в настоящее время.

До Октябрьской революции общественность в лице философов, мыслителей, медиков и педагогов высказывалась за осуществление мероприятий по лечению и воспитанию слабоумных. Особо значимыми были взгляды А. И. Герцена, В.Г Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова. В 1854 году в Риге доктор Фридрих Пяльц открыл лечебно-педагогическое заведение для малоспособных, слабоумных и идиотов. В дальнейшем оно было преобразовано в пансионат для эпилептиков и слабоумных. Огромную роль в развитии олигофренопедагогики сыграли врачи-психиатры В. И. Яковенко, И. Г. Игнатьева, П. И. Ковалевский. Известный специалист в области изучения и воспитания умственно отсталых детей П. И. Ковалевский указывает на недостаточность той помощи, которую оказывают общественные учреждения умственно отсталым детям.

«В настоящее время вся земская Россия устроила своих несчастных душевно-больных вполне правильно и вполне рационально, — административная в медицинском отношении Россия тоже понемногу берётся за это дело. В числе находящихся там душевно-больных, несомненно, много идиотов, которые нашли себе приют, корм, тишину и спокойствие. От них избавили общество и их избавили от общества. Но тем дело и ограничилось. Это балласт заведений, питающийся и ничего не делающий. Это существа, только берущие от общества, но ничего не дающие ему хорошего… Было бы желательно пробудить в этой материи, в этой массе вещества силу и энергию, оживить её, одухотворить и направить на дело.»

Известный деятель в области обучения и воспитания умственно отсталых детей Е. К. Грачёва отмечает вредность для общества игнорирования важности обучения и воспитания в помощи детям:

«Одно призрение создаёт лишь паразитов общества: лентяев, содержание которых стоит весьма дорого.»

В одном из первых в России медико-педагогическом заведении для умственно отсталых детей, которое открыл в 1882 г. И. В. Малеревский, воспитательные влияния были направлены на адаптацию детей к будущей жизни посредством привития им трудовых умений. Заведение И. В. Малеревского существовало 20 лет (с 1882 по 1903 гг.) Оно выпустило 401 воспитанника обоих полов. В заведение принимались дети с разной степенью умственной отсталости: от самой тяжёлой до относительно лёгкой. Воспитанники делились на 2 отделения: старшее воспитательное отделение обучалось по программе средних учебных заведений и знакомилось с каким-нибудь ремеслом; в младшее отделение входили дети с более тяжёлыми формами умственной отсталости, они занимались исключительно физическим трудом. Ключевое значение в заведении придавалось занятиям физическим трудом на свежем воздухе. Летом воспитанники переезжали на сельскохозяйственную ферму, на которой они занимались разнообразными работами, которые позволяли частично обеспечить их пропитание. По данным В. П. Кащенко за 20 лет заведение добилось следующих результатов:

«Из 139 восп. старшего отделения совершенно исправилось 72, значительно улучшились 48; 59 чел. поступило в среднеучебное заведение. Из 115 восп. младшего отделения вполне оправились 34, сдано на попечение родителей 41. Остальные без перемены.»

Большое значение придавалось подготовке детей с интеллектуальными нарушениями к самостоятельной жизни посредством трудовой деятельности в учреждениях для умственно отсталых детей под руководством Е. К. Грачёвой. Можно сделать вывод о том, что к моменту глобальных социально-экономических изменений, произошедших в результате революции 1917 г., в России были сформулированы основные положения, которые открыли путь к новому этапу развития олигофренопедагогики. Среди этих положений: необходимость трудового воспитания как основы для интеграции детей с отклонениями в общество нормально развивающихся, приобщение детей к творчеству; повсеместное использование индивидуального подхода.

В советский период времени была создана дифференцированная сеть учреждений для образования умственно отсталых детей. Развития олигофренопедагогики в советский период определялось фундаментальными работами, среди которых: Ерёменко И. Г. «Организация учебной деятельности учащихся вспомогательной школы на основе повышения их познавательной активности»; Лаужикас Й. П. «Очерки по воспитанию воли учащихся (на материале исследования развития и воспитания воли учащихся младших классов вспомогательной школы)»; Грошенков И. А. «Изобразительная деятельность, как средство воспитания и развития учащихся вспомогательной школы»; Карвялис В. Ю. «Социально трудовая адаптация выпускников специальных школ (на материале Литовской ССР)»; Перова М. Н. «Методика преподавания математики во вспомогательной школе»; «Дмитриев А. А. Педагогические основы коррекции двигательных нарушений у учащихся вспомогательной школы в процессе физического воспитания».

В настоящее время исследования в области дефектологии осуществляются в Научно-исследовательском институте коррекционной педагогики АПН РФ. Проблемы научных исследований, опыт обучения детей с нарушениями развития освещаются в журнале «Дефектология».

Причины нарушения интеллекта

1. Причины эндогенного происхождения

• Хромосомные. Изменения хромосомной структуры или числа хромосом называют хромосомными аберрациями. Хромосомные нарушения составляют около 1—1,8 % всех наследственных заболеваний и наблюдаются у 5—8 % детей, страдающих психическими заболеваниями. Типичным и широко известным хромосомным нарушением является синдром Дауна или трисомия по 21 хромосоме, который составляет около 13 % всех хромосомных заболеваний и редко бывает наследуемым. Всего описано около 300 различных хромосомных аберраций, и этот список постоянно пополняется. На появление хромосомных нарушений влияют радиоактивное излучение и другие виды излучений, отравляющие химические вещества, в том числе некоторые лекарственные препараты, вирусные инфекции.
• Генные. Большую группу наследственных нарушений составляют генные аберрации. Их в настоящее время известно около 2000, и ежегодно этот список пополняется учёными-генетиками. Генные аберрации могут вызвать как психические, так и физические нарушения. Их последствием могут быть нарушения интеллекта разной степени выраженности. Известно около 30 генных заболеваний, из-за которых нарушается развитие скелета, около 20 форм глухоты. В отличие от большинства хромосомных нарушений, которые всегда проявляются при рождении ребёнка, первые признаки наследственных генных заболеваний выявляются в любом возрасте. Особую группу наследственных заболеваний составляют ферментопатии, во время которых из-за недостаточности отдельных ферментов повреждаются некоторые биохимические процессы в организме. Рядом с соматической патологией часто развивается слабоумие. В этой группе хорошо исследовано заболевание фенилкетонурия, при котором ребёнок значительно отстаёт в развитии..

2. Причины экзогенного происхождения

• Пренатальные (дородовые)
• Родовые (во время родов)
• Постнатальные (послеродовые)

К нарушениям чаще приводят инфекции (краснуха), интоксикации (прием алкоголя), травмы. В данной группе нарушения появляются из-за отрицательного воздействия среды. Они могут быть врождёнными или приобретёнными. Большую группу нарушений вызывают неблагоприятные факторы, действующие на организм в период развития плода. Неблагоприятные воздействия на плод в период от 3 до 10 недель развития могут быть причинами формирования грубых пороков развития нервной системы. В том случае, если нарушения возникают на более поздних этапах развития, выраженность дефекта может варьироваться в разной степени: от грубого нарушения функции или её полного отсутствия до лёгкой задержки темпа развития.

Классификация интеллектуальных нарушений

• В настоящее время в практической работе психиатры используют международную классификацию (МКБ-10) по степени глубины интеллектуального дефекта.
• Умственная отсталость подразделяется на формы:
  • лёгкую (IQ в пределах 50—69),
  • умеренную (IQ в пределах 35—49),
  • тяжёлую (IQ в пределах 20—34),
  • глубокую (IQ ниже 20).

Объект олигофренопедагогики

Объектами олигофренопедагогики являются воспитание, обучение и социальная адаптация детей и подростков с нарушениями интеллекта.

Предмет олигофренопедагогики

Олигофренопедагогика является педагогической наукой. Предметом олигофренопедагогики является теория и практика обучения, воспитания, социальная адаптация и реабилитация, интеграция в социум школьников с нарушениями интеллекта.

Задачи олигофренопедагогики

1. раскрытие значения воспитания в коррекционном развитии умственно отсталого ребёнка;
2. изучение закономерностей психического развития умственно отсталых;
3. разработка содержания методов, приемов, средств обучения и воспитания людей, страдающих нарушениями интеллекта и организация их жизни в специальных учреждениях.

Литература

• Забрамная С. Д. Психолого-педагогическая диагностика умственного развития детей : Учеб. для студентов дефектол. фак. педвузов и ун-тов / С. Д. Забрамная. — 2-е изд.,перераб. — М.: Просвещение, 1995. — 112 с.
• Катаева А. А., Стребелева Е. А. Дошкольная олигофренопедагогика — М.: Владос, 2005. — 207 с. — ISBN 5-691-00178-7
• Маллер А. Р. Воспитание и обучение детей с тяжелой интеллектуальной недостаточностью : Учеб. пособие для студ. дефектолог. фак. высш. пед. учеб. завед. и слушателей курсов переподготовки, обуч. по спец. 031700 — Олигофренопедагогика / А. Р. Маллер, Г. В. Цикото. — М.: Академия, 2003. — 208 с. — (Высшее образование)
• Шипицына, Л. М. «Необучаемый» ребёнок в семье и обществе: Социализация детей с нарушением интеллекта / Л. М. Шипицына ; Ин-т спец. педагогики и психологии, МУСиР им. Р. Валленберга. — СПб.: Дидактика Плюс; М.: Ин-т общегуманитарных исследований, 2002. — 496 с.
• Мозговой В. М., Яковлева И. М. Основы олигофренопедагогики — 3-е изд., -М.: Академия, 2010. — 224 с.
• Богдан Н. Н., Могильная М.М Специальная психология.

Источники

• Грачёва Е. К. Руководство по занятию с отсталыми детьми и идиотами.- СПб., 1907.
• Ковалевский П. И. Отсталые дети (идиоты, отсталые и преступные дети): Их лечение и воспитание.- СПб.,1906.
• Замский Х. С. История олигофренопедагогики.- М., 1980.
• Кащенко В. П. Исторический обзор и современное положение дела воспитания — обучения дефективных детей в России//Дефективные дети и школа: Сб. статей . — М., 1912. — С. 272.

Учебные заведения

Специалистов по олигофренопедагогике готовят:

Россия

• Владимирский государственный гуманитарный университет
• Волгоградский государственный социально-педагогический университет
• Иркутский Государственный Университет Педагогический институт
• Крымский инженерно-педагогический университет
• Курский государственный университет (КГУ)
• Ленинградский государственный педагогический университет им. А. С. Пушкина
• Московский государственный гуманитарный университет им. М. А. Шолохова
• Московский государственный областной университет
• Московский педагогический государственный университет(МПГУ)
• Нижегородский государственный педагогический университете
• Новгородский государственный университете им. Я.Мудрого
• Новосибирский государственный педагогический университет
• Омский государственный педагогический университет
• Оренбургский государственный педагогический университет
• Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена
• Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского
• Северный (Арктический) федеральный университет (С(А)ФУ)
• Уральский государственный педагогический университет
• Челябинский государственный педагогический университет
• Чувашский государственный педагогический университет имени И. Я. Яковлева
• Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского (ЯГПУ);
• Благовещенский государственный педагогический университет

Белоруссия

Белорусский государственный педагогический университет имени Максима Танка

Гродненский Государственный Университет имени Янки Купалы

См. также

Специальная педагогика

Специальная психология

Тифлопедагогика

Сурдопедагогика

Логопедия

Олигофрения

Отрывок, характеризующий Олигофренопедагогика

В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.