Оли, Кхадга Прасад Шарма

Кхадга Прасад Шарма Оли непальск. खड्ग प्रसाद शर्मा ओली
38-й премьер-министр Непала
12 октября 2015 — 4 августа 2016 года
Президент:	Рам Баран Ядав Бидхья Деви Бхандари
Предшественник:	Сушил Коирала
Преемник:	Пушпа Камал Дахал
Министр иностранных дел Непала
2 мая 2006 года — 1 апреля 2007 года
Глава правительства:	Гириджа Прасад Коирала
Монарх:	Гьянендра
Предшественник:	нет данных
Преемник:	нет данных
Заместитель премьер-министра Непала
2 мая 2006 года — 1 апреля 2007 года
Глава правительства:	Гириджа Прасад Коирала
Монарх:	Гьянендра
Предшественник:	нет данных
Преемник:	нет данных
Министр внутренних дел Непала
30 ноября 1994 года — 12 сентября 1995 года
Глава правительства:	Ман Мохан Адхикари
Монарх:	Бирендра
Предшественник:	нет данных
Преемник:	нет данных
Рождение:	22 февраля 1952(1952-02-22) (72 года) Ива-Кханигаун, Терхатхум, Непал
Имя при рождении:	Дрхуба Шарма Оли
Отец:	Мохан Прасад Оли
Мать:	Мадхумайя Оли
Супруга:	Радхика Шакья
Дети:	дочь
Партия:	КПН (Ш) (1969—1978) КПН (МЛ) (1978—1991) КПН (ОМЛ) (1991—н.в.)
Деятельность:	политик
Сайт:	[kpsharmaoli.com/ KPSharmaOli.com]

Кхадга Прасад Шарма Оли (непальск. खड्ग प्रसाद शर्मा ओली; род. 22 февраля 1952, Ива-Кханигаун, Терхатхум, Непал) — непальский государственный деятель, член Коммунистической партии (объединённой марксистско-ленинской), министр внутренних дел Непала с 30 ноября 1994 года по 12 сентября 1995 года, заместитель премьер-министра и министр иностранных дел Непала с 2 мая 2006 года по 1 апреля 2007 года, премьер-министр Непала с 12 октября 2015 года по 4 августа 2016 года.

Биография

Молодые годы и образование

Кхадга Прасад Шарма Оли родился 22 февраля 1952 года в деревне Ива-Кханигаун в районе Терхатхум в Непале. Был старшим ребёнком в скромной крестьянской семье Мадхумайи и Мохана Прасада Оли. При рождении получил имя «Дрхуба», однако позднее оно было изменено на «Кхадга Прасад».

Когда Оли было четыре года, его мать умерла от оспы и мальчик воспитывался бабушкой Раммаей. Он получил начальное образование в средней школе Прамани, доучившись до пятого класса. Оли был известен острым умом и твёрдым характером, любил играть в шахматы, а также в футбол с мячом тряпок, писал патриотические и националистические стихи, а кроме того выучил английский язык с волонтёром Корпуса мира, желая стать учителем или врачом. Во время учёбы Оли выступал против физического насилия, наблюдая как другие родители бьют своих детей, и рассказывал об этом бабушке, позже признаваясь, что «с детства я был против людей, которые неправильно использовали свои власть и богатство. Может быть, что это недовольство укоренило политику в моей крови».

Политическая и революционная деятельность

В 1963 году в возрасте 12 лет Оли переехал в Джхапу при помощи коммунистического лидера Рамнатха Дахала, позднее ставшего жертвой убийства. Будучи студентом, в 1966 году под влиянием коммунистической идеологии и философии марксизма-ленинизма начал политическую деятельность в качестве ученика Исследовательской марксистской группы. В 1968 году Оли стал членом фракционного комитета студенческого крыла Коммунистической партии Непала, а в 1969 году — и её членом, заняв пост заместителя секретаря партии.

В 1970 году Оли вошёл в состав районного комитета партии и начал участвовать в подпольной деятельности, направленной против самодержавной политики Панчаятской системы, в то время как королевский режим начал подавление коммунистического движения. В том же году он был в первый раз арестован. В 1971 году окончил с аттестатом 10 класс средней школы Адаша в Джхапе, но не стал дальше получать образование. В 1972 году стал председателем Организационного комитета крестьянского восстания в Джхапе под руководством члена Коммунистической партии Чандры Пракаша Майнали. В это время Оли открыто встал на сторону мирного решения конфликта, но в соответствии с решением партии принял участие в вооруженной борьбе, заключавшейся в обезглавливании местных помещиков. В 1973 году был арестован во второй раз по обвинению в убийстве и провёл 14 лет беспрерывного заключения в различных тюрьмах страны.

После освобождения в 1987 году, в 1988 году Оли стал членом подпольного Центрального комитета Коммунистической партии (марксистско-ленинской), а в 1990 году возглавил комитет партии в зоне Лумбини, впоследствии проявив себя в качестве ключевой фигуры в непальской политике.

На высоких партийных и государственных должностях

В 1990 году после восстановления демократии и падения панчаятского режима, Оли стал членом постоянного Центрального комитета КПН (МЛ) и Объединённого левого фронта. В 1991 году он был впервые избран в парламент от округа Джхапа-6. В том же году стал основателем и первым президентом Национальной федерации демократической молодёжи Непала. В 1992 году Оли стал председателем иностранного отдела Коммунистической партии (объединённой марксистско-ленинской), а также принял участие в программе «USIS». В 1992 году представлял парламент на 87-й конференции Межпарламентского союза в Камеруне и 88-й конференции в Швеции, а в качестве члена совета МПС был наблюдателем на президентских выборах в США. В 1993 году Оли сыграл ключевую роль в разработке руководящего принципа КПН (ОМЛ) под названием «народная многопартийная демократия», выдвинутого генеральным секретарём Мадана Кумара Бхандари. В 1993 году стал начальником Департамента рекламы и председателем Следственной комиссии, образованной КПН (ОМЛ) для расследования автомобильной аварии, произошедшей 16 мая 1993 года, в которой погибли генеральный секретарь Бхандари и начальник организационного отдела Джиб Радж Ашрит. В 1994 году Оли переизбрался в парламент от округа Джхапа-6, победив кандидата от Непальского конгресса Кешава Кумара Будхатхоки. С 1995 по 2008 год возглавлял парламентский отдел партии.

С 30 ноября 1994 по 12 сентября 1995 года занимал пост министра внутренних дел в правительстве меньшинства под руководством председателя КПН (ОМЛ) Мана Мохана Адхикари при короле Бирендре.

В 1993 году Оли посетил Китайскую Народную Республику по приглашению дружественной Коммунистической партии Китая. В 1994 году стал членом Президиума Организации солидарности афро-азиатских народов. В 1995 году Оли принял участие в 6-й совместной встрече министерских комитетов Непала-Бутана в Тхимпху. В 1997 году возглавил делегацию на 80-й конференции Индийского национального конгресса в Калькутте и побывал в Корейской Народно-Демократической Республике по приглашению правительства и Трудовой партии Кореи. В 1998 году Оли возглавил делегацию КПН (ОМЛ) в КНР и с дружеским визитом посетил Великобританию и Германию по приглашению британского министерства иностранных дел и немецких друзей. В 1999 году он представлял партию на праздновании 50-летия образования Народной лиги в Бангладеш.

В 1999 году Оли избрался в парламент от округа Джхапа-2, победив Гирираджа Кумари Прасаи, и от округа Джхапа-6, победив Каси Лала Таджпурию. C 1999 по 2002 год был заместителем лидера оппозиции в парламенте. В 2000 году Оли стал президентом Организации солидарности афро-азиатских народов. В 2000 году он был членом делегации на сессии Генеральной ассамблеи ООН в США, а затем посетил Россию, Беларусь, Кипр и Великобританию. В 2002 году принял участие в международной встрече в Пхеньяне. В 2003 году Оли участвовал в международных конференциях по поводу дня Нагасаки-Хиросима в Японии. В 2003 году разработал и выдвинул предложение по демократизации компартий, принятое на 7-м съезде КПН (ОМЛ). В 2003 и 2004 году Оли присутствовал на международных конференциях в Коломбо на Шри-Ланке. В 2004 году на международной конференции в Лиме в ​​Перу. В 2004 году возглавил главную кафедру партийной школы. В 2006 году Оли был членом делегации Непала на 61-й сессии Генассамблеи ООН, встрече на высшем уровне во время 14-го съезда Движения неприсоединения в Гаване на Кубе, встрече министров Движения неприсоединения в Путраджайе в Малайзии, совещании министров СААРК в Дакке в 2006 году, 19-м национальном съезде Коммунистической партии Шри-Ланки. После окончания десятилетней гражданской войны и акций демократического движения, направленных на отмену самодержавной монархии и создание равноправного общества, с 2 мая 2006 по 1 апреля 2007 года Оли занимал должности министра иностранных дел и заместителя премьер-министра во временном правительстве Гириджи Прасада Коиралы при короле Гьянендре.

После упразднения монархии и образования светской республики в 2008 году Оли уступил место в Учредительном собрании Бишводипу Лингдену Лимбе из КПН (маоистской). В 2010 году в знак признания его заслуг получил степень доктора Международного университета Грин Форд. В 2013 году стал членом учредительного собрания от округа Джхапа-7, победив Суреша Кумара Йонгью. 4 февраля 2014 года был избран на пост председателя парламентской фракции КПН (ОМЛ), получив 98 голосов и опередив бывшего председателя партии Джалу Натха Кханала с 78 голосами. Вернувшись из Бангкока после лечения болезни почек, 9 июня на собрании партийных кадров в Катманду Оли отметил, что «когда монархия была у власти, я боролся против короля, и когда Непальский конгресс был мощным, я воевал против них. Я также вёл идеологическую борьбу против ультралевого маоистского мышления». 14 июля на 9-м съезде КПН (ОМЛ) он был избран председателем партии, получив 1002 голосов и сменив раскритикованного им Мадхава Кумара Непала с 963 голосами, председательствовавшего с 1993 года после смерти Мадана Бхандари. Некоторые обозреватели расценили приход Оли к власти как возвращение к истокам и идеалам партии, сформированным во время джхапальского восстания.

Пост премьер-министра Непала

После семи лет работы 20 сентября 2015 года наконец была принята новая конституция Непала, согласно которой в стране были назначены новые выборы. 10 октября, будучи не в силах справиться с акциями протеста малых народностей против отдельных положений новой конституции и блокады ими приграничной торговли с Индией, премьер-министр Непала Сушил Коирала подал прошение об отставке президенту Рам Баран Ядаву, сохранив за собой все полномочия до формирования нового правительства. В тот же день Оли баллотировался в кандидаты в премьер-министры от КПН (ОМЛ), заручившись поддержкой 13 из 31 партий, а именно ОКП (маоистской), Национальной демократической партии, НДПН, Рабоче-крестьянской партии, КПН Самаджбади (марксистко-ленинской), Национального народного фронта, Национальной эмансипационной партии, Национальной партии Народной партии, Социалистической народной партии и Демократического форума прав Мадхеси. Кандидат должен был получить большинство или голоса 299 законодателей от общего числа депутатов в 598 человек, при том что им не разрешено было оставаться нейтральными. На голосовании, начавшемся 11 октября в 11 часов утра, присутствовало 587 депутатов, 7 отсутствовало, 2 бойкотировали заседание, а 14 воздержались. Оли получил 338 голосов и одержал победу над кандидатом от Непальского конгресса Сушилом Коиралой с 249 голосами, набрав на 89 голосов больше него. После обнародования результатов председатель парламента Субас Чандра Нембанг объявил об избрании Оли на пост премьер-министра Непала в соответствии со статьёй 298 (3) конституции.

В речи перед парламентом Оли выразил готовность работать со всеми политическими партиями для решения текущих проблем страны, отметив, что «моя просьба заключается в том, что все стороны должны работать вместе и двигаться вперед к консенсусу». В ходе телефонного разговора с премьер-министром Индии Нарендрой Моди, Оли получил от него заверения в помощи реализации чаяний народа Непала и приглашение посетить Индию. Премьер-министр Китая Ли Кэцян в своём послании сказал, что под руководством Оли, Непал должен добиться новых достижений в процессе поддержания стабильности в стране и содействия экономическому развитию. Пресс-секретарь Государственного департамента США Марк Тонер отметил, что «Соединенные Штаты призывают все заинтересованные политические стороны в полной мере участвовать в демократическом процессе, который удовлетворяет чаяниям всех непальцев», а пресс-секретарь Совета национальной безопасности США Нед Прайс сказал, что «Соединенные Штаты рассчитывают на продолжение сотрудничества с народом и правительством Непала во время строительства ими более единой, стабильной и процветающей страны». В то же время, в родной деревне Оли люди вышли на улицы с зажжёнными свечами, чтобы отпраздновать его избрание.

12 октября в присутствии президента Непала Рам Баран Ядава, председателя парламента Субаса Чандры Нембанга, вице-президента Пармананда Джа, уходящего премьер-министра Сушила Коиралы, и.о. председателя Верховного суда Гириша Чандры Лала, Оли был приведён к присяге вместе с небольшим правительством, состоящим из пяти министров и двух вице-премьеров — Биджайи Кумара Гачхадара и Камала Тхапы. Таким образом, Оли стал 38-м премьер-министром Непала и первым после принятия новой конституции, в непростой период, ознаменовавшийся последствиями разрушительных землетрясений, межнациональным насильственным конфликтом и дефицитом товаров первой необходимости.

13 октября Оли встретился с президентом Непала Рам Баран Ядавом и обсудил с ним политические проблемы в стране. 16 октября на пост председателя парламента была избрана Онсари Гхарти Магар, ставшая первой женщиной на этом посту. 29 октября президентом Непала была избрана Бидхья Деви Бхандари, тоже первая женщина в этой должности, а также вдова Мадана Бхандари и близкий соратник Оли. 31 октября 2015 года вторым вице-президентом был избран Нанда Кишор Пун.

Личная жизнь

Вследствие длительного тюремного заключения и бурной политической карьеры, здоровье Оли ухудшилось и он часто посещает больницы, не оглашая диагноз. После выхода из тюрьмы женился на неварской буддистке Радхике Шакье, которая родила ему дочь, однако брак продлился недолго. Живёт вместе со своей семьёй в Бхактапуре. Владеет английским и непальским языками, а также хинди. В политической среде известен как «К. П. Оли». За время своей карьеры побывал более чем в тридцати странах, в числе которых КНР, КНДР, США, Великобритания, Германия, Франция, Россия, Кипр, Беларусь, Индия, Бутан, Бангладеш, Швейцария, Таиланд, ОАЭ, Швеция, Камерун, Шри-Ланка, Япония, Перу, Малайзия, Сингапур, Вьетнам, Филиппины, Казахстан, Украина, Куба, Мексика, Португалия, Испания, Катар, Бельгия, Нидерланды, Австрия.

Ссылки

• [kpsharmaoli.com/ К. П. Шарма Оли]. Официальный сайт.
• [twitter.com/www.twitter.com/kpsharmaoli К. П. Шарма Оли]. Twitter.
• [www.wikileaks.org/plusd/cables/06KATHMANDU1090_a.html Кхадга Прасад Шарма Оли]. Wikileaks.

Азия   Коммунизм   Политика

Отрывок, характеризующий Оли, Кхадга Прасад Шарма

– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.