Олкотт, Генри Стил
Поделись знанием:
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
| Генри Стил Олкотт | |
| Henry Steel Olcott | |
 | |
| Псевдонимы: |
Amherst |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Ориндж, Нью-Джерси, США |
| Дата смерти: |
17 февраля 1907 (74 года) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: |
английский |
| Дебют: |
«Sorghum and Imphee», 1857 |
Генри Стил Олкотт (иногда Олькотт; англ. Henry Steel Olcott; 2 августа 1832 — 17 февраля 1907) — один из основателей и первый президент Теософского Общества[1], участник Гражданской войны в США, полковник[1], юрист [1], журналист[K 1] и писатель[1][K 2]. Считается ведущей фигурой в современной истории ланкийского буддизма [2]. Его деятельность в качестве главы Теософского общества помогла возрождению буддизма, и за это его почитают в Шри-Ланке.[K 3][K 4]
Содержание
Биографический обзор
Начало карьеры
Генри Стил Олкотт родился 2 августа 1832 года в Ориндже, штат Нью-Джерси[1] в пресвитерианской семье[5]. Его отец — Генри Вайскофф Олкотт[K 5], предприниматель; мать — Эмилия Олкотт (урождённая Стил)[7].
Генри рос на ферме своего отца в штате Нью-Джерси.[K 6] Через некоторое время семья перебралась в Нью-Йорк, где Генри после школы поступил в
университет.[8][9] В Колумбийском университете изучал агрономию.[10] Его первая книга по агрономии сахарного тростника «Sorghum and Imphee» (1857) принесла ему международную известность. [K 7][K 8] Афинский университет (Греция) предложил Олкотту должность профессора по агрономии, но он отказался.[12]
В 1858—1860 годах был редактором газеты «Нью-Йорк трибьюн» по сельскохозяйственной тематике.[1]
В 1860 году Олкотт женился на Мэри Морган, дочери священника из города Нью-Рошелл.[14] У них родились четыре ребёнка, из которых два умерли в младенчестве.[15][K 9]
Олкотт служил в армии северян во время гражданской войны и участвовал в успешной кампании генерала Бернсайда в Северной Каролине.[15][13] Во время войны он был назначен на должность специального уполномоченного военного министерства (уже в звании полковника)[1] для расследования коррупции в компаниях, поставляющих боеприпасы.[16] Морское министерство «нуждалось в аналогичных услугах» Олкотта.[17][K 10] По окончании войны три года изучал юриспруденцию[9] и в 1868 году стал членом коллегии адвокатов в Нью-Йорке[18]. Ему удалось упорядочить практику страхования и стать специалистом по таможенным пошлинам, налогообложению и страхованию.[18]
Спиритизм и теософия
Олкотт утверждал, что его первое знакомство со спиритизмом состоялось в 1844 году, когда он стал свидетелем месмерических феноменов Э. Дэвиса.[6][K 11][5][K 12] С 1853 по 1856 год он опубликовал несколько статей в «Spiritual Telegraph» под псевдонимом "Amherst".[12]
А. Н. Сенкевич писал, что в 1874 году Олкотт прочёл статью о «совершенно невероятных феноменах», происходящих в штате Вермонт на ферме, принадлежащей медиумам братьям Эдди, и решил, что ему нужно поехать туда и во всём убедиться самому. Всё оказалось правдой. Олкотт поселился в «этом таинственном доме и в течение двенадцати недель ежедневно наблюдал сверхъестественные вещи». Дважды в неделю газета «Daily Graphic» печатала его корреспонденции. Они привлекли к себе внимание Е. П. Блаватской, и она поехала на ферму. Здесь произошла первая встреча будущих основателей Теософского Общества.[20][21][22][K 13]
Артур Конан Дойль, прочитав статьи Олкотта[K 14], был уверен, что он не упустил ни малейшей возможности уличить братьев Эдди в обмане. Конан Дойль писал:
«Некоторые опыты Олкотта столь скрупулёзны и так досконально описаны, что предвосхитили многие современные исследования и заслуживают тщательного рассмотрения. Например, он привёз из Нью-Йорка весы, тщательно проверенные и снабжённые сертификатом точности. Он потребовал, чтобы одна из материализованных форм — скво Хонто — встала на эти весы, а показания считывал третий человек — мистер Притчард, уважаемый гражданин и незаинтересованное лицо. Олкотт приводит результаты взвешивания, а также справку, заверенную Притчардом под присягой в городском собрании».[24]
В начале 1875 года видные спиритуалисты пригласили Олкотта провести расследование по поводу обвинения в обмане, которое предъявлялось медиумам Дженни и Нельсону Холмсам, которые, как утверждалось, проводили сеансы вызова духа Кэйти Кинг.[25]
Говард Мэрфи писал, что Олкотт не случайно оказался соратником Блаватской и первым президентом Теософского Общества: «Годы, проведённые в преподавании научных основ сельского хозяйства, раскрыли присущую ему инициативу и выявили дарование лектора, да и в своей юридической деятельности он много раз показал себя дельным организатором и надёжным администратором».[16]
Элвин Кун писал, что 17 ноября 1875 года Теософское Общество было, наконец, создано. Его президентом стал полковник Генри Олкотт; вице-президентами — д-р Сэт Пэнкост и Дж. Г. Фелт; секретарём-корреспондентом — Е. П. Блаватская; секретарём по протоколу — Джон С. Кобб; казначеем — Генри Дж. Ньютон; библиотекарем — Ч. Содеран; членами совета — преподобный Г. Уигджин, Р. П. Уестбрук, г-жа Э. Хардинг-Бриттен, С. Э. Симмонс и Герберт Д. Моначези; адвокатом Общества — У. К. Джадж.[26][K 16]
Теософское Общество провозгласило своими главными задачами следующее:
- Формирование ядра всеобщего человеческого братства без различия по признакам расы, вероисповедания, пола, касты или цвета кожи.
- Содействие сравнительному изучению религии, философии и науки.
- Исследование неизвестных законов природы и скрытых способностей человека.[27][28][K 17]
 Внешние изображения
| |
|---|---|
| Теософский музей в Адьяре | |
|
[blavatskyarchives.com/moryasturban2.jpg Тюрбан махатмы Мории.] Олкотт рассказал: «Он сел возле меня и некоторое время разговаривал со мной, понизив голос, и поскольку, как мне показалось, он был прекрасно расположен ко мне, я попросил у него сувенир. Я сказал, что хотел бы получать какое-нибудь осязаемое доказательство того, что он действительно был здесь, и что была не просто иллюзия или майа, сотворённая Е. П. Б. Он засмеялся, размотал свою вышитую индийскую хлопчатую фехту [тюрбан], которую он носил на голове, бросил её мне и исчез. Эту материю я храню до сих пор, и в одном из её углов вышиты инициалы моего чохана. По крайней мере, это — не галлюцинация... Но могут сказать, что всё это иллюзия. Проблема всего этого дела в том, что все явления такого рода, виденные только одним человеком, для тех, кто их не видел, будут иллюзией, если не ложью. Каждый должен увидеть сам и только сам может себя убедить».[K 18] |
В 1875 году Блаватская начала писать свою первую книгу.[31] Позднее Олкотт в своих мемуарах[K 19] рассказал об их совместной работе над «Разоблачённой Изидой»:
«С утра до ночи она была за своим рабочим столом, и редко кто из нас ложился спать раньше двух часов ночи… Образование, на которое потребовалась бы целая жизнь, мне было дано в сжатой форме менее чем за два года… Я просматривал каждую страницу её рукописи по нескольку раз, и каждую страницу корректуры, записал для неё многие параграфы, часто просто передавая те идеи, которые ей не удавалось тогда сформулировать по-английски; помогал найти нужные цитаты и выполнял другую вспомогательную работу. Эта книга вобрала в себя все её достоинства и недостатки. Она создала своей книгой целую эпоху, и, созидая её, создала и меня — её ученика и помощника, — так что я смог выполнять теософскую работу в течение последующих двадцати лет».
Индия и буддизм
В декабре 1878 года Олкотт и Блаватская покинули Нью-Йорк и отправились в Индию, чтобы перенести туда место расположения штаб-квартиры Теософского Общества.[10][32] Перед отъездом он получил от президента США подписанное письмо с рекомендацией всем официальным лицам и консулам США, а от госдепартамента — специальный дипломатический паспорт и полномочия информировать госдепартамент о перспективах продвижения коммерческих интересов США в Азии.[11] Они прибыли в Бомбей 16 февраля 1879 года, впоследствии местоположением Общества стал город Адьяр.[1]
Во время их визита в 1880 году на Цейлон (Шри-Ланка) Блаватская и Олкотт прошли через ритуал принятия буддийской веры.[K 20][3][K 21]
Как президент Теософского Общества Олкотт положил начало возрождению буддизма на Шри-Ланке (Теософское Общество основало здесь более двухсот буддийских школ и несколько колледжей, наиболее известные из них — Махинда Колледж, Ананда Колледж, Дхармараджа Колледж, Малиядэва Колледж)[K 22]; также способствовал религиозному возрождению в Индии, Японии и других странах Востока. Стимулировал рост интереса к изучению санскрита.[K 23] Объединил разные секты Шри-Ланки в буддийскую секцию Теософского Общества (1880); 12 сект Японии — в объединённый комитет по распространению буддизма (1889); буддистов Бирмы, Таиланда и Шри-Ланки — в Собрание Южных Буддистов (1891);[33] и в заключение, северный и южный буддизм были воссоединены через подписание Четырнадцати Положений Буддизма (1891).[5] С делегацией буддистов в индусском храме в Тинневелли посадил «дерево дружбы» (1882), что было первой демонстрацией братства между буддистами и индуистами за несколько сотен лет. В 1886 году Олкотт основал Адьярскую библиотеку, где впервые в истории религиозные учителя индуизма, буддизма, зороастризма и ислама собрались, чтобы благословить общее дело.[11]
Макс Мюллер писал, что Олкотт был инициатором публикации подлинных брахманских и буддийских текстов. Он попытался вдохновить и буддистов, и индуистов с уважением относиться к их древним религиям, помог им обнаружить в их священных писаниях слова о том, что «через тёмные стороны жизни их могут вести несколько лучей истины. Он показал им, что, несмотря на многие различия, их веками разделённые секты имеют много общего, что они должны отказаться от того, что не является существенным и придерживаться того, что является наиболее важным для создания истинных уз великого братства религий».[34]
«Буддийский катехизис» Олкотта выдержал 44 издания (к 1938), был переведён на 20 языков[5] и стал всемирно используемым учебником.[33][K 24] Олкотт получил благословение буддийских первосвященников Шри-Ланки, Бирмы, Таиланда и Японии за свои труды для буддизма. За заслуги перед индуизмом был принят в касту брахманов.[1][11]
Умер 17 февраля 1907 года в Адьяре[1][K 25], выразив желание видеть своей преемницей Анни Безант.
Махатма Кут Хуми написал о полковнике Олкотте в 1880 году:
«Он — тот, кто никогда не расспрашивает, но повинуется; кто может совершать бесчисленные ошибки из-за чрезмерного усердия, но никогда не откажется их исправить, хотя бы и ценою величайшего самоуничижения; кто рассматривает жертвование удобствами и даже жизнью, как то, чем можно радостно рискнуть, когда в этом появится необходимость; кто будет есть любую пищу или даже обойдётся без неё; будет спать на любой кровати, работать в любом месте, брататься с любым отверженным, переносить по этой причине любые лишения».[36]
Интересные факты
| Внешние изображения
| |
|---|---|
|
|
[www.lomonosov.org/kartina3/theosophy/images/olcott_himself/13b.jpg Открытие памятника Г. С. Олкотту в Коломбо] |
|
|
[www.important.ca/images/Olcott_Statue.jpg Статуя Г. С. Олкотта в Канди, Шри-Ланка] |
|
|
[www.theosophical.org/files/images/stories/articles/olcott.jpg Статуя Г. С. Олкотта в Нью-Джерси] |
- В Коломбо в честь Олкотта названа одна из улиц в районе Петта — Олкотт-маватха (англ. Olcott Mawatha).[K 26]
- В Коломбо напротив железнодорожного вокзала установлен памятник Олкотту (см. фото).
- В 2011 году была установлена статуя Олкотта на территории буддийского монастыря возле Принстона, штат Нью-Джерси.[K 27]
- Олкотт практиковал месмерическое лечение.[K 28][K 29]
Библиография
- Sorgho and Imphee, the Chinese and African sugar canes; A. O. Moore, New York (1857)
- Outlines of the first course of Yale agricultural lectures; C. M. Saxton, Barker & Co., New York (1860)
- Descendents of Thomas Olcott (1872)
- Human Spirits and Elementaries (1875)
- [openlibrary.org/books/OL6526436M/People_from_the_other_world People from the Other World] American Publishing Co., Hartford (1875)
- A Buddhist catechism; Madras (1881)
- Theosophy, Religion, and Occult Science; New York (1885)
- [www.theosophy.ph/onlinebooks.html Old Diary Leaves] (6 volumes)
- The Hindu Dwaita Catechism (1886)
- The Golden Rules of Buddhism (1887)
- The kinship between Hinduism and Buddhism; The Maha-Bodhi society, Calcutta (1893)
- The Poor Pariah; Addison & Co., Madras (1902)
- The Life of the Buddha and its Lessons (1912)
- Old diary leaves, Inside the occult, the true story of Madame H. P. Blavatsky; Running Press, Philadelphia (1975, reprint)
- Публикации на русском языке
- Олькотт Г. С. Практическая теософия: Сборник. — М.: Сфера, 2002. — 272 с. — (Фонд духовной культуры мира). — 3 000 экз. — ISBN 5-93975-051-6. (в пер.)
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/lib/ascetism.htm «Аскетизм»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/files/vestnik11.pdf «Буддийский катехизис»]
- Олкотт Г. С. [www.e-reading.ws/chapter.php/1023292/1/Blavatskaya_-_Eliksir_zhizni.html «Граф Сен-Жермен и Е. П. Б. — два вестника Белой Ложи»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/lib/olcbudda.htm «Жизнь Будды и её уроки»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/lib/olcindia.htm «Индия: прошлое, настоящее, будущее»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/files/vestnik-9.pdf «Исцеления в Калькутте»] ([www.e-reading.ws/chapter.php/1023292/3/Blavatskaya_-_Eliksir_zhizni.html другая редакция])
- Олкотт Г. С. [www.lomonosov.org/section/ucheniki_blavatskaya.htm «Листы старого дневника, т. 1»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/lib/olc-osn.htm «Общее основание всех религий»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/lib/olc-prth.htm «Прикладная теософия»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/olcott-m.htm «Свидетельства о встречах с махатмами»]
- Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/lib/olcottin.htm «Инагурационная речь президента Теософического Общества»]
См. также
Напишите отзыв о статье "Олкотт, Генри Стил"
Комментарии
- ↑ С 1888 по 1907 год Олкотт был редактором журнала «The Theosophist».[1]
- ↑ "Works: 266 works in 650 publications in 9 languages and 6,612 library holdings" // [www.worldcat.org/identities/lccn-n85831054/ WorldCat]
- ↑ «A prime minister of Ceylon praised Olcott as "one of the heroes in the struggle for our independence and a pioneer of the present religious, national, and cultural revival"».[3]
- ↑ Центральная газета Шри-Ланки «Дейли ньюс», отмечая 102-ю годовщину смерти Г. С. Олкотта, опубликовала 17 февраля 2009 года статью под названием «Полковник Генри Стил Олкотт: великое имя в буддийской истории».[4]
- ↑ Олкотт изучил генеалогию своего рода до 1580 года и установил, что имя "Olcott" произошло от старонормандского слова "Olcotes".[6]
- ↑ Его родители были типичными протестантами: религиозными, богобоязненными, благочестивыми.[8]
- ↑ «Sorghum and Imphee» стала "учебником по агрономии".[11]
- ↑ Книга была написана на материале его лекций, прочитанных в штатах Огайо, Массачусетс и Нью-Йорк.[12]
- ↑ Говард Мэрфи писал, что брак не был удачным, и Олкотт развёлся ещё до встречи с Блаватской, однако не прекращал помогать бывшей жене и сыновьям, которые учились в колледже.[16]
- ↑ «Незадолго до конца войны он стал членом элитного комитета трёх полковников, созданного с целью расследования заговора, стоявшего за убийством президента Авраама Линкольна».[16]
- ↑ Братья его матери Эдгар, Айзек и Джордж Стилы были увлечены спиритизмом и приобщили к нему своего племянника.[19]
- ↑ «At the age of twenty, he became a convert to spiritualism».[3]
- ↑ После встречи с Блаватской Олкотт стал убеждённым «последователем религиозного мистицизма».[5]
- ↑ Эти статьи стали основой для книги Олкотта «People from the Other World».[23]
- ↑ Артур Конан Дойль писал, что в течение десяти недель Олкотт наблюдал «не менее четырёхсот раз, как из "шкафа" появлялись разнообразные материализованные формы, отличавшиеся друг от друга и размерами, и полом, и цветом кожи, и одеждой. Среди них были и младенцы на руках, и воины-индейцы, джентльмены в парадных одеждах, курд с девятифутовой пикой, скво, курившие табак, и леди в изящных нарядах. Таковы свидетельства Олкотта, и все они подкреплены сообщениями зрителей, наполнявших комнату для представлений».[25]
- ↑ «Теософское Общество было одной из первых оккультных организаций современного Запада, и несомненно, наиболее успешной».[21]
- ↑ «Теософское Общество стало организацией, взявшей на себя в 1875 году ответственность за ознакомление с учением Будды (по крайней мере, как его понимали теософы) многочисленной публики в Европе и Америке».[2]
- ↑ См. Олкотт Г. С. [www.theosophy.ru/olcott-m.htm Свидетельства о встречах с махатмами.]
Джон Мелтон писал, что, согласно представлениям теософов, «базисом [духовной] иерархии являются Учителя, или махатмы, периодически посылающие к людям своих вестников».[29] Г. Тиллетт писал: «Концепция Учителей, или махатм, представленная Блаватской, является сплавом западных и восточных идей; по её словам, местонахождение большинства из них связано с Индией или Тибетом. И она, и полковник Олкотт утверждали, что видели махатм и общались с ними. В западном же оккультизме идея „сверхчеловека“ была связана, в частности, с братствами, основанными Мартинесом де Паскуалли и Луи-Клодом де Сен-Мартеном».[30] См. также: Разоблачённая Изида#Невидимые соавторы (информация из «Британники»). - ↑ См. Olcott H. S. [www.theosophy.ph/onlinebooks/odl/odl113.html Old Diary Leaves, Vol. 1 — P. 204.]
- ↑ «Полковник Олкотт и мадам Блаватская прибыли 17 мая 1880 года на Цейлон и стали истинными буддистами, получив Три драгоценности и взяв Пять Обетов (Панча Шила) у буддийского первосвященника преподобного Акмимана Дхармарамы».[4]
- ↑ «Olcott and Blavatsky left Ceylon in July of 1880 as folk heroes».[3]
- ↑ «In 1880 there were only two schools in Ceylon managed by the Buddhists. Due to the efforts of Olcott the number rose to 205 schools and three colleges in 1907, the year he passed away».[11]
- ↑ Олкотт способствовал возрождению у индусов интереса к их древней философии и санскритской литературе.[5]
- ↑ «Буддийский катехизис» Олкотта "стал бестселлером".[35]
- ↑ К моменту завершения теософской карьеры Олкотта в 42-х странах было создано около 600 отделений Теософского Общества. Его организаторские способности и вклад в теософское движение несомненны.[5]
- ↑ См. Шаблон:Улицы Коломбо
- ↑ См. [www.theosophical.org/announcements/2386-olcott-statue-unveiled-in-new-jersey «Olcott statue unveiled in New Jersey».]
- ↑ В 1882 году во время тура по Бенгалии Олкотт вылечил около 2800 пациентов.[3]
- ↑ См. [www.theosophy.ru/lib/hpblsinn.zip «Письма Е. П. Блаватской А. П. Синнетту»], приложение III. «Редактору "Indian Mirror". "Сэр, так как полковник Олкотт, президент и основатель Теософского Общества, не примет никакого вознаграждения, равно как не желает принять благодарность за труд, взятый им на себя, дабы излечить моего внука, Ашу Тош Байсака, я, чтобы не прослыть неблагодарным, прошу выразить ему мою признательность за всё публично". (1 марта 1883)».
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Britannica.
- ↑ 1 2 Dictionary of Buddhism, 2013.
- ↑ 1 2 3 4 5 Prothero, 1996.
- ↑ 1 2 Daily News.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Bowden, 1993, p. 405.
- ↑ 1 2 Lavoie, 2012, p. 57.
- ↑ Murphet, 1972, p. 2.
- ↑ 1 2 Murphet, 1972, p. 3.
- ↑ 1 2 Bowden, 1993, p. 404.
- ↑ 1 2 Columbia.
- ↑ 1 2 3 4 5 Adyar.
- ↑ 1 2 3 Lavoie, 2012, p. 58.
- ↑ 1 2 Kuhn, 1992, p. 103.
- ↑ Murphet, 1972, p. 12.
- ↑ 1 2 Lavoie, 2012, p. 59.
- ↑ 1 2 3 4 Мэрфи, 1999, Гл. 12.
- ↑ Murphet, 1972, p. 17.
- ↑ 1 2 Сенкевич, 2012, с. 243.
- ↑ Murphet, 1972, p. 5.
- ↑ Сенкевич, 2012, с. 244.
- ↑ 1 2 Melton, 2014, p. 126.
- ↑ Murphet, 1972, p. 26.
- ↑ Kuhn, 1992, p. 35.
- ↑ Doyle, 2008, p. 316.
- ↑ 1 2 Doyle, 2008, Ch. XII.
- ↑ Kuhn, 1992, p. 106.
- ↑ Kuhn, 1992, p. 113.
- ↑ Melton, 2014, p. 129.
- ↑ Melton, 2014, p. 130.
- ↑ Tillett, 1986, p. 966.
- ↑ Kuhn, 1992, p. 115.
- ↑ Kuhn, 1992, p. 107.
- ↑ 1 2 Уланов, 2013.
- ↑ Müller, 1893.
- ↑ Murphet, 1972, p. 140.
- ↑ Mahatma letters, 1924, Letter № 4.
Литература
Научные публикации
- [www.britannica.com/biography/Henry-Steel-Olcott Henry Steel Olcott] (англ.). Encyclopædia Britannica Online. Encyclopædia Britannica Inc. (21 February 2014). Проверено 7 июля 2015.
- [encyclopedia2.thefreedictionary.com/Olcott%2c+Henry+Steel Olcott, Henry Steel] (англ.). The Columbia Electronic Encyclopedia. Columbia University Press. Проверено 7 июля 2015.
- Bowden H. W. [books.google.ru/books?id=QXd49oi0FtsC&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22Henry+Warner+Bowden%22&hl=ru&sa=X&ved=0CBcQ6AEwAWoVChMIprGo5fiExgIVChMsCh3j1gAe Dictionary of American Religious Biography]. — Second edition. — Westport, Ct: Greenwood Press, 1993. — P. 404—405. — 686 p. — ISBN 0313278253.
- Burgan M. Buddhist Faith in America / Под ред. Melton J. G. — New York: Infobase Publishing, 2009. — 112 p. — (Faith in America). — ISBN 9781438102511.
- Buswell R. E., Lopez D. S. [books.google.ru/books?id=DXN2AAAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=isbn:9781400848058&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIppXQjIGSxwIV4v9yCh1jKgN4 The Princeton Dictionary of Buddhism]. — Princeton: Princeton University Press, 2013. — P. 602. — 1304 p. — ISBN 9781400848058.
- Kuhn A. B. [www.archive.org/details/TheosophyAModernRevivalOfAncientWisdom Theosophy: A Modern Revival of Ancient Wisdom]. — Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 1992. — 381 p. — (American religion series: Studies in religion and culture). — ISBN 978-1-56459-175-3.
- Melton J. G. [books.google.com/books?id=OtihAwAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22J.+Gordon+Melton%22&hl=ru&sa=X&ved=0CC4Q6AEwBGoVChMIt8Kp4brhxgIVi4osCh2OrgeJ Encyclopedic Handbook of Cults in America]. — First published in 1992. — New York: Routledge, 2014. — 424 p. — ISBN 9781135539986.
- Müller M. [www.blavatskyarchives.com/muller1.htm Esoteric Buddhism] (англ.) // The Nineteenth Century: a monthly review : журнал. — 1893. — Vol. 33, no. 5. — P. 767—788. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2043-5290&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2043-5290].
- Obeyesekera G. [www.aryasangha.org/pdf/olcott's_reformed_buddhism.pdf Colonel Olcott’s reforms of the 19th Century and their Cultural Significance] (англ.) // aryasangha.org : сайт. — Colombo, 1992.
- Prothero S. Henry Steel Olcott (1832—1907) and the Construction of "Protestant Buddhism". — Harvard University, 1990. — 644 p.
- Prothero S. [aryasangha.org/pdf/white_buddhist.pdf The White Buddhist: Henry Steel Olcott and the Sinhalese Buddhist Revival] // The white Buddhist: the Asian odyssey of Henry Steel Olcott. — Bloomington: Indiana University Press, 1996. — 242 p. — (Religion in North America). — ISBN 9780585109503.
- Tillett G. J. [hdl.handle.net/2123/1623 Charles Webster Leadbeater (1854—1934), a biographical study]. — Sydney: University of Sydney, 1986. — 1169 p.
- Уланов М. С. [web.snauka.ru/issues/2013/11/28482 К вопросу о начале распространения буддизма на Западе] // Современные научные исследования и инновации : журнал. — 2013. — № 11. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2223-4888&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2223-4888].
Публикации сторонников и последователей
- Barker A. T. [www.phx-ult-lodge.org/mahatma_letters.htm The Mahatma Letters to A. P. Sinnett from the Mahatmas M. & K.H.] / Под ред. A. T. Barker. — New York: Frederick A. Stokes Company Publishers, 1924. — 492 p.
- Doyle A. C. [books.google.ru/books?id=ghqqNPvWHIQC&printsec=frontcover&dq=History+of+spiritualism&hl=ru&sa=X&ei=mNmbVcjCGKKvygPxmYOwCw&ved=0CBMQ6AEwAA The History of Spiritualism]. — ReadHowYouWant.com, 2008. — Vol. 1. — ISBN 9781442945562.
- Lavoie J. D. [books.google.com/books?id=X1VvIS8AJ0oC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781612335537&hl=ru&sa=X&ei=GhKcVemmJMq7sQGY9pzwBw&ved=0CBQQ6AEwAA The Theosophical Society: The History of a Spiritualist Movement]. — Universal-Publishers, 2012. — 371 p. — ISBN 9781612335537.
- Murphet H. [books.google.ru/books?id=C2jYAAAAMAAJ&q=isbn:0835602109&dq=isbn:0835602109&hl=ru&sa=X&ei=IWOSVbeNBIXQygO63KWIBg&ved=0CBMQ6AEwAA Hammer on the Mountain: Life of Henry Steel Olcott (1832—1907)]. — Theosophical Publishing House, 1972. — 339 p. — ISBN 0835602109.
- Мэрфи Г. [occ.piramidin.com/r/e/epb_esc.rar Когда приходит рассвет: жизнь и труды Елены Петровны Блаватской] = When daylight comes: a biography of Helena Petrovna Blavatsky / Пер. с англ. Ю. Окуня. — Урал LTD, 1999. — 437 с.
- [www.ts-adyar.org/content/henry-steel-olcott-1832-1907 Henry Steel Olcott] (англ.). TS People. The Theosophical Society, Adyar. Проверено 28 сентября 2015.
- [www.dailynews.lk/2009/02/17/fea03.asp Col. Henry Steel Olcott: the great name in Buddhist History] (англ.), Daily News, Colombo: The Associated Newspapers of Ceylon (17 February 2009). Проверено 8 июля 2015.
- Wimalawansa S. Revival of Buddhism in Asia: Legacy of Colonel Henry Steel Olcott. — Karunaratne & Sons, 2011. — 84 p. — ISBN 9789559098911.
Прочие публикации
- Сенкевич А. Н. [books.google.ru/books?id=KtIwkgEACAAJ&dq=isbn:9785443802374&hl=en&sa=X&ei=XcRGVPD-KcTnygPbuIHYCA&redir_esc=y Елена Блаватская. Между светом и тьмой]. — М.: Алгоритм, 2012. — 480 с. — (Носители тайных знаний). — 3000 экз. — ISBN 978-5-4438-0237-4.
- Uditha Devapriya. [www.colombotelegraph.com/index.php/colonel-olcott-under-eastern-eyes/ Colonel Olcott: Under Eastern Eyes] (англ.). colombotelegraph.com. Colombo Telegraph (20 February 2015). Проверено 1 июля 2015.
Ссылки
- [www.katinkahesselink.net/other/c/c-olcott.html Articles by and relating to H.S. Olcott]
- [www.newworldencyclopedia.org/p/index.php?title=Henry_Steel_Olcott Henry Steel Olcott]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Олкотт, Генри Стил
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
Категории:
- Родившиеся 2 августа
- Родившиеся в 1832 году
- Умершие 17 февраля
- Умершие в 1907 году
- Персоналии по алфавиту
- Писатели по алфавиту
- Родившиеся в Нью-Джерси
- Персоналии:Нью-Джерси
- Выпускники Колумбийского университета
- Офицеры армии Союза
- Писатели США
- Писатели США XIX века
- Президенты Теософского общества
- Теософы
- Мистики
- Оккультисты
- Деятели буддизма
